Каменный Кулак и мешок смерти - Янис Кууне

Хрольф поймал губами кончик уса и прикусил волоски зубами. Как же порой причудлива бывает людская молва…

– В Хохендорфе, где никто и не думал сбрасывать даннский щит с ворот, ты ведь нарочно приказал Эгилю сбить его копьем?[34]

Это была уже совсем несуразная досужая выдумка: бывший дружинник Синеуса Ларса Эгиль Скаллагримсон сам метнул копье в этот злополучный щит, дабы показать шеппарю свое умение. Кинул-то он, конечно, славно, но Хрольф ни полусловом его об этом не просил.

– Да все так говорят! – не унимался Волькша. – Дескать, ты оставил Хареку весточку: смотри, жирный ленивец, как силен Хрольф-мореход – пришел на одном драккаре и выпил твой подданный городец, как несушкино яйцо!

Небеса стали для Гастинга выше, а темные воды Мэларена прозрачнее.

– Люди перешептываются: где это видано, чтобы разграбленный город, что под чужим щитом стоял, целую седмицу в полоне держать да за кноррами для своза добычи ездить? Ведь другие-то шёрёверны как? Налетят, пограбят, напотешатся, погрузят на драккары что сумеют и отвалят куда подальше. А Хрольф нет! Он, как хорек, пока весь городец изнутри не выгрыз, не успокоился.

С хорьком Волькша, пожалуй, хватил лишнего. Шеппарь затаил обиду. Не на Кнутнева, а на тех, кто посмел сравнивать его с этой мелкой, суетливой лесной татью.[35] В прежние времена еще, может статься, он и был с ним схож: исподтишка напасть на слабого, украсть то, что плохо лежит, но теперь-то!

– Шёрёверны так прямо и говорят: племянник Неистового Эрланда большое дело задумал, – подливал Волкан масла в огонь Хрольфовой спеси. – Даром, что ли, он сразу два корабля строит? Так ведь нет! Да, Хрольф, хитер ты, но я тебя раскусил.

Сын Снорри кусал ус, играл бровями, но венеда не прерывал.

– Вот смотри. Харек Скьёлдинг рано или поздно, но в Хохендорф прийти должен был. Ну, не сам, так ярла послать. Тот, знамо дело, про щит не мог не поведать. Тут даннскому конунгу как раз пришлось бы решать: такого молодца, как ты, по всем морям отлавливать да в правила[36] сажать либо твоей билой[37] наказать какой-нибудь подданный городец. Да только сколько бы он ни раздумывал, а все одно к одному сходилось, что не совладать ему с тобой. Было бы у него вдосталь сил, чтобы с Хрольфом-мореходом справиться, стал бы он к братскому долгу свейского конунга призывать? Не стал бы! Пришел бы на десяти кораблях с отборной дружиной, взял бы Бирку в железные клещи и раздавил. Так, видать, нет у него десяти кораблей, да и дружины матерой хватает только, чтобы государевы чертоги охранять. Вон как даннских посланцев под Винетой расчихвостили.

Упомянув Винету, Волькша чуть не прикусил себе язык за такой промах. Не только даннских, но и уппландских людей на Волине встретили не ласково. Не взбунтуйся Винета, не было бы и богатой Хрольфовой добычи в Хохендорфе, и нежданной славы, и нагрянувших неприятностей. Венед бросил на свея быстрый взгляд, но к своему удовольствию не обнаружил в лице шеппаря даже тени подозрительности. Хрольф смотрел куда-то за пределы Мэларена, по которому их вез снейкшип[38] уппландского ярла.

– По всему выходит, что ты, Хрольф, еще на Одре[39] загадал другие вотчины даннского конунга потрепать. Только прежде хотел дождаться, чтобы Ленивый Харек сам тебе на это свое благоволение дал.

«Хорошо себе благоволение: припугнуть, что всякого шёрёверна начнут хватать и, буде он с Бирки, нещадно карать, пока варяжская вольница не выложит умом непостижимые двести сотен серебряных крон», – хотел было сказать Хрольф, но Годинович опередил его:

– Ну, про двадцать тысяч, что Харек запросит, ты, конечно, не знал, но наверняка прикидывал, что данн заломит немало, дабы в грязь лицом не ударить, отдавая тебе в лан строптивые города. В Хохендорф ты на одном драккаре пришел. Так? Две дюжины ратарей[40] с тобой было. Так? Восемьдесят три сотни ты с Одры привез. На три драккара ты, поди, сто двадцать человек посадишь, сиречь в пять раз больше, чем в одерском набеге. Стало быть по всему, ты сможешь взять на копье четыреста пятнадцать сотен марок.

С подсчетами Хрольф всегда был не в ладах. Складывал и раскладывал шеппарь туго. А за пределами двух сотен так и вовсе терялся и трясся от страха, как малое дитя в темном бору.

– Половину придется, конечно, этому лентяю Хареку отдать. Так ведь не большое зло и обмануть его маленько, сказать, в Хавре неурожай случился или еще что. Наверняка же Харек будет рад даже и пятнадцати тысячам марок, дабы дыры в казне подлатать. Тогда ты из Овсяного залива богаче Ларса вернешься! Без малого триста сотен серебром привезешь. Опять по три сотни на гребца. Да к такому шеппарю в манскап со всех морей отборные ратари да берсерки[41] сбегаться начнут, только новые корабли успевай строить…

Волькша еще долго вещал о неслыханной Хрольфовой хитрости, смелости и расчете, но шеппарь уже почти не слышал его. Взгляд свея подернулся дымкой, сродни той, что в осенний день смыкает воедино небо и море, превращая далекие низкие облака в острова. Племянник Неистового Эрланда зрил куда-то сквозь эту дымку, за горизонт времени и видел несметную ватагу из дюжины кораблей, которая немилосердно опустошает южные прибрежные города. Он шествовал во главе этого непобедимого воинства, сверкая дорогим бранным железом, пил огромными чашами терпкое южное вино, без устали одолевал трепетных темноволосых девиц и пожирал огромных, как коровы, свиней.

Хрольф в который раз возблагодарил Одина за то, что тот не попустил его стать жалким бонде. «Тогда ты из Овсяного залива богаче Ларса вернешься», – неутихающим эхом носились у него в голове Волькшины слова. Шеппарь не мог обвинить уппландского ярла в таком уж плохом отношении к себе, но все равно им овладело неистовое желание утереть нос этому надменному старику.

Словом, с Адельсёна[42] на Бирку бывший Потрошитель сумьских засек вернулся с гордо поднятой головой и горящими глазами. Он и сам не заметил, как венед представил все так, что ему начало казаться, будто он и правда был столь умен и дальновиден, как о нем говорили на острове шёрёвернов. Кто же в здравом уме станет опровергать такие лестные слухи о себе? Ведь после того, что он услышал от Волькши, ему оставалось только рассадить манскапы по драккарам, перемигнуться с шеппарями, желавшими войти в его ватагу, и отправиться ловить Удачу за косы.

Он ни на мгновение не усомнился в том, что Каменный Кулак сказал ему правду, и на следующий день отправился в Виксберг,[43] где, как рассказывали позже, люто гневался на корабелов за то, что те должным образом не поспешают с постройкой его ладьи.