Оператор совковой лопаты - Сергей Калашников

Отклониться от надоевшей рыбной диеты ему удалось, когда он заподозрил в одной травке лук. Копнул, обмыл светлый толстый корешок, отведал – точно, лучок! Причем практически не горький. Довольно сытный, кстати. А если сварить? Пока не в чем. Вот. Стало быть, нечего прохлаждаться, надо горшки делать.

Глава 3

Надо обживаться

С местом жительства помог определиться обрывистый берег. Высота откоса здесь метров пять, угол крутого склона – более шестидесяти градусов к горизонтали. Тонкий слой почвы, травка пучками, жиденькие кустики, а внизу вдоль реки метров пятнадцать пляжа, заливаемого при подъеме воды. Мишке сразу понравилось, что в этом месте чувствуется ветер, а то среди деревьев только по шуму в вершинах да по подвижности теней понимаешь, что воздушные массы не замерли в неподвижности, а, как им и положено, заняты перемещением в пространстве.

По всему выходило, что вода этот откос больше не подмывает – унесла все, что мешало ей утекать в половодье. Выше плавный подъем местности, увеличивающийся по мере удаления от реки, был выражен слабо, постепенно переходя во вполне убедительный склон холма – бугристый, заросший лесом. В низинах на холме трава была влажной, что указывало на наличие множества родников, не вполне еще оформившихся, не собравшихся в ручьи. Сырое место, однако понимание благотворного влияния канав на гидрорежим локальных участков местности при наличии лопаты легко понижает уровень пессимизма.

Слой дерна здесь невелик, не слишком плотен, и глина расположена близко – ближе, чем на штык. А лопата у Мишки не простая. Можно сказать, элитная. Он, когда они с отцом заглядывали на строительный рынок, всегда проходил мимо места, где эта прелесть красовалась, отпугивая покупателей своей нереальной ценой. Не штык, не совок, а на буржуйский манер – ни то ни се. Легкая, блестящая, с чуть изогнутой невесомой рукояткой и зубцами на правой кромке лишенной боковых закраин лопасти.

На день рождения он получил ее в подарок, а уж потом, когда в каникулы устроился подработать на стройку, быстренько притащил ее туда. Всяческие упражнения с шанцевым инструментов работнику второго разряда поручают охотно и часто, а состояние табельного инструмента… замучился он рукоятки насаживать, так часто их ломают. Свое же сокровище никому не давал и хранил в одежном шкафчике в раздевалке.

Так что неглубокую канаву, внешне больше похожую на борозду, выкопать нетяжело. Больше внимания требовал выбор оптимальной траектории. В одном месте даже пришлось оборудовать нечто похожее на коллектор – лужу площадью около трех квадратных метров, обвалованную глиной, чтобы вода не сочилась сквозь дерн. И на двух из трех втекающих в нее ручейков так же берега гидроизолировал на несколько метров вверх по склону.

За пару дней соорудил небольшую гидросистему, собравшую сочащуюся по земле влагу в ручеек, который вывел к облюбованному месту. Ведро у откоса, там, где оборудовал глиняный бассейн с отводным желобком из уложенных на глину камней, натекало примерно за полминуты. Еще день потратил на разборку со стволами молодых деревьев, которые в процессе земляных работ пришлось удалить. Зубчатая сторона лопаты справлялась со стволиками диаметром до шести сантиметров, а росло их здесь уж слишком много. В тесноте вытянулись вверх – так что, очистив их от ветвей, получил целую груду тонких жердей, которые устроил на просушку в тени. Прямых среди них было более половины.

Гончарное дело начинается с навеса. Дождь – событие непредсказуемое, а испортить результаты многодневных трудов может в мгновение ока. Ведь самое долгое в производстве керамики – это сушка изделий перед обжигом. Обидно будет, если размочит ливнем. Жердей у него много, но нечем их скрепить. Веревочек и проволочек, что нашлись в мусоре, маловато будет. Так что пора искать липы. Их луб, как он слышал, когда-то был важнейшим источником волокон для множества изделий.

В том, что отыскал именно липу, уверенности не было. Похожее дерево. И слой камбия под корой прочный, однако зубчатая кромка лопаты со всем этим справляется отлично. Поначалу не все шло гладко, но, когда сообразил, что драть надо сверху вниз, дело пошло веселее. У кромки берега выкопал яму и устроил в ней бучило. Прижал мочало ко дну камнями, а вода сама натекла. Зачем это делается – а кто его знает? Но про вымачивание упоминают всегда.

Пока то да се, надо позаботиться о кровле. Шифер-то в эти места, кажется, не завозили. И про ондулин ничего не слыхать. Зато на толстых буреломных стволах имеется кора. Если древесина влажная и начала подгнивать, то оболочка снимается легко, словно обертка. Сырая, чуть трухлявая, она тем не менее представляет собой целую поверхность. Нести эту добычу неудобно, плотной трубой не скрутишь – ломается. Так что действовать следует без спешки.

Столбы Мишка поставил у подножия холма из стволов молодых лиственниц. Не понравилось ему это дерево – тяжелое и в работе неподатливое. Потому основными опорами были выбраны деревья, подходящим образом расположенные. К ним он и прикрепил концы горизонтальных жердей, даже три гвоздя использовал в местах, где накладывать мочальные бандажи было неловко. Двускатную крышу обрешетил жердями. Вот уж где узлов навязал, чтоб придать конструкции прочность.

Лыко оказалось не самым удобным крепежным материалом. При завязывании узла луб нередко рвался. Пришлось соображать и изобретать способ обвить один фрагмент другим практически продольно да потом еще и сильно это затянуть. Мишка инструмент изобрел типа деревянной свайки и смастерил деревянный же зажим, без которого невозможно было приложить к натягиваемому концу достаточное усилие.

Одним словом, устройство основания кровли потребовало изрядных усилий, хотя результат труда выглядел воздушно, если не сказать эфемерно. Здорово прогибался под весом работника, но держал надежно. Сложить поверх этого подсохшие листы коры и прижать их шестами, сориентированными вдоль ската, оказалось делом легким, можно сказать, приятным. Раз, два – и готово.

Только после этого Мишка подступил к облюбованному месту на откосе. Прежде всего принялся копать узкий и низкий горизонтальный ход. Глина здесь плотная, слежавшаяся. Ведром перетаскивал ее под навес, складывая с краю высокой кучей. В минуты передышки замесил в ямке и, дав пропитаться и полежать, налепил горшков, мисок, чаш, пиал. Даже пару тазиков сформовал. Все толстостенное, неровное и слегка кривоватое. Одни изделия, постояв немного, покосились под действием собственного веса, другие растрескались, но кое-что все же удалось на славу!

Слыхал он, что гончары добавляют в глину песок, но сам от этого воздержался. Во-первых, потому что не понял зачем. Говорили, что для обезжиривания, но в этой глине никакой жирности он не ощутил. А во-вторых, песка поблизости не нашлось. Там, куда он ходил вниз по реке, что-то подходящее припоминается, однако не близко.