Обманутая - Каст Филис Кристина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было видно, что он взял ее за руку чисто машинально. Я уверена, что он бы не сделал этого, если бы Неферет не застала его врасплох. Она быстро сжала его ладонь и повернулась к моей маме.
– Миссис Хеффер, приятно встретиться с мамой Зои. Мы так рады, что она присоединилась к Обители Ночи.
– Ну, эм-м, спасибо, – сказала мама, явно обезоруженная ее красотой и очарованием.
Когда Неферет поздоровалась с бабушкой, ее улыбка стала шире, и в ней проступило что-то большее, чем просто вежливость. Я заметила, что они пожали руки, как принято у вампиров, взявшись за предплечья.
– Сильвия Редберд, всегда рада видеть вас.
– Неферет, мне тоже от всего сердца приятно встретиться с вами. Благодарю, что чтите клятву присматривать за моей внучкой.
– Эта клятва не обуза. Зои – особенная девочка. – Теперь улыбка Неферет обдала теплом и меня. Потом она повернулась к Стиви Рэй и ее маме. – А это соседка Зои по комнате Стиви Рэй Джонсон и ее мама. Я слышала, что девочки практически неразлучны и что даже кошка Зои полюбила Стиви Рэй.
– Да, это правда. Она действительно сидела у меня на коленях, пока мы смотрели телевизор вчера вечером, – засмеялась Стиви Рэй. – А Нала не принимает никого, кроме Зои.
– Кошка? Не помню, чтобы кто-то разрешал Зои завести кошку, – сказал Джон, и меня затошнило. Как будто кто-то, кроме бабушки, вообще снизошел поговорить со мной хоть раз за этот месяц!
– Вы неправильно поняли, мистер Хеффер. В Обители Ночи кошки гуляют сами по себе. Они выбирают хозяев, а не наоборот. Зои не нужно было разрешение, когда Нала выбрала ее, – спокойно объяснила Неферет.
Джон фыркнул, но, к моему облегчению, никто не обратил на него внимания. Боже, какой же он придурок.
– Могу я предложить вам закуски и напитки? – Неферет грациозно махнула в сторону стола.
– О боже! Это напомнило мне об оставленном в машине печенье. Мы со Стиви Рэй как раз собирались пойти за ним. Было правда очень приятно со всеми вами познакомиться. – Быстро обняв меня и помахав всем остальным, Стиви Рэй и ее мама сбежали. Мне тоже хотелось оказаться где-нибудь в другом месте.
Я держалась поближе к бабушке, переплетя свои пальцы с ее, когда мы подошли к буфету, и думала, насколько все было бы проще, если бы она пришла навестить меня одна. Тайком взглянула на маму. Неизменное хмурое выражение было словно нарисовано на ее лице. Она смотрела на других детей и бросила едва ли один взгляд в мою сторону. Хотелось крикнуть: «Зачем вообще приходить? Зачем притворяться, что тебе есть хоть какое-то дело? Что ты можешь скучать по мне, а затем показывать, что это совсем не так?»
– Вина, Сильвия? Мистер и миссис Хеффер? – предложила Неферет.
– Спасибо. Красного, пожалуйста, – сказала бабушка.
Плотно сжатые губы Джона демонстрировали его недовольство.
– Нет, мы не пьем.
Мне понадобилось нечеловеческое усилие, чтобы не закатить глаза. С каких это пор он не пьет? Я бы поставила последние пятьдесят долларов из моих сбережений на то, что дома в холодильнике стояла упаковка из шести банок пива. А мама обычно пила красное вино с бабушкой. Я даже заметила, как она с завистью смотрела, когда та потягивала вино, налитое Неферет. Но нет, они не пили. По крайней мере на людях. Лицемеры.
– Так вы говорили, что изменение Метки Зои произошло из-за того, что она сделала что-то особенное? – Бабушка сжала мою руку. – Внучка рассказала мне, что стала главой Темных Дочерей, но не пояснила, как именно это произошло.
Я напряглась. Не хотела бы участвовать в сцене, которая разразится, если мама и Джон узнают, что в действительности произошло следующее: экс-глава Темных Дочерей создала круг ночью на Хеллоуин (известный в Обители как Самайн – время, когда занавес между нашим миром и миром духов становится тоньше всего) и вызвала очень страшных призраков-вампиров. А потом потеряла над ними контроль, когда Хит, мой бывший парень, пришел искать меня. И мне не хотелось бы, чтобы кто-то когда-либо упоминал то, что знали всего несколько человек: Хит нашел меня, потому что я попробовала его кровь, и он быстро становился одержим мной. С людьми это легко происходит, когда они связываются с вампирами, даже с подлетками. Так что тогдашняя глава Темных Дочерей Афродита совершенно потеряла контроль над привидениями, и они собирались съесть Хита. Буквально. Хуже того, они вели себя так, словно хотели сожрать нас всех. В том числе и горячего Эрика Найта, который, могу счастливо заявить, не мой бывший и с которым я типа встречалась весь прошлый месяц, так что он мой почти парень. В любом случае мне нужно было что-то сделать. Так что с помощью Стиви Рэй, Дэмьена и Близняшек я создала свой круг, пользуясь силой пяти элементов: ветра, воды, огня, земли и духа. Благодаря своей связи с ними я смогла изгнать привидений туда, где они живут (или жили?). Когда они исчезли, у меня на лице появились новые татуировки: изысканный узор кружевных сапфировых завитков. Такого никогда не происходило с подлетками. А еще такими же Метками с крутыми похожими на руны символами испещрены мои плечи. И этого тоже не было ни у одного молодого или взрослого вампира. Потом Афродиту признали плохим главой, каким она и была, и Неферет ее отстранила, а меня поставила на ее место. В результате я теперь учусь, чтобы стать Верховной жрицей Никс, вампирской богини, которая олицетворяет Ночь.
Ничего из этого ультрарелигиозные, ультраосуждающие мама и Джон адекватно не воспримут.
– Ну, произошел небольшой несчастный случай. Быстрые решения Зои и ее храбрость помогли избежать жертв. В то же время она установила особую связь, которая была ей дарована, чтобы получать энергию из пяти элементов. – Улыбка Неферет была полна гордости, и я почувствовала волну радости, вызванную ее одобрением. – Татуировки – просто внешнее проявление благосклонности богини.
– То, что вы говорите – богохульство, – сказал Джон напряженным тоном, умудряясь одновременно звучать снисходительно и сердито. – Вы ставите ее бессмертную душу под угрозу.
Неферет обратила к нему свои глаза цвета мха. Она не казалась задетой. Наоборот, ее это позабавило.
– Вы, должно быть, один из старейшин Людей Веры.
Джон надул свою птичью грудь.
– Да, так и есть.
– Тогда давайте быстро договоримся, мистер Хеффер. Я бы не стала приходить в ваш дом или церковь и ставить под сомнения ваши убеждения, хотя совершенно с ними не согласна. И я не ожидаю, что вы будете почитать то, что почитаю я. В действительности я бы даже никогда не попыталась обратить вас в мою веру, хотя глубоко и преданно чту богиню. Так что настаиваю, чтобы и вы проявляли ту же вежливость, которую уже проявила я. Когда вы в моем «доме», вы должны уважать мои верования.
Глаза Джона превратились в узкие злые щелки, и я видела, как его челюсти сжимаются и разжимаются.
– Ваш жизненный путь грешен и неправилен, – сердито сказал он.
– И это говорит человек, который почитает бога, считающего удовольствия злом, отводящего женщинам роль не лучше служанок и племенных кобыл. Несмотря на то что они – основа паствы вашей церкви. Бога, который пытается контролировать своих почитателей с помощью вины и страха. – Неферет мягко рассмеялась, но звук этот был лишен радости, и невысказанная угроза заставила волоски на моих руках встать дыбом. – Внимательнее относитесь к тому, как вы судите других. Возможно, вам сначала нужно очистить свой дом.
Лицо Джона побагровело, он втянул воздух и открыл рот, чтобы произнести, я уверена, отвратительную лекцию о том, насколько его убеждения правильны и как грешны чьи-либо другие, но прежде чем злотчим смог начать, Неферет оборвала его. Она не повысила голос, но он внезапно наполнился силой Верховной жрицы, и я поежилась в страхе, пусть ее гнев и не был направлен на меня.
– У вас есть два варианта. Вы можете посещать Обитель Ночи как приглашенный гость, что значит вы будете уважать наши устои и держать при себе недовольство и осуждение. Или вы можете уйти и больше не возвращаться. Никогда. Решайте сейчас. – Два последних слова скользнули по моей коже, как острые ледяные лезвия, и мне пришлось приложить всю силу воли, чтобы не съежиться от ужаса. Я заметила, что мама уставилась широко открытыми остекленевшими глазами на Неферет, ее лицо было белое как молоко. Физиономия Джона стала противоположного цвета. Он сощурил глаза, а его щеки вспыхнули некрасивым румянцем.