Чувства мыслей. Книга первая - Георгий Константинович Левченко

иссох,

Бессилен гнев,

Мысли ушли, умереть не успев.

Итак,

Кто здесь дурак?

Нечеловек

Я – скользская и юркая змея,

Что вьётся меж камней и трав,

Я брюхом знаю, какова Земля,

И сколь удушлив оной нрав,

Ведь, заползая в норы глубже,

Меня гнетут её громады,

Я знаю, что светлей снаружи,

Но нужно мне бездонной правды,

Ведь змеи любят их как мать,

Познать готовы все глубины

И там лишь мыслью выживать,

Неся в себе земные силы.

Я – свободно парящий орёл

В беспредельном, немом возвышенье,

В нём простор несказанный обрёл,

Чем и радуюсь сам в восхищенье,

Мне знаком и эфир облаков,

Я изведал красоты небес,

И бодрящий мороз от снегов,

Я – сын неба, одно из чудес,

Там застыл в возвышенье, свободе,

Овеваем его чистотой,

Жизнь моя не изгажена вроде

Человеческой лишь суетой.

Ода чистой материи

Бездонный мир, вокруг лежащий,

Внутри парящий и дрожащий

От мановения ничтожного без прока,

Всегда подвержен своеволью рока,

Страдает от случайности земного,

Да и небесного, что для него глухого

Отчаяния дарит неотступно,

За коим брезжится всё смутно.

Есть лишь случайность, хаос и не-жизнь,

В них нет и не было намёка на порядок,

Есть лишь холодность каменных пустынь,

Чьи дикие нагроможденья складок

Дерут глаза до крови острием

Своих ненужно-ломаных изгибов,

Есть лишь в бессмыслии довольствие ничем,

Отчаянье ничтожностью мотивов.

Иль вдруг дерзнёшь спокойно ты смотреть,

Чем дух довольствоваться может сметь,

Когда он тонет в мире, бултыхаясь

И над собой бездумно расправляясь

В том смрадном задыхании познаньем,

Что не похожи с ясным пониманьем?

Уж лучше покориться тем мотивам

И быть с собой заслуженно правдивым.

Ведь нет ни хаоса, случайности, не-жизни,

Есть только мысль, что не объемлет их,

И разлетающиеся в захлёбыванье брызги

Отнюдь ведь не содержат слов живых.

Всё стройно, и бездонность мира

Как познанный предел вмещается в себя,

И всё, что есть, необходимость породила,

Лишь разум слаб бывает иногда.

Жизни

Восклицанье, великое Да!

Но к чему, для чего и зачем

Его хочется мне иногда

Поприветствовать в духе своем?

Не противна ли истина вся

Всем желаньям, стремленьям его,

Всем его уголкам бытия,

Где он ложью доволен давно?

Но, однако, сомнения здесь

Неуместные, чуждые гости,

Ведь весь пафос и жизни вся спесь

Воспаряют в божественной злости,

Что содержит одно восклицанье,

Выжигавшее кривду дотла,

Отдававшее всю на закланье

Суету – то великое Да!

И вопросам о верности вдруг

Предпочтенной дороги своей

Не смутить обездоленный дух,

Не бывать кроме жизни путей!

Диалектическое суждение

Я стою, одинок,

На пороге Вселенной,

Ледяной как порок

Истерически-тленной,

Преходящей души,

Как безумнейший дух

В безнадёжной тиши

Я кричу, и мой слух

Раздирают слова,

Их бессмыслица вся.

Она же смеялась

Над тем, что порок,

Который, казалось,

Довольно глубок

Бывал для познанья,

Стал слишком далёк

Нутра мирозданья.

Жестокий сей рок

Настигнет всегда

Бездарность ума.

Но она ведь мертва,

Я всегда одинок,

И смеюсь теперь я,

Я и есть тот пророк

С выжженным в сердце пороком,

Перед Вселенной лицом

С безвестным концом

Явившийся роком.

Колесо

Борьба, похожая на жизнь,

От хлада мертвенных святынь

Бежит в безродных мыслей сон,

Беспечный чей, бесстрашный сонм

Её ведёт до исступленья,

Рассудком умопомраченья.

Легко и нещадно несётся,

Свирепствуя смыслом в мечтах,

Под видом судьбы отдаётся

В жестоких, но нужных словах

С борьбою лишь сходная жизнь,

Повергнувши разум во злобу,

Который средь правды твердынь

Спокойствия хочет основу.

Внутри – лишь борение жизни,

Снаружи – лишь жизнь для борьбы,

Однако сказать надо трижды

Слова, кои смыслом полны.

Вовне обретается правда,

А грёзы взращает душа,

Меж ними идёт беспощадно

Война – вот стихия моя.

До или после, но не сейчас

Нет в мире ничего, нигде и никогда,

Лишь человек, его страдания и боль,

Короткие мгновенья счастья и любовь

И ускользающая всуе красота.

Лишь обжиганье откровеньем есть,

Внезапное, исполнено страданьем,

Которое он и мгновенье снесть

Не может в упоении познаньем.

Нет жизни, души и свободы,

Лишь слабые отблески их,

Как будто бы чучел немых

Содеял венец небосвода.

Есть что-то в себе, но раскрыто,

И значит весьма одиноко,

Теряется всё, что добыто,

И радость не тронет глубоко.

Да нет и меня ведь на самом-то деле,

Есть мимо летящая вечность, немая,

И что б не сказал на её я пределе,

Она не замедлиться, мне лишь внимая.

* * *

Сном оледенелые стоят

Мысли мои в ряд,

Призраками заворожены,

Хладом сожжены.

Но опомниться хочется мне

В выжигающем, жарком огне

И броситься мыслями враз

В огня познаванья экстаз.

Надлом

Заворожённый, опустошённый,

Чуть обезумевший, малость безбожный,

Сладким дурманом порабощённый,

В странствии пасторском стал невозможный;

В начале его – бессловесная слабость,

Идущая розно, пока не осталось

Лишь стержня, на коем всё тело держалось.

Сам в себе и для себя он открывался,

Сам в себе и для себя он оставался,

Но, дошедши до предела, оборвался;

И вот стоит в недоумении безмолвно,

Всесовершеннейшею истиной обладая,

И вот стоит оцепенел заворожённо,

Ничто иное в бытии не понимая.

* * *

Нет ничего в этих дивных просторах

Дерзостных чувств трепетавших огней,

Нет ничего в этих сладостных взорах,

Чтобы продолжиться жизни моей.

Смело шагаю я в завтрашний день,

Хоть мне и жизнь продолжать просто лень,

Знаю, теперь никуда ей не деться,

Коя бы мысль не затронула сердца.

Полу-ночь

Проникнут одухотворением,

Растерзан праведным забвением,

Но несгибаемо стоящий,

Пред ликом вечности горящий.

Когда доходит до предела

Сознанье жизни по душе,

Когда как будто бы узрела

Она исход свой в вышине,

Рождение иль смерть теперь,

Иль сразу вместе всё нести

Приходится ей средь потерь

На сером жизненном пути.

Неясные прозрения горят,

Что жизнь лишь с вечностью смирят,

И, далеко за горизонтом растворясь,

Когда придёт мгновенье смерти,

Уж новый день, с чужбиной распростясь,

Опять неслышно захлебнётся в смехе.

Памятник

Я истину люблю,

Она порукой будет

В неравном с вечностью бою,

Покуда правда не погубит

Жизнь, жалкую, мою.

Но за меня она вступится,

Когда вдруг оборвутся дни мои,

Чтоб вдруг не канул в Лету ниц я,

А встал, с достоинством воздев глаза свои

С неколебимой сталью сердца

Ко мной постигнутым вершинам

Бессмысленного бытия,