Каменный Кулак и мешок смерти - Янис Кууне

– Что ты молчишь? – спросил Волькшу Хрольф. – Хочешь, я сделаю тебя шеппарем одного из своих драккаров?..

Свей сам не верил в то, что говорил: не мог венедский парнишка стать шеппарем вот так запросто; Хрольф и сам осваивал эту науку не один год, да еще при вспоможении Торвальда, бывшего помощника своего дяди, светлая ему память. Но сыну Снорри было так важно, чтобы Каменный Кулак согласился, что он был готов на любые посулы.

– Когда они придут? – спросил Волькша.

– Я сказал им, чтоб приходили, когда тень от мачты станет равной ей по длине, – ответил Хрольф. – Ты придешь?

– Я твоя русь, – напомнил ему Годинович. – Ты приказываешь, я гребу.

Шеппарь чуть не выругался. С тех пор, как целая толпа любопытствующих викингов видела, как истекающий кровью Варг голыми руками убил насмерть двух ругиев, ему и в голову не приходило считать Каменного Кулака человеком своего манскапа, разве что хольдом[65] из хольдов, но никак не гребцом. Щуплый венедский парнишка занял в головах шёрёвернов то место, что прежде принадлежало Большому Руну. Не так безоговорочно, конечно, но при упоминании Кнутнева они благоговейно закатывали глаза.

И тем не менее, когда Ярило уже начал спускаться вниз по склону небесной горы, Волькша вновь явился в дом Хрольфа. Приглашенные шеппари только-только собрались.

– Да проживешь ты сто лет, Каменный Кулак, – приветствовали его мореходы. Они сидели за пустым столом, хотя под крышей и витал запах обильной еды. Шеппарь Грома[66] сидел во главе стола нарядный, как жених, и суровый, как Один.

Разговор не ладился. Хрольф вещал о богатых землях франков, о сладком виноградном вине в огромных бочках, что ждет там непобедимых викингов, о крепости свеонского железа, о стремительности драккаров, о Дрергезкапуре.[67] Гости нарочито зевали и ковыряли пальцами в зубах.

– Эти земли платят дань конунгу Хареку, – молвил один из них, и остальные согласно закивали. Дескать, что будет, если викинги начнут отбивать друг у друга подданные города и сбрасывать чужие щиты с ворот?

Решимость племянника Неистового Эрланда умирала, как огненный мотылек на догорающей лучине. Он то и дело смотрел на Волькшу в надежде на то, что тот вступит в разговор. Похоже, только Варглоб мог убедить шёрёвернов в том, что на берегах Овсяного залива их ждет небывалая добыча, которую можно прийти и взять без всякого стеснения. Хрольф надеялся, что Каменному Кулаку удастся скрыть от шеппарей правду о том, что идти в далекий и опасный поход они должны еще и потому, что иначе Харек устроит охоту за мореходами Бирки. Про это и про двадцать тысяч крон, что запросил с Хрольфа даннский конунг, сын Снорри даже не знал как гостям и сказать-то.

Однако Варглоб хранил почтительное молчание, как и подобает руси в присутствии своего шеппаря. Он ждал хотя бы малюсенькой щелки в блеянье Хрольфа или недобром мычании его гостей, чтобы вступить в разговор. Но круглые и пустые, как бездонная бочка, слова, что цедил Хрольф, не оставляли Годиновичу и крошечного сучка.

Шеппари уже завозились на лавках, намереваясь покинуть кров хозяина Грома, но тут на хозяйскую половину вбежал взъерошенный Улле.

– Как ты посмел! – гаркнул на него племянник Неистового Эрланда.

– Хрольф! Там данны! Спрашивают тебя! – затараторил гребец. – Я, как положено, говорю: «Кто спрашивает?»…

– Говори быстро, кто там и что ему надо, или проваливай, – прорычал Хрольф, давая понять, кто хозяин в доме и на корабле. Но голос его выдал неподдельный страх. Неужто даннский посланник передумал и решил взять провинившегося шёрёверна в плен, покончив дело нежданным наскоком? Судя по перекошенной физиономии Ульриха, данны пришли в боевом железе и с недобрыми лицами. Ежели они ворвутся в дом, Хрольфова русь даже не успеет взяться за мечи.

– Там… такой толстый данн, – сбивчиво докладывал гёт. – Он сказал, что его имя не мое собачье дело, и назвался ярлом Хебедю.

– Чего ему надо? – спросил шеппарь Грома, оглядываясь вокруг в поисках путей к отступлению.

– Он сказал, что хочет кое о чем поговорить с разорителем Хохендорфа, – выпалил Улле.

– Скажи ему, что я жду его, – повелел Хрольф. – Да и по пути растолкай манскап. Понял?

Загребной кивнул и скрылся за занавесом.

Вскоре в доме послышалось бряцание оружия. Шеппарь нащупал рукоять своей билы. Другого пути к бегству, кроме как с боевым топором наперевес, у него не было.

Полог снова распахнулся, но перед собранием шеппарей предстала не стена даннских клинков, а лишь толстопузый посланник Харека Черепахи.

– Послушай, Хрольф… – вполголоса начал он, задергивая занавес. Молниеносно оглядев собравшихся за столом, он с ходу уразумел, что пред ним не манскап, а шеппари лихого разбора.

– Я смотрю, ты принял правильное решение, – пряча улыбку в усы, сказал данн.

Хозяин дома молчал. Он не знал, что происходит на половине манскапа, но, судя по стоявшей тишине, потасовки там не было.

– Я тут подумал… – начал толстяк. Суровые лица шеппарей явно спутали ход его мыслей. – Словом… когда пойдешь на Овсяный залив… загляни ко мне в Хедебю. Я в твоей ватаге пойду… Только вот что…

Данн почесал затылок.

– Мои корабли с торжища на полдня позже твоих выйдут. Ну, понимаешь… точно я за тобой погнался… Харек, Гарм его подери, хоть и черепаха, а пока еще конунг… Уразумел?

– В моей ватаге пойдешь? – переспросил Хрольф.

На лицах шёрёвернов отразилась куча-мала нежданных мыслей, что ворвались в их нечесаные головы. Глаза викингов запрыгали, как домовитая мысь[68] по осени, с Хрольфа на ярла Хедебю и обратно.

– Только глупец откажется от такой добычи, – ухмыльнулся толстяк.

– Нам и самим мало будет, – нахмурился шеппарь Грома.

– Так если что на Овсяном торжище не доберем, то можно по реке Сиене[69] подняться до Роуена,[70] – предложил данн. – Харек до него не дошел. Там-то уж точно можно столько золота взять, что по пять сотен на гребца выйдет.

– Пять сотен на гребца, говоришь? – скривился Хрольф.

– Да раздери меня Гарм, если я вру, – напирал толстяк.

– А сколько у тебя драккаров? – для порядка спросил племянник Неистового Эрланда. – И надо еще посмотреть, какие у них имена.

– Среди тех четырех кораблей, за манскапы которых я могу ручаться, Трюморков[71] нет, Хрольф, – сказал ярл Хедебю, с тревогой поглядывая на занавес. Не иначе как среди тех людей, с которыми он приехал на Бирку, соглядатаев Харека было больше, чем блох на подзаборной собаке.

– Так что? Возьмешь меня в свою ватагу? – спросил он, скребя шею под бородой.