«Сандал», которого не было - Корецкий Данил Аркадьевич

– Конечно, основная работа лежала на Артеме Николаевиче, – сказал министр. – Но Павел Васильевич тоже успел подключиться и внес свой вклад…

– Нет, ну какой с меня вклад, – деликатно возразил Коцубенко. – Это полностью заслуга Артема Николаевича. Но я надеюсь в дальнейшем…

– Все получат награды, – продолжил министр, как будто его никто и не пытался перебить. – И вы в первую очередь. К Новому году мы подготовим приказы… Артем Николаевич, хотите наградное оружие? У вас же есть кровники, надо соблюдать осторожность…

– При целенаправленной акции оружие редко помогает, – со знанием дела сказал Дединец. – Разве что позволяет забрать с собой пару человек…

– В моем наградном фонде сейчас есть интересные зарубежные образцы, – не услышав возражения, продолжил министр. – Восемнадцатизарядный «Глок», например?

– Спасибо, товарищ министр, – невозмутимо ответил Дединец. – У меня уже есть табельный «Стечкин» и наградной «ПМ». Так что, если надо будет застрелиться – есть из чего!

– Что ты, что ты! – Министр даже замахал руками и, что еще более необычно, перешел на «ты». – Выйдешь на пенсию, поездишь за границу, мир посмотришь!

– Да, да! – закивал Коцубенко. Замминистра стоял с нейтральным лицом и приветливой улыбкой, сохранившейся с момента поздравления. Выражение лица и улыбка не соответствовали друг другу.

– С моими допусками я могу посмотреть мир только через автоматный прицел, – по-прежнему спокойно сказал Дединец. – Да и за казенный счет – своих-то денег не накопил…

– Ну, с этим мы что-нибудь решим. – Министр снова как будто не слышал возражений. Может, он не вдавался в детали, а может, действительно думал отправить секретоносителя высшей категории в заграничный круиз, несмотря на то, что лицо заместителя отражало полную невозможность такого решения. И Коцубенко хотя и продолжал кивать, но с видом полной безнадежности.

– А где сейчас ваша группа? – спросил министр.

– Эксфильтруется вертолетом из района боевых действий, – доложил Дединец. – Будет в Москве завтра.

– Товарищ министр. – Коцубенко переступил с ноги на ногу, узорчатый паркет заскрипел под грузным телом. – Поскольку мне придется руководить группой, я хотел бы доложить вам план ее дальнейшего использования…

– Вначале я вам кое-что доведу. – Министр сделал знак заместителю, тот достал из серванта и поставил на полированный стол бутылку дагестанского коньяка, бокалы и тарелочки с тонко нарезанными сыром и копченой колбасой.

– Позвольте вам помочь, Борис Борисович. – Коцубенко ловко наполнил бокалы, не обратив внимания на легкую улыбку Дединца.

– За ваш успех, товарищи генералы, – торжественно произнес министр. – Особенно за вас, Артем Николаевич!

Он пригубил бокал и поставил на стол. Замминистра сделал точно так же. Коцубенко последовал примеру старших начальников. И только Дединец со вкусом выпил до дна, закусил колбасой, попробовал сыр, одобрительно кивнул. В глазах Коцубенко мелькнуло сожаление: видно, он тоже хотел выпить и хорошо закусить.

– Так вот, товарищи генералы, – продолжил Министр. – Обстановка в мире меняется, очень скоро перемены коснутся и нашего министерства. Нам придется мирно решать конфликт на Кавказе. Хотим мы этого или не хотим, но военный путь контрпродуктивен…

Дединец со стуком поставил рюмку на стол и внимательно слушал. Лицо его, как всегда, оставалось бесстрастным и вроде бы ничего не выражало. Хотя те, кто знал его хорошо, отметили бы, что это не так: вроде бы бесстрастное лицо выражало недовольство.

– Хуже всего то, что западные разведки получили информацию о вашей группе. Как она называется? – Министр перевел взгляд на своего заместителя, тот отрицательно покачал головой. Посмотрел на Коцубенко, но тот повторил жест отрицания – он тоже не знал ответа. Холодные голубые глаза министра остановились на Дединце.

– «Сандал», – коротко ответил генерал-лейтенант. – И что из этого следует?

– Вы же знаете, как расценивает Европа и Америка события на Кавказе? – строго спросил министр. – Как борьбу горцев за свободу и независимость!

– Да уж видел я эту борьбу вблизи! – не менее строго ответил Дединец. – И отрезанные головы наших ребят видел, и как эти звери кожу с пленных сдирали…

Он скрипнул зубами.

– А «Сандал» поубавил их пыл и показал, что надо соблюдать правила войны!

Но эти слова в очередной раз не дошли до сознания министра.

– И вот получается, – продолжил он. – Войны у нас никакой нет, но есть группа из представителей коренных народов Кавказа, знающих местные обычаи и традиции, наскоро изучивших Коран и действующих против своих братьев по крови под видом таких же борцов за свободу. Втираются к ним в доверие и коварно уничтожают…

– Коварно?! – Дединец сказал еще что-то, но вовремя понизил голос, так что добавленных слов не расслышали. Понятно только было, что он не поддержал гуманных и толерантных взглядов зарубежных коллег, причем отсутствие поддержки, скорей всего, было выражено в нецензурной форме. Но на речи министра это не сказалось.

– То есть нас могут обвинить в провокации, разжигании межнациональной розни и т. д. и т. п. Вплоть до геноцида – самого страшного международного преступления! – повысил тон министр. – Вот какой скандал может вспыхнуть из-за вашего «Сандала»!

Замминистра скорбно кивнул, поддерживая начальника: дескать, объективная реальность такова и никуда от нее не денешься!

– Международный скандал на весь мир! – развел руками зам.

Коцубенко молчал. Но, в отличие от обычного, вид у него был не очень победный.

Всегда бледное лицо Дединца порозовело.

– Идею группы утверждали на всех уровнях! И она отработала очень эффективно!

Министр смягчил тон:

– Да, решение было принято, оно оказалось эффективным в оперативно-боевом отношении. Но в свете политической конъюнктуры – ошибочно. Решение придется менять…

– Каким образом?! – нахмурился Дединец.

– Какая моя задача? – насторожился Коцубенко.

Министр пожал плечами, сделал рукой жест, будто сметает выпивку и закуску на пол, а сам вернулся за свой стол и сел в кресло.

– Группа распускается, точки конспиративного прикрытия ликвидируются. Отличившиеся бойцы получают награды и направляются для продолжения службы. Но не в свои части, а в другие подразделения СПн, желательно с отдаленной дислокацией. С каждого взять подписку о неразглашении. В течение года осуществлять оперативный контроль за всеми: образ жизни, увлечение спиртным, ненужная болтовня, сомнительные связи… В случае необходимости принимать соответствующие меры.

– Какие меры? – спросил Дединец тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Ликвидация, что ли?

– Ну зачем вы так? – скривился министр. – Соответствующие меры. Их мы будем обсуждать в каждом конкретном случае особо. Скорей всего, обсуждать мы их будем уже с товарищем Коцубенко.

– Так точно, товарищ министр! – вытянулся Коцубенко. – Готов в любой момент приступить к обсуждению!

– Да погоди! Готов он! – в сердцах сказал Дединец. – Ребята еще летят с территории войны! Пусть хоть до мирной жизни дотянут!

– Все свободны! – объявил министр, который, по своему обыкновению, не отклонялся от курса, как захватившая цель торпеда. – Детали мы еще обговорим.

Руководители Управления специальных операций вышли.

– Мне кажется, правильное решение приняли – отправить Артема на пенсию, – глядя на закрывающуюся дверь, сказал Министр. – И своевременное!

– Да, возраст, ничего не поделаешь, – согласился зам.

– Не только в возрасте дело. Какой-то он желчный, ершистый, угрюмый, ничего ему не надо, – поморщился министр. – Недаром ни жены, ни детей, ни друзей, одна собака… Даже дома приличного не выстроил. И упертый! Вот сейчас будет Коцубенко за эту свою группу агитировать. А ведь «Сандал» уже сделал свое дело, решение по нему принято… Зачем плыть против течения? Еще наломает дров напоследок… В общем, продумай, как избежать возможных осложнений. И доложи свои соображения через час-полтора!