Академия Родная - Андрей Ломачинский

 Первокуры-Минуса

РАЗВОД в день смерти Брежнева

В Советской Армии, как и в любой другой, существовали наряды, Наряды по роте, или наряды по курсу, как их называли в нашей Aкадемии, служили обычным наказанием для нарушителей, и за то их боялись. Сходишь в наряд - день на свалку, занятия пропустил, иди вечерами отработки сдавай, заочного образования в медицине не бывает. А еще их боялись за развод - обязательную процедуру, которую ежедневно устраивало начальство для новых суточников. Этакий смотр, какой ты молодец, как у тебя блестят сапоги и бляха, и насколько же воин в боеготовности пребывает - точно ли знает порученное ему дело по мытью казармы и туалетов, а также охраны своих товарищей. Точнее про товарищей мало интересовались, больше наших командиров волновали нарушители порядка и неприкoсновенность комнат с оружием.

Проучились мы всего пару месяцев, ну совсем еще зеленые первоклашки. Подошла моя очередь заступать в наряд. Перед разводом все сознательные курсанты Устав читают про то, где положено находиться дневальному, что он делает и за что отвечает. А я был несознательный. Я анатомию читал, вот и поплатился за это. Пришли мы на развод, что проводился перед Штабом, построились, гавкнули хором "здравия желаю" дежурному по Академии и замерли. Дежурным был полковник Новицкий - гроза и буквоед. Ходит этот солдафон, в каждого третьего пальцем тычет, осматривает как подшит, побрит, подмыт, как подстрижен и начищен, ну и конечно, спрашивает знание Устава. Угораздило меня в эти третьи залететь. Вопрос стандартный - обязанности дневального. У меня, салабона, от волнения в голове закружилось, все мысли в ком сбились где-то в районе спинного мозга. Но делать нечего, и я быстро залепетал слова из Устава. А знаете как трудно, когда не знал, да еще и забыл:

   - Дневальный по курсу назначается из курсантов и выставляется из дверей недалеко от комнаты с тумбочками вблизи входного оружия... Эээ, виноват, товарищ полковник! Назначается из тумбочек, что у входных курсантов вблизи дверей с комнатами и оружием...

Лицо Новицкого, и без того длинное, вытянулось еще больше. Он позеленел от злости и рявкнул два слова:

- Снять!!! Доложить!!!

Споро подбежал майор, помощник дежурного или помдеж сокращенно, он меня снял и прилепил еще пять нарядов, чтоб тренировался. Оставшийся день я усиленно читал Устав, точнее учил его наизусть, а потом пошел заступать в наряды, как патрон в патронник при стрельбе очередями. Поотстал я, пооброс хвостами и отработками, поназаваливал зачетов, наконец остался мой последний наряд. И тут утром объявляют о смерти Брежнева. Ах какой день - траурная классическая музыка по телевизору, флаги везде приспущены, народ грустный, все о будущем гадают. Однако отцы-командиры расслабляться не дают - в такой день, сами понимаете, там всякие происки империалистические, да провокации НАТО должны случиться. На происки и на НАТО мы плевали, а вот Брежнева, генсека партии-рулевого и главгера советского анекдота, нам по правде было жалко.

И вот я снова на разводе. Всем курсам навтыкано по уши про усиление дисциплины, мы стоим и дрожим, мерзнем на морозце. Но дрожим не от погоды - слух прошел, что опять Новицкий дежурным заступает, специально к такому дню. Меня-то он точно помнит, поэтому и настроение мое обреченно-созерцательное. Кружатся белые мушки-снежинки в холодном свете ртутных прожекторов, 18-00, уже темно. В последние минуты делать нечего, мы разглядываем народ за забором Штаба. Народу там полно, идут плотным потоком по проспекту Лебедева, хоть день и траурный, но в центре Ленинграда час пик никто не отменял. Наконец за ярко освещенными желтыми стеклами, что в дверях Штаба, проплывает полковничья папаха. Все подтянулись. Распахиваются двери и... И по строю разносится гулкий вздох облегчения - дежурным по Академии заступает полковник медицинской службы доцент Тумка из кафедры Биологии. Биолог Тумка был человек очень добрый и за исключением полковничьей формы, абсолютно "невоенный". А помдеж - капитан-служака с Первого Факультета, там где из врачей на командиров переучивают. Курсанты, все же чувствуя тяжесть момента, подтянулись, подравнялись, наряд, как ни крути, особенный - сам начальник СССР на одре возлежит! Но тут развод превращается в цирк:

Начало обычное - помдеж, выпучив глаза и тоже трясясь от волнения, орет:

   - Наря-а-ад!!! К выходу дежурного по Академии, смирно!!!

   Все застыли. Обычно дежурный после этих слов должен вдарить лихим строевым шагом до своей "точки" - специально нарисованного на асфальте квадратика. Там он замирает, а потом тоже орет привычное "Здравствуйте товарищи курсанты!". Тумка этого делать не стал. Натягивая на ходу портупею, он весьма вольной походкой подошел к стою. Встал на каком-то случайном месте и в своей протяжной сибирской манере говорит:

   - Добрый вечер. День то какой... Да-а-а... Ну что, все готовы? Тогда идите...

   А потом поворачивается и плетется обратно к дверям Штаба. Помдеж, меняясь в лице, бегом догоняет Тумку и начинает что-то быстро говорить ему на ухо. Наряд и караул стоят в нерешительности - развод то по сути ещё и не начался. Полковник Тумка останавливается и молча слушает капитана. Наконец помдеж выговорился, и Тумка, поворачиваясь к нам, изрекает:

   - А-а-а, понятно! Подождите пока все, я имел в виду о-о-отставить!

   Все замирают с улыбками на лицах, а помдеж пулей улетает в Штаб. Через минуту возвращается с "пакетом" (конверт с паролем для караула) в одной руке и пистолетом в другой. Тумка наконец застегнул портупею, а про пистолет, видимо, вообще забыл. Строй с интересом наблюдает разворачивающееся шоу. Тумка не обращает внимания на пистолет, но берет конверт, вскрывает, надевает очки и начинает читать, повернув бумагу к свету. Затем громко объявляет:

   - Наря-а-ад, слушай СЕКРЕТНОЕ СЛОВО!

Бредущий за забором Штаба народ, как по команде поворачивает головы в нашу сторону и с интересом прислушивается. Помдеж подпрыгивает словно ужаленный и опять что-то объясняет Тумке. По Уставу положено пароль сообщать только начальнику караула, и то шепотом на ухо. Похоже эти прописные истины воинского поведения и пытается втолковать капитан своему начальнику. Наконец они до начальника доходят, и Тумка, напуская серьезности и срываясь в фальцет, очень громко кричит:

   - Карау-у-ул!!!

Прохожие за оградой Штаба останавливаются, как бы всматриваясь, кто и по какому бедствию взывает о помощи в такой скорбный день. Нашему строю их реакция хорошо видна, и курсанты уже откровенно хихикают в голос. Тумка хмурится - такая публичная дискредитация совершенно выбивает его из колеи. Но полковник старается выглядеть грозным и пытается исправить сложившуюся дурацкую ситуацию:

   - О-о-отставить караул!

Все ржут. Тумка жестом подзывает помдежа и что-то в полголоса уточняет у него. В морозном воздухе хорошо слышны слова обоих. Прослушав короткую лекцию, полковник браво повторяет только что произнесенное изречение капитана:

   - Начальник караула, ко мне!

   Подбегает начкар, и Тумка суёт ему конверт. Помдеж опять что-то бубнит Тумке. Слышно, как он пытается ему объяснить, что конверт по прочтению необходимо уничтожить путем сжигания, что пароль в письменном виде не хранится и на руки никому не выдается. Тумка вроде это понял и забирает конверт из рук начкара. По его лицу заметно, что развод ему уже порядком надоел. Скорчив недовольную мину, он поворачивается к капитану, нетерпеливо и громко спрашивая:

   - Всё-о-о?!

   - Никак нет, товарищ полковник... - помдеж с надеждой смотрит на Тумку, вроде тот должен сам догадаться, что дальше делать.

   - А когда всё?

   Помдеж дает инструкции в полный голос, уже не стесняясь нас:

   - После осмотра и опроса обязанностей, товарищ полковник!

   Тумка расстроено:

   - А-а-а, ну чтож, по-о-ошли посмо-о-отрим, по-о-оспрашиваем.

Полковник подходит к нескольким дневальным, те начинают бойко тарараторить свои обязанности, а помдеж, как дурак, ходит за Тумкой хвостом с пистолетом дежурного в руке. Наконец формальный опрос обязанностей закончен, и офицеры возвращаются на своё место перед строем. Помдеж ловит момент и всучивает в Тумкины руки пистолет. Тумка рассеяно смотрит на оружие:

   - Спасибо...

   Потом с минуту крутит пистолет в руках, похоже опять пребывая в полной нерешительности - разглядывает кобуру и свою портупею, видимо не совсем понимая, как его туда цеплять. Похоже, что с табельным оружием доцент биологии не знаком. Наверное решив, что с этим сложным делом он разберется после развода, полковник пытается засунуть пистолет в карман своей шинели. Пистолет в кобуре туда лезет с трудом. Вдруг Тумка одергивает руку, как будто испугался чего, и нервно спрашивает: