Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

Над заверениями ефрейтора, объявившего себя «фюрером» немецкого народа, многие, особенно иностранцы, посмеивались. Но вскоре перестали: в рейхе строились автострады и верфи, реконструировались заводы и фабрики, милитаризировалась экономика, безудержно разворачивалась гонка вооружений, без конца проводились военные манёвры, гремела медь фанфар, переучивались резервисты. Повсюду висели полотнища со свастикой, мощные радиоусилители разносили по всей Германии воинственные речи Гитлера, его приближённых Геринга и Гесса, Геббельса и Розенберга.

Не без помощи иностранного капитала экономика Германии пошла на подъём: менее чем за год исчезла безработица, была ликвидирована инфляция, стабилизировались цены, чётко заработали государственные учреждения.

Нацистская Германия преобразилась, её авторитет на мировой арене неизмеримо возрос, хотя и с большими оговорками, прежде всего, из-за агрессивности и человеконенавистнических устремлений. Не все, как это ни странно и ни печально, до конца понимали, что скрывается за фасадом впечатляющих достижений.

Некоторое время назад нацисты, завершив расправу над своими соперниками – отрядами штурмовиков, их вожаками и кумиром Ремом, завладели всей полнотой власти в стране и приступили к реорганизации армии и государственного аппарата.

По указанию Гитлера особое внимание уделялось созданию в Мюнхене университета для руководителей будущих шпионских и диверсионных организаций – нацистской «пятой колонны» в других странах. По рекомендации Украинского координационного совета в качестве слушателя в университет был зачислен Андрей Андрейченко.

Андрейченко остановился в штаб-квартире Организации украинских националистов – ОУН, расположенной в добротном двухэтажном здании, законспирированном под Музей этнографии. Быстро освоился, познакомился с довольно влиятельной группой молодых членов так называемого Центрального провода, фанатично исповедовавших идею национального величия. Среди них были и занимавшие видное положение в ОУН.

Хорошие отношения сложились у Андрейченко с Владимиром Стаховым – так называемым аусенминистром, ведавшим в Берлине внешними связями организации; Орестом Чемеринским – редактором, возглавлявшим пресс-бюро ОУН; Богданом Кордюком по кличке «Снип», инженером-нефтяником, краевым руководителем ОУН в Галиции; Иваном Габрусевичем по кличке «Джон», филологом по образованию, бывшим руководителем ОУН в Галиции, подражавшим главному нацистскому идеологу Розенбергу и носившимся с идеей написать аналогичную его расистской книге «Миф XX века» собственную книгу «Украинский миф». Поскольку Габрусевич намеревался отразить в ней исключительность украинской нации, то уже одними разговорами на эту тему он нажил себе врагов в лице национал-социалистов, подвергших его замыслы резкой критике, и эсэсовцев, угрожавших ему расправой.

Все четверо оуновцев были студентами Высшей партийной школы Национал-социалистской немецкой рабочей партии (НСДАП) и членами клуба иностранных студентов, обучавшихся в Берлине. В клубе украинские студенты-эмигранты вели целенаправленную пропагандистскую работу, полностью подчинённую интересам Германии, нацизма и Гитлера.

Руководил группой бывший сотник петлюровской армии Рыко-Ярый – галицийский немец, представитель ОУН в Германии, поддерживавший тесные связи с абвером. Нацисты настолько ценили Рыко-Ярого, что терпели его жену-еврейку – проницательную, умную и очень активную женщину. Её отношение к деятельности супруга было более чем лояльным. Во всяком случае, внешне она даже превосходила его в преданности нацизму.

Рыко-Ярый гордился женой – дочерью одного из министров-евреев в правительстве Симона Петлюры на Украине в годы Гражданской войны. Он утверждал, что она предана националистической идее и готова жертвовать собой во имя «вильной та ненькой Украины без москалей».

Поскольку это было только началом «нового порядка», который нацисты устанавливали у себя в Германии и за её пределами, они ещё делали исключения из правил. Но уже тогда многие понимали, что эти исключения временны. Наиболее же отъявленные нацисты при случае повторяли слова шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса: «Компаньон пригоден до определённого времени. Но не более!»

Рыко-Ярый всячески старался поддерживать добрые отношения с Андрейченко как с посланцем «угнетённых украинских братьев», оказывал ему знаки внимания, приглашал на прогулки. Однажды, как бы ненароком, предложил встретиться с двумя немцами, «очень добрыми и влиятельными хлопцами». «Хлопцы» были из абвера, но об этом он, естественно, не упомянул.

Андрейченко уклонился от встречи, сославшись на то, что не имеет права на такой шаг. Дескать, как лицо неофициальное, не может пойти на подобную встречу без специального разрешения своего «Вуйки» (таким было условное имя непосредственного руководителя националистического подполья на Украине).

Рыко-Ярый не стал настаивать. Поверил доводу или нет, но выразил понимание положением Андрейченко. Попутно заметил, что дисциплина и субординация при всех обстоятельствах должны соблюдаться строжайшим образом. Однако во время совместной прогулки вблизи им как будто случайно повстречался немец – знакомый Рыко-Ярого.

Нескольких минут хватило Андрейченко, чтобы понять, что немец из абвера. Незнакомец попытался завести разговор об обстановке на Украине, состоянии дел в подполье, чтобы, оценив степень достоверности информации, проверить Андрейченко. Было очевидно: встреча подстроена Рыко-Ярым.

Андрейченко отвечал сдержанно, в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Каких-либо полезных для себя выводов из разговора абверовец не вынес. И несолоно хлебавши вскоре ретировался.

Случай, однако, оставил у Андрейченко малоприятное ощущение. Заставил задуматься о степени доверия к нему руководства Центрального провода, а это имело непосредственное отношение к его заданию – сблизиться с зарубежным руководством ОУН.

Связь с ним по-прежнему осуществлялась через Ярослава Барановского – доверенное лицо главы Центрального провода, одновременно исполнявшего в ОУН обязанности руководителя «безпеки» – безопасности.

Как выяснилось, позиция, занятая Андрейченко при встрече с абверовцем, подстроенной Рыко-Ярым, была, тем не менее, воспринята немцами и руководством Центрального провода как положительный факт. По тому, как связной украинского подполья деликатно отверг навязанные ему вопросы, его сочли человеком стойким и преданным движению.

Между тем за время пребывания в штаб-квартире ОУН Андрейченко сумел накопить много важной и ценной информации. Прояснилось многое из того, что ранее оставалось за семью печатями: взаимоотношения Центрального провода с немецким Генеральным штабом. Наметились реальные возможности взять под пристальное наблюдение националистическое подполье на Украине, чтобы установить жёсткий контроль за его деятельностью и в последствии ликвидировать.

Срок пребывания Андрейченко за кордоном подошёл к концу. Он переехал в Финляндию. Оттуда с оуновским проводником, в сопровождении члена Центрального провода ОУН Романа Сушко, ночью перешёл пешком границу с Советским Союзом, побывал на Украине и рассказал массу новостей руководителю местных подпольных националистов.

Глава 3

В Москве Судоплатов (Андрейченко) узнал, что арестован его непосредственный начальник, старший майор госбезопасности Сергей Дмитриевич Шпигельглас. В наркомате даже не упоминалось его имя. Словно человека, деятельность которого ещё совсем недавно вызывала искреннее восхищение руководства, и в природе не существовало.

Это удручающе подействовало на Судоплатова и в конечном итоге сказался на его судьбе, невзирая на то, что по возвращении в Москву его за выполненное задание наградили, повысили в звании и должности.

В том приснопамятном З7-м осень в Москве выдалась на редкость пасмурная, слякотная, сиротская. С наступлением темноты пронизывающий ветер безжалостно срывал с деревьев последнюю, отжившую листву. Подмораживало.

По ночам квартиры и комнаты в коммуналках замирали, страх поселился в домах. Исполнявшие роль понятых дворники в белых фартуках, окончательно сбитые с толку происходящим, лишь в сумраке зачинавшегося рассвета расходились по своим крохотным, битком набитым детворой и стариками комнатушкам, как правило, расположенным в чердачных надстройках и сырых подвалах.

В заполненные до отказа тюремные камеры втискивали новых арестантов. В их испуганных душах надежда боролась с отчаянием. Тем временем в кабинетах следователей создавались новые «дела», раскрывались очередные «заговоры», стонали, теряли сознание, кричали от побоев и душевных мук подследственные. У «камерников», пока ещё не допрошенных, но уже знакомых с методами следствия, стыла в жилах кровь. Немногим лучше чувствовали себя «на воле» миллионы людей, с ужасом ожидавшие своей участи.