Соперница королевы - Элизабет Фримантл

случайности. В течение всего боя вы одерживали победу. Эту рану должен был получить я.

Спохватившись, Пенелопа отводит взгляд и вновь берется за иглу.

– Встань, – произносит Эссекс, – не пристало тебе стоять передо мной на коленях.

Пенелопа замечает улыбку, таящуюся в углах его губ. Ее брат обожает изображать скромность.

– Налейте нашему гостю выпить и мне тоже.

Меррик подает им чаши с вином.

– Мир? – произносит Блаунт.

– Мир.

Оба пьют. Эссекс – чуть менее охотно, чем Блаунт, однако того требуют правила вежливости: отказ от предложенного примирения повлечет очередную дуэль.

Пенелопа вновь невольно останавливает взор на Блаунте; у него вьющиеся темные волосы, тонкие черты лица, глубокие черные глаза. А он красивее, чем она ожидала. На нем приталенный атласный дублет изящного кроя, вместо жесткого круглого воротника – кружевной. Блаунт явно подбирал наряд с таким расчетом, чтобы не затмевать Эссекса. Значит, еще и дипломат. Серьга в левом ухе придает ему привлекательно залихватский вид. Пенелопе приходит на ум, что этот человек может стать ее брату хорошим союзником. Нужно будет поговорить с Эссексом, убедить его, что врагов надо искать не среди таких, как Блаунт, а среди таких, как Сесил и Рэли, обладающих мощной поддержкой и влиянием на королеву, мечтающих узреть его падение. Кроме того, ей будет приятно почаще видеть Блаунта. Он пристально смотрит на нее, словно угадав ее мысли. Пенелопа невольно краснеет.

– Ты знаком с моей сестрой? – спрашивает Эссекс.

– Для меня большая честь познакомиться с вдохновительницей поэтов. – Блаунт снова преклоняет колено и протягивает руку.

Слишком уж он очарователен, думает Пенелопа. Понятно, почему королева его приблизила. Однако, встретившись с ним взглядом, она видит в его глазах неподдельную искренность.

– Сонеты Сидни неподражаемы, миледи. Не устаю ими восторгаться.

– И что же навело вас на мысль, будто стихи сэра Филипа посвящены мне? – Пенелопа знает, что ее считают музой великого поэта, однако дело не в ней, а в Сидни. Кроме того, кто такая муза? Просто символ, химера.

– Всем известно, что ты и есть Стелла, – смеется ее брат.

– «Когда Природа очи создала / Прекрасной Стеллы в блеске вдохновенья, / Зачем она им черный цвет дала?»[5] – немедленно цитирует Блаунт. – Узнаю вас по этим строкам, миледи.

– Вот настоящая поэзия! – восклицает Эссекс, заставляя бедного Констебля поежиться.

– Никто не в силах превзойти сэра Филипа, – бормочет смущенный поэт.

– Довольно стихов, – объявляет граф. – Меррик, принеси мой меч. Кстати, этот клинок подарил мне Сидни.

– Вряд ли он думал, что ты обнажишь его на дуэли. – Пенелопа старается выглядеть беззаботной, однако разговор о Филипе Сидни будит болезненные воспоминания о девочке, которой она была восемь лет назад, когда впервые появилась при дворе. Тогда ей казалось, здесь полно романтики, развлечений и любовных интриг. Теперь же она повзрослела, стала сдержанной, скрытной, расчетливой и ничем не напоминает ту прежнюю девочку. Они так же непохожи, как икринка и устрица.

Ноябрь 1589,

дворец Теобальд, Хартфордшир

Человек стаскивает шляпу, низко кланяется. Бегающий взгляд делает его похожим на грызуна. Он явно проделал долгий путь: одежда снизу забрызгана грязью, сверху потемнела от влаги.

На рабочем столе Сесила царит идеальный порядок: чернильницы расставлены ровно в дюйме друг от друга, конторские книги сложены в стопки – большие внизу, маленькие наверху, писчие перья в сосуде развернуты в одну сторону. Сесил сидит спиной к окну, и лицо остается в тени; так сделано специально, чтобы посетители чувствовали себя неудобно. Он понимает, его внешность не очень представительна для занимаемой должности, но за долгие годы выучился разным уловкам, призванным сглаживать этот недостаток.

– Закрой дверь.

Человек повинуется.

– Надеюсь, тебя никто не заметил. – Сесил жестом предлагает ему сесть. Небо очистилось; луч яркого полуденного солнца падает на лицо гостя, тот прикрывает глаза рукой.

– Нет, сэр, я тщательно следил, чтобы не было слежки. В Уэре сменил лошадей, выехал на Лондонскую дорогу, потом повернул обратно…

– Избавь меня от подробностей, – перебивает Сесил. Мужчина судорожно стискивает шляпу. – Надеюсь, Уолсингему не станет известно о нашей встрече.

– Но мне казалось, Уолсингем с нами…

– Слушай внимательно: нет никаких «с нами», «против нас». Нет никаких «мы». Я просто хочу доподлинно знать, что происходит. Мы с отцом служим королеве, и это требует… – Сесил поправляет перстень с крупным изумрудом, – чрезвычайной осмотрительности.

– Разумеется, сэр.

– Итак, в своем письме ты упомянул о некоторых событиях при шотландском дворе. Был ли брак короля с датской принцессой должным образом подтвержден? Не возникло ли трудностей с… – Сесил откашливается, – …консумацией? – Ни для кого не секрет, что Яков Шотландский предпочитает общество юношей. Порой Сесилу думается, что из-за этого обстоятельства не стоит уделять большого внимания претензиям Якова на английский трон. Есть и другие кандидаты на престол; возможно, они окажутся более сговорчивыми.

Перехватив взгляд посланника, Сесил скрещивает руки на груди, пряча узкие кисти с короткими пальцами и уродливыми плоскими ногтями. В юности он мечтал иметь руки, способные держать меч, – такие, как у графа Эссекса.

– Нет, никаких, сэр. Похоже, все прошло как полагается. Принцесса, то есть королева, вроде бы довольна мужем. Я своими глазами видел окровавленную простыню.

– Значит, ты ездил в Осло на церемонию бракосочетания? – Надо же, проныра, напрочь лишенный обаяния, ухитрился затесаться на королевскую свадьбу.

– Да, я присоединился к…

– Знаю, – перебивает Сесил. Ему ничего об этом не известно, однако соглядатая следует держать в напряжении: пусть думает, будто за ним следят.

– Есть еще кое-что. – Мужчина наклоняется ближе, понижает голос.

– И что же?

– Речь о сестре Эссекса.

Сесил не в силах скрыть удивления. Он не любит, когда ему сообщают сведения, о которых он еще не успел разнюхать.

– У нее-то какие дела с Яковом Шотландским?

– Она вступила с ним в переговоры. Направила письма с предложением дружбы.

– Дружбы?

– Похоже, тут не все так просто. Она пользовалась кодовыми именами.

Любопытство Сесила усилилось:

– Продолжай.

– Стиль у нее весьма витиеватый, однако у меня сложилось впечатление – видите ли, мне удалось самому заглянуть в эти письма, – что общий смысл ее предложения таков: если дойдет до дела (так она пишет), Яков может рассчитывать на ее поддержку, а следовательно, и на поддержку ее брата.

– Какие-то глупые игры. – Сесил старается сохранять невозмутимый вид, однако от возбуждения по коже пробегают мурашки. Он весь подбирается, словно гончая, почуявшая оленя. – Надо полагать, леди Рич выражалась достаточно туманно?

– Если вы имеете в виду, упоминала ли она о возможной кончине королевы, то нет.

Раз в письмах указаны кодовые имена, значит, все-таки есть какая-то тайна, думает Сесил.

– Кто был ее посланником?

– Поэт