Пылающие души - Патриция Хэган

– Я не собираюсь все время сидеть в каюте, – отрешенным тоном пробормотала она. – Обещаю вам, на палубе я никому не помешаю.

– Будь моя воля, я давно отменил бы этот нелепый запрет, но на корабле любое слово капитана – закон. Боюсь, если он узнает, как вы миловидны, то поставит у дверей вашей каюты стражу. Видите ли, матросы в плавании охочи до женщин, особенно хорошеньких.

Они уже приблизились к люку с узкими ступенями, ведущими вниз, но Джулия неожиданно остановилась. Мысль о том, что ей придется провести две недели в тесной каюте, без единого глотка свежего воздуха, вызвала у нее отвращение.

– Я хочу поговорить с вашим капитаном, – резко произнесла она.

К ее удивлению, Шед Харки запрокинул голову и расхохотался. Джулия почувствовала себя в глупом положении, гадая, чем могла вызвать подобный смех. Наконец отсмеявшись и утерев слезы, боцман воскликнул:

– Детка, как вы наивны! Капитан не общается даже с собственной командой, не говоря уже о пассажирах! Понимаете, – продолжал он, – капитан изложил нам свои заповеди, как Господь – Моисею, и с тех пор его почти никто не видел – конечно, за исключением немногих избранных, например, первого помощника Эдсела Гарриса или второго помощника Гровера Уотсона. Иногда с ним встречается и третий помощник, Флойд Джастис. Так что давайте-ка поскорее спустимся вниз, пока корабль не вышел в открытое море.

Боцман слегка подтолкнул Джулию к люку, однако она не поддалась, твердо решив немедленно встретиться с загадочным капитаном Арнхардтом. В ней вспыхнуло любопытство, но вместе с тем к такому шагу ее побуждала забота о матери. В последнее время мать выглядела непривычно бледной и усталой. Двухнедельное пребывание в душной каюте вряд ли пойдет ей на пользу.

– Я требую, чтобы капитан принял меня сию секунду! Боцман раздраженно вздохнул:

– Я же объяснил вам: с капитаном вы сможете встретиться лишь в том случае, если он сам пожелает вас видеть. Капитан Айронхарт – странный человек…

– Айронхарт? – озадаченно переспросила Джулия. – Мне казалось, его фамилия Арнхардт…

– Вы не ошиблись. – Шеф усмехнулся, словно вспомнил какую-то шутку, известную ему одному. – Но все мы зовем его Айронхартом – это прозвище ему в самый раз. Если у этого человека и есть сердце, оно, должно быть, сделано из железа. Видите вот эти шрамы – те самые, на которые вы стараетесь не глазеть? – Он прикоснулся пальцем к щеке.

Джулия пристыженно отвела взгляд, жалея, что не спустилась в каюту с матерью, а осталась на палубе, и погрузилась в размышления.

– Это работа Айронхарта.

Девушка почувствовала, что ее собеседник прямо-таки пышет гневом.

– Он велел протащить меня под килем, и я ободрал все лицо о раковины морских желудей. Морские желуди – это такие ракушки, которые цепляются за обшивку кораблей. Они твердые и острые, как осколки кремня.

Джулия содрогнулась, а боцман продолжал скороговоркой:

– Известно ли вам, что значит протащить человека под килем? Его связывают и тащат под всем днищем корабля – очень медленно, так что он успевает нахлебаться воды. Мерзавцы, которые устроили эту пытку для меня, тащили меня вплотную к килю, и вы сами видите, что стало с моим лицом. Долгое время я думал, что раны на нем не затянутся до самой смерти. А как вам нравится это? – горько усмехнувшись, он поднял левую руку. Джулия сразу заметила, что она заметно искривлена у локтя. – Вдобавок они сломали мне руку и кость срослась неправильно. Так приказал сделать Айронхарт. Запомните это.

– Простите… – сдавленно прошептала Джулия, с болью представляя себе, какой ужас пережил ее собеседник. – Похоже, он чудовищно жесток. Мне не хочется встречаться с этим палачом.

– Я никогда не прощу его за то, что он сделал со мной. Многие матросы корабля ненавидят его. Если когда-нибудь вам доведется выбраться на палубу днем, понаблюдайте за матросами, которые работают, сбросив рубахи. У каждого из них вы увидите шрамы на спине, оставленные плетью.

Несколько мгновений оба молчали. Джулия не знала, что сказать, и понимала, что Шед Харки погрузился в мучительные воспоминания. Наконец она шагнула вперед и пробормотала, что попросит разрешения бывать на палубе у кого-нибудь из помощников капитана.

Боцман взял ее под руку.

– В машинном отделении набивают топки, чтобы корабль прибавил ходу в любую минуту. Я провожу вас до каюты, только не наступите на подол – лестница узкая и крутая. На вашем месте я поднял бы юбки повыше.

Джулия еще раз оглянулась на берег реки Джорджия. Над кораблем повисла непроницаемая и завораживающая тишина. На корме горел высоко подвешенный фонарь. Где-то сонно чирикала птица, луна заливала серебристым светом поверхность залива, на которую падали длинные устрашающие тени кустов и деревьев, река убегала вдаль извилистой лентой, окутанной дымкой.

Коридор освещал лишь один фонарь, висевший под потолком. Джулия увидела с каждой стороны коридора по три двери и остановилась в нерешительности, не зная, которая из них ведет в каюту матери.

Шед указал на висевшие на стенах пыльные картины, написанные маслом.

– Раньше это был корабль для богатых, а потом капитан превратил его в контрабандное судно. Мне говорили, что здесь побывало немало пассажиров. Если удастся, завтра я устрою вам прогулку по кораблю – может, даже сумею провести вас в машинное отделение, чтобы вы своими глазами увидели, отчего он движется.

– Это было бы замечательно, – пробормотала Джулия, стараясь держаться учтиво и не замечать, каким взглядом окидывает ее собеседник. Его глаза то и дело устремлялись на грудь девушки, приподнимающую лиф желтого муслинового платья. Быстрым движением Джулия запахнула на груди шаль.

Боцман понимающе усмехнулся и распахнул первую дверь слева:

– А вот и ваша каюта. Конечно, это не бог весть что, но ведь вам не придется провести в ней всю жизнь.

Торопясь спрятаться от пристальных взглядов боцмана, Джулия шагнула в крохотную комнатку и оглядела скудную обстановку. В каюте помещались лишь деревянный стул, маленький стол, на котором стояли таз и кувшин, и койка с плоским, как доска, матрасом, прикрепленная к стене двумя цепями. Вид на мир за пределами корабля открывался через круглое маленькое окошко – Джулия знала, что оно называется иллюминатором.

Почувствовав ее отвращение, Шед осклабился:

– Не очень-то приятное зрелище для настоящей леди, верно? Но для нас, матросов, это хоромы, о которых можно только мечтать. Мы спим в холщовых гамаках, набившись, как сельди в бочку, в тесную конуру, где духоты не выдерживает даже мошкара. А вы, судя по виду, привыкли к роскоши – ко всяким маслам и благовониям, чтобы втирать их в эту белоснежную кожу…