Сверхпроводник. Книга стихов - Софья Рэм

Микрополь

«Словно червь недостаточно кольчат…»

Словно червь недостаточно кольчат,В лужах лица, и в каждом – язык.Многозначно звенит колокольчик.Многочленно вздыхает ямщик.Математика, дерево, стержень.Род неважен. Наука права.Словно катится в листьях умершихОтлетевшая вспять голова…Правый правит. Измеренный топотВ резонанс отправляет ледник.У микробов огромен микропыт,Но микрополь их равновелик.Пассажир, зазевавшийся кесарь,Продолжает зевать свой транзит,Словно в клетках высокого лесаЧёрный ферзь незаметно дерзит,Скачет в стороны все, но не доскиПозволяют мгновенью истечь.Так ли просто придумать повозку,Как из дерева корень извлечь?Как по воску, костляв и ячменен,Словно поле, одевшись в бурьян,На вопрос, для чего многочленен,Он вздыхает: видал, сколько ям?Сколь оврагов тут, сколько канав-то…И мигнёт на твои маякиМатематика – страшная правдаГлупой провинциальной руки.Только девушка, встав у калитки,Словно в мир открывая микрот,Смотришь – дедушка в форме улиткиПоливает густой огород.

Собрание собак

Кто в это время спит, как свойственно природеРефлекса, и во сне ускорит шаг.Раз в десять лет в моём селе проходитСобрание собак.Четыре сотни лап ступают ровно,Как существо одно, то вверх, то вниз,Как будто водопад ползёт огромноСквозь смятый двор и сплющенный карниз.Текут впадать клочки домашней плотиС куском забора, с цепью трёх пудовВ довесок к ней. Сам вывший на болотеНе избежит рядов.Посты бросая просто, как подачку,Оставив то, за что бы сдох вчера,Прёт каждый пёс на гору, к водокачке,Неотвратим, как чёрная дыра.Но тот, колючей проволокой пыжим,Не разлучит зевак моих со сном.Иное дело – верный старый Рыжий,Что, ковыляя, покидает дом.Затихнет всё, и в жуткой тине этойВдруг ужаснёт второстепенный звукПлетенья кос, читаемой газеты,Густой слезы, упавшей на утюг…Смятенно небо смотрит, как в колодец,Пустой колодец мира без собак.Тревожно-тёмен старый полководец —Трубы фабричной сумрачный маяк.Как будто всё стемнело до обеда,Как будто птицы вымерзли в яйце,Как будто не задумалась победа,Что часовой поставлен под прицел…

В пустынный час на диком перекрёсткеКак статуя отчаянья зажглась —Прохожий цвета мертвенной извёсткиТак трясся, что извёстка извелась.Он замер в высшей точке у сельмага,Он заорал, но в полной тишинеПрошествовала, обогнув, к оврагуВатага, показавшаяся мне.Шла стая псов, как свойственно природеХожденья псов. Покинувшие домИли бездомье шли в своей породе,Не нюхая друг друга под хвостом,Подобные породе страшной, горной,Сползающей геологам в глаза,Как с высоты мешок крупы отборнойИль на чердак проникшая гроза.

Оно три раза обошло кругамиСело, напоминающее штиль,И чудилась земля под сапогами,Фантомно превращаемая в пыль,Казался выстрел, слышимый в полётеСквозь тихий шаг второстепенных лет,Когда завыл, кто воет на болоте,Когда никто вдруг не завыл в ответ…Потом прибились к старой пилорамеИ посидели с час, пыхтя в носы.Как всё проходит, так брели дворамиОтдельные разрозненные псы,Потом забылись. Время – что трясина.Один лишь житель, сельский и седой,Теперь ходил в обход до магазина,Болото потрясая бородой.

«Густопсовы совы этих мест …»

Густопсовы совы этих мест —Им насест, пока не надоест,Заменяет мир и Эверест.Зюйд-зюйд-вест – и вовсе не поест:Сдует насекомых, и тогдаНе пойдёт дождя налить пруда,Для пожара кончится водаИ уйдут пришельцы навсегда…Совам должно ухать на уху,Ковыряя гласные в стиху,И не нужно жить на берегу —Я ведь так и так не убегу.

«Я низко наклонился над колодцем…»

Я низко наклонился над колодцем,В который отклонились облака,Когда на грани спорыша и солнцаВнезапного увидел паука.Я трепетал мгновеньем переходаИ мыслил, напрягая мышцы лба:Готовит повилицу или водуЕму членистоногая судьба?Я, лёгким приказав бояться ветра,Как самого нечестного судьи,Забыл следить, как тучи, сантиметры,Миры и поколения текли,И облако внизу меняло форму,Похожее на облако вверху,Как будто исключение на нормуИли песец на шапку на меху…

Паук стоял, как наши под Москвою.Вода стояла, будто у КремляВ почётном карауле. Над собоюЯ чувствовал движенье бытия.Прошёл солдат дореволюционный,Гладь зачерпнув пригоршней и испивФальшивых облаков пустые нормыС зеркальною полуденностью ив.Война? Победа? Вслед ему пестрелаСтрана спектральных будущих цветов:Вода краснела контуром расстрела,Луг зеленел предчувствием ростков,Белела тучка… слишком настояще!И тут я, вздрогнув, понял наконец,Что не смотрю в колодец. Так навязчивБыл солнца абсолютный леденец-Протуберанец. И, когда наклонноВстал вектор позвоночного столба,В меня упорно, неопределённоСмотрела лишь Отечества судьба.

«Как трение рождает дыры…»

Как трение рождает дыры,А крик сопутствует пожару,Есть связанные вещи мираВ величине земного шара.Как имя в недрах эпитафииНад камнем вырывает вздохи,Так дерево на фотографииНапоминает об эпохе,И уж роднят порез с травинкойВоспоминания-микробы,А земляника – дед с корзинкой.Декабрь. Кладбище. Сугробы.

Так замыкаются нелепоЛюбые мысли в каждой фазе…О как легко сулит нам небоК земле стремящиеся связи!Ассоциация – растение:Она остра, но не опасна,Но пятки – это Вознесение,А Вознесение прекрасно.И, пожирая свой терновник,Он утверждал непопулярно:Я только малый твой садовникВ ковше медведицы полярной.

И дерево летело в реку,Эпоху заменив другою —Про земляничного калеку,Любующегося ногою…Суха травина. И, степенный,Проходит луч сквозь стеклотару,И крик летит первостепенный,Приличествующий пожару.Так замыкается пожаромЛуч вечный с переменным токомВо глубине земного шара,В соизмерении глубоком.

Как рост травы к звезде полярной,Всему нельзя не повторяться.Садовник – номер инвентарныйНа дне ковша ассоциаций.Живёт кольца с велосипедомРодство – и выхода не ищет…

Есть связь меня с травой, и с дедом,И с деревом, и с пепелищем.

«Словно призраки звука моторов…»

Словно призраки звука моторов,Арий армий, что помнит бор мой,Иллинойство родных просторовПоражает своею формой.Каждой кочкой напоминаяЧингисхана потенциальность,Угробничивая зеркальностьЗемляники на фоне нормы,Понимание подминаяПод ухватки нехватки корма…Посмотри мне в лицо, стихия!Где ты вымерла – там я вырос.Там, где клин вышибает клирос,Взвизгнет кто о тебе, Россия?…Сюрреальны поляны в рыжем,Будто выжженном освещеньи.Будто выживший, врежу. Ты же —Это ты? Я – не я. КрещеньеБыло? Будет? Не может (не) быть?Люди в космос – как палец в небо.Та ли родина учит плаватьМежду лавы от левых к правым?Не долинство её – далинство.Марсианство – не материнство.

По грибы

Я бред в какой-то лес привнёсТам положил и вынес многоНевинных палок жёсткий тёсИ их отрезанную ногуПоджарил ножиком грибнымНа тусклом солнце раскалённымКак будто я был тем леснымВсезнающим и обновлённым

«Стоя в кочке болота, шипя, ты подводишь итог…»

Стоя в кочке болота, шипя, ты подводишь итогИ считаешь деревья, утопленные там, в начале.К сожалению, надпись на лбу означает лишь то,Что она означает.Всюду сбоку колышется лес, истираемый в прахКаждым приседом мухи на ветку.Если что и растёт здесь – на торфе, а не на словах,Умирающих редко.От туда до сюда твой мизинец, истыкавший твердь,Прошагал, но в руке укрепился хотя бы в зачатке.Тем он глубже тебя, тот, из леса построивший верфь,Мы – его отпечатки.Но кислица цветёт, как желток на разбитом яйцеНа полу, умащённом прилежно мастикой и бранью,Как и всякий, кто утром своим не однажды менялся в лице,Обнимаясь с геранью за гранью.И теперь, как в горшке, ты стоишь, перегнив головойБезо всякой системы, и темы, и ремы, и рамы,Как седой стадион-транспортир, по которому бьют угловой,Нанося ему узкие раны.Только вот вдруг случайно ты в землю опустишь глазаНа футбольное поле, и в нём, нарушая разметку,Вновь проступят знакомые лица и кисти. И лишь стрекоза,Разрушая виденьеСобой,Перемнёт одичалую ветку.Ты проснёшься и долгой дорогой домойНа вокзалБудешь думать, что это приснилось тебе привиденье,А не ракурс такой.

«Богомолы, превращающиеся в кентавров…»