Оружейная Машина - Уоррен Эллис

Постепенно. Джим Розато мертв. И никак не избавиться от медного, пощипывающего язык привкуса во рту, словно вдохнул микрочастицы крови Джима в тот самый момент, когда выстрел из обреза снес напарнику полголовы. Тэллоу поначалу заблокировал мысли об этом, а теперь убрал защиту – и перед глазами раз за разом в высоком разрешении проигрывалась сцена смерти Джима.

Тэллоу подавился дымом.

– Я так и знала, что найду тебя здесь. Можно присесть?

Глаза мгновенно сфокусировались. У столика стояла лейтенант. С кружкой кофе в руке. Интересно, сколько он так сидел, а перед глазами крутился ролик со смертью Джима? Сидел и ничего вокруг не замечал.

– Можно, – кивнул он.

Интересная у нее была манера садиться и вставать: голова и плечи остаются неподвижными, а остальное тело аккуратно так, медленными точными движениями, складывается, прямо как бумага в фальцевальной машине. Во всяком случае, ткань безупречного черного костюма морщила ровно там, где надо. Лейтенант выставила вперед ноги в чуть расклешенных брюках. Отец ее был портным, и лейтенант получала сшитые по мерке сногсшибательные костюмы по себестоимости. Тэллоу давно усвоил: увидел на начальстве новый костюм – держись подальше. По семейной традиции, одаривание одеждами всегда сопровождалось нудными ламентациями: мол, как же так, дочка в «свиньи» подалась, да еще и выслужилась…

А теперь лейтенант сидела и смотрела на Тэллоу – взгляд острый, холодный. Эдакое «умное стекло», сканирующее тебя с механической точностью.

– Я уже сообщила жене Джима, – сказала она, поддевая безупречно отполированным ноготком пластиковую крышку стакана с кофе.

– Я, когда рассказывал, кое-что… опустил, – проговорил Тэллоу. – Его колено подвело. Когда он прицеливался. Все из-за бега этого. И я подумал: зачем ей это знать.

– Будешь писать отчет – тоже можешь опустить, – ответила она и попыталась улыбнуться.

Сильная она женщина, крепкая. Лицо красивое, с резкими чертами. Волосы черные как смоль, стрижка короткая, практичная. А вот когда она улыбалась, из-под маски суровости словно девчонка высовывалась.

– То, что ты открыл огонь, сочтут правомерным, я уверена. Я уже поговорила со специалистами. Конечно, кое-какие формальности остаются: явка в суд, дача показаний, но… никто не станет придираться, не волнуйся.

– Я и не думал волноваться.

Она окинула его быстрым взглядом, что-то высматривая. Не увидела того, что хотела, разочарованно вздохнула и поднесла картонный стакан с кофе к губам.

Тэллоу последний раз затянулся. Повернулся к проезжей части и аккуратно выщелкнул окурок через тротуар прямо в водосток. Глотнул кофе, чтобы смыть табачный вкус. Лейтенант снова внимательно на него смотрела.

– Ты ничего мне не сказал по поводу квартиры. В которой ты стенку пробил.

Тэллоу втянул щеки, пытаясь нагнать слюны – чтобы вкус кофе смыл гадость с языка.

– А там особо нечего рассказывать. И потом, я такого еще не видел. Думаю, когда все это выплывет, журналисты будут в восторге.

Так, она опять его рассматривает.

– Да что такое, лейтенант? Со мной что-то не так?

– Ты как-то весь в себя ушел. Ты всегда такой, но сегодня… сегодня особенно. Я хочу быть уверенной, что с тобой будет все в порядке. После того, что произошло. Что ты справишься.

– У меня все хорошо.

– Вот это меня и беспокоит. Я дала тебя Джиму в напарники, потому что вы, два психа, друг друга дополняли. И взаимно сдерживали. А ты у нас большой мастер прятаться на манер улитки внутрь черепушки и сидеть там в засаде с большим биноклем. Наблюдая, что людишки поделывают. Так вот, мне такой ты – не нужен. Ты и так в последние годы не то чтобы в хорошей форме.

– Я что-то не понимаю, о чем вы.

Она поднялась.

– Все ты прекрасно понимаешь. Ты уже в том возрасте, когда энтузиазм схлынул, а рутина заедает. И наступает такое время, когда ты начинаешь думать: да пошло оно все, что я буду напрягаться. И перестаешь напрягаться. Так вот, я отправляю тебя отдыхать. На сорок восемь часов. Это приказ. И чтоб обратно на службу вернулся нормальным толковым детективом. Понятно?

Она помолчала, потом снова попыталась сочувственно улыбнуться:

– Мне очень жаль, что с Джимом так вышло.

Попытка не удалась. Она развернулась и ушла.

Тэллоу подождал пять минут. И все крутил в пальцах следующую сигарету. Потом сунул ее обратно в пачку. Положил пачку и зажигалку в карман. Потом зашел в кофейню, нашел туалет и, тоненько поскуливая, выблевал кофе, обед и завтрак.

Четыре

Джим Розато как-то сказал, что Тэллоу вываливает в квартире все, что в голове накапливается.

Первая спальня была под завязку забита книгами, журналами и бумагами. Дверь давно снесло этим неостановимым потоком печатной продукции: он заливал и гостиную, подмывая журнальный столик, на котором проживали два старых ноутбука и внешний диск. Посреди печатного моря торчали, как два маяка, высокие колонки. Во второй спальне стеной высились стопки сидишников, кассет и пластинок. В углу приткнулась магазинная вешалка на колесиках – ее он выудил с помойки, – однако бо´льшая часть одежды не висела, а валялась на полу под этим импровизированным гардеробным шкафом.

Тэллоу пихнул дверь локтем, сжимая под мышкой стопку новых журналов. Раньше-то кипа ежемесячников была ого-го-го какая, не удержишь, но самые любимые его издания давно перекочевали в сеть. А еще больше журналов попросту исчезло с наступлением новой цифровой эры.

Журналы он открывать не стал, просто разложил на первые попавшиеся поверхности, следя, чтобы не съехали и не завалились куда. Скинул пиджак, выпутался из наплечной портупеи. Швырнул ее на вешалку, пиджак бросил на пол. Выбрал одно из двух кресел и плюхнулся в него.

Сел и задумался. Об увешанной пистолетами квартире. Откуда она вообще взялась, такая? Но в голове раз за разом возникала другая картина: пуля вышибает мозги напарнику и единственному настоящему другу…

Сорок восемь часов. За эти сорок восемь часов он рехнется.

Пять

Тэллоу ворочался во сне, утыканном обыденными кошмарами с медным отливом. А потом зазвонил мобильный, почивавший на высившейся рядом с кроватью стопке книг.

Все женщины Тэллоу настаивали, что спросонья у него явно проявляется что-то вроде синдрома Туретта. В течение первого часа по пробуждении у него полностью отсутствовали терпение и выдержка, а с социальными навыками наблюдался полный швах.

Тэллоу злобно цапнул мобильный и прорычал:

– Какого хрена, мать его за ногу?

– Приезжай в участок.

– Сорок, мать их, восемь сраных часов у меня, сука, отдыха, нахера ж меня будить?!

– Пришли данные экспертизы по твоим пистолетам. Прости, Джон, я помню, что дала тебе сорок восемь часов, но ты мне нужен здесь.

– М-мать твою… Ладно. Хорошо. С-сука… Через час… буду.

– Через полчаса. И будь добр вести себя по-человечески, как приедешь. Я тебе сейчас сделаю скидку на наглость, но смотри – еще раз пасть разинешь, я тебе личное дело так изговняю, что мало не покажется.

– Да. Хорошо. Лейтенант кладет трубку, я просыпаюсь. Да.

– Полчаса, детектив.

Через тридцать пять минут он уже шел сквозь строй сочувствующих в Отделе расследования убийств, что располагался в здании Первого участка на Эрикссон-плейс. Неловкие рукопожатия и не менее неловкие соболезнования отняли десять минут времени по дороге к кабинету лейтенанта. Джима любили. Но вот что сказать Тэллоу, не знали. Однако пытались. Тэллоу мрачно наблюдал за процессом.

Лейтенант встретила его кислым взглядом:

– Я сказала – тридцать минут.

Сегодня на ней безупречно сидел костюм из морозно-серой, в синеву, камвольной ткани. Этот костюм Тэллоу еще не видел.

– Люди по дороге то и дело останавливали. Да что случилось?

– Что случилось? Я бы могла сказать для начала, что ты выбесил криминалистов, да так, что мне пришлось уламывать их оказать мне услугу и передать пистолеты спецам из ночной смены. Для того чтобы у меня сегодня был шанс получить результат баллистической экспертизы. Но я не буду этого говорить.

Тэллоу, не дожидаясь приглашения, рухнул в кресло по другую сторону ее стола. Жесткий пластик не располагал к долгому сидению – собственно, за тем кресло и стояло.

– Ну, тогда я весьма рад, что меня не урыли.

– Рано радуешься, – зло ответила она. – Я, Джон, очень расстроена. Это что, не видно по мне? А?

– Прошу прощения, если расстроил, – солгал Тэллоу.

– Так вот. Криминалисты пробили несколько пистолетов из той квартиры на Перл, что ты вскрыл. Четыре штуки. Результаты пришли два часа назад.

Она подхватила тонкую стопку скрепленных бумаг, пробежала глазами по верхнему листу и бросила все на стол.

– Я просто поверить не могу. Джон, ты взял и навалил мне под дверь говна. Огроменную причем кучу.

– А что не так с пистолетами?

– Что с ними не так? Из каждого твоего пистолета человека убили.