От Альп до Гималаев - Бронюс Яунишкис

— У господа бога все равны. Он выбирает того, кто ему больше нравится. Помолитесь же за сына и за меня.

— Я каждый вечер буду горячо молиться, - отвечала сия­ющая мать. — В часовне святой Гертруды я на коленях буду ходить вокруг чудотворного креста. Никогда не забуду вас, нашего благодетеля, в своих молитвах, каждый день стану за вас бога молить.

Я залез на чердак и отыскал потрепанный отцовский че­моданчик. Мама уложила в него старое пальто, поношенную рубашку, штопаные носки. Я рассовал по углам чемодана конспекты по самообразованию, парочку тетрадей, карандаш. Потом простился с матерью, отцом и братьями. Когда мы уже собирались уходить, младший братишка протянул мне само­дельный лук со стрелами и сказал:

— Бери, мы новый себе смастерим.

Его глаза наполнились слезами, подбородок дрожал. Да и у меня в горле застрял комок. Дрогнувшим голосом я ска­зал ему:

— Береги лук. Когда вернусь, мы еще поиграем...

Чтобы не видеть слез братьев, я вышел раньше миссионе­ра. Душа моя была в смятении: меня, конечно, манил бес­крайний, неведомый мне мир, но одновременно я испытывал страх перед новой жизнью и поэтому мечтал о том, чтобы улица, по которой мы шли, никогда не кончалась.

Но вот и площадь Ратуши. Свернув направо, мы подошли к костелу Святой Троицы, за которым виднелись крыши салезианского монастыря и зеленые верхушки деревьев.

Войдя в костел, мы преклонили колени у главного алта­ря. По указанию Скелтиса я возблагодарил Иисуса Христа за то, что он призвал меня стать миссионером.

Помолившись, мы встали и прошли через другую дверь в монастырский двор. Затем повернули к зданию, находяще­муся рядом с костелом. Поднявшись на второй этаж, мы во­шли в комнату, где было уже несколько ребят. Миссионер, указывая на меня, сказал им:

— Вот еще одного товарища я вам нашел. Будьте все как братья.

Когда Скелтис оставил нас, я оглядел своих будущих то­варищей. Одни были старше меня, другие — еще совсем дети. Некоторые одеты в гимназическую форму. Видимо, они были из зажиточных семей. Чуть поодаль стоял рослый паренек с угловатым лицом, одетый во все коричневое. Я подошел к нему, дружески улыбнулся и сказал:

— Как тебя звать?

— Ромас Юодейкис.

— Из Каунаса?..

— Нет!.. Из Казлу-Руды.

— Как ты попал в монастырь?..

— Меня продали.

— Как так — продали? — не понял я.

— Продали, да и только. Родители продали. А что, разве не могут продать ребенка?! Отец говорит, что меня бес принес и подкинул. Я, видишь ли, какой-то непутевый. Не боюсь даже с безбожниками говорить. А они ведь поносят бога. Умею ходить по натянутому канату, могу даже сделать двой­ное сальто. Говорят, что я неугомонный и неуправляемый. Думаю, что мне здесь не место.

— Если не нравится в монастыре, тогда иди в цирк, - ска­зал я, пораженный его талантами.

— Как же уйдешь, если отец истратил те денежки, кото­рые получил у миссионера? Откуда их взять, если бы даже он захотел их вернуть?

— Сколько же за тебя уплатили? - спросил я с удив­лением.

— Не знаю сколько, — Ромас пожал плечами. — Лошадь наша пала, так вот за эти деньги мы другую купили. Черную, у цыган...

— Так ты в монастыре все же останешься?..

— Не знаю. А куда податься? А ты?.. Убежишь?..

— Может, и убегу! Здесь как-то неуютно... Внезапно мне стало очень грустно, я так затосковал по братьям и родителям, что слезы сами хлынули из глаз...

2

Утром нас разбудил тихий звон колокольчика. Кто-то резко сдернул с меня одеяло. Я не сразу сообра­зил, где нахожусь. Протерев глаза, увидел, что все ребята стоят на коленях и молятся. Я вскочил и тоже стал на колени рядом с ними.

Перед нами на стене висел большой писанный красками портрет, на котором был изображен основоположник салезианского ордена святой Боско. Лицо его было спокойным, над головой — сияние. Рядом со святым, подобно нам, стояли на коленях несколько юношей. Один из них был негром, дру­гой, чуть посветлее, — метисом, остальные — с узкоглазыми восточными лицами. К коленопреклоненным юношам с одной стороны приближался индус в тюрбане, с другой - индеец, голову которого украшали разноцветные перья. Над ними витали два ангелочка, игравшие на трубах, два других держа­ли полотнище, на котором было начертано: «Omnia instau-rare in Christo» («Все возродим во Христе»).

Вскоре появился Скелтис и отвел нас в часовню.

— Священник Боско зрил в своих видениях также мис­сионеров-литовцев, — объяснил нам Скелтис во время заутре­ни. — Отныне и вы последуете по миссионерскому пути свя­того Боско.

— Слава святому Боско, — ответили мои новые друзья и углубились в молитву.

Молились мы недолго, как кто умел. Но вот Скелтис хлопнул в ладоши, велел подняться в спальню, заправить кро­вати, умыться и вообще навести порядок. Потом отвел нас в трапезную на завтрак. Обступив подковообразный стол, мы вновь перед едой восславили господа. Ели молча. Прошлое словно бы покидало нас.

После завтрака нас повели через площадь Ратуши в кос­тел. В храме было девять великолепных алтарей. Мы шли вразнобой, и наши шаги гулко отдавались под сводами костела.

Подойдя к главному алтарю, мы стали на колени. В окно храма ярко светило утреннее солнце. Алтарь весь сверкал, статуи святых казались прямо-таки живыми.

— Вы зрите вершину Голгофы, а на ней распятого Хри­ста, - объяснял сопровождавший нас миссионер. - У его ног распростерлась Мария Магдалина. Она была большая грешни­ца, но, услышав проповеди Христа, осознала свои заблуж­дения, раскаялась, исповедовалась, и грехи ее были отпу­щены. И вы пойдете по пути Христа, неся людям исцеление и благодать.

— Мария Магдалина была любовницей Христа, - шепнул мне на ухо Ромас. - А всего она любила три сотни мужчин.

— Откуда тебе это известно? — спросил я с интересом, боясь лишь, как бы наше перешептывание не заметил Скел­тис. — Врешь ведь!

— Видит бог, не вру, — Ромас ударил себя кулаком в грудь.

— Откуда ты это знаешь? Кто тебе говорил?

— Один безбожник. Говорю тебе, что слышал, как без­божники рассуждали об этом. А они о боге знают больше, да и больше рассказывают, чем ксендзы. Гораздо больше. Они даже умнее моего дяди настоятеля...

А миссионер продолжал объяснять:

- Чуть поодаль стоят ученики Христа - апостолы. Они распространяли Христово учение, были первыми миссионера­ми. И вы решили последовать их примеру. За миссионерскую деятельность апостолов Филиппа и Андрея язычники распяли, как Христа.

— Неужели и нас это ждет? — спросил я с беспокойством Ромаса, словно он все знал и мог объяснить.