Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

ощупь. Только обитатели дворца, в отличие от гостей, делали это более успешно, заведомо избегая известных им опасных углов и никчемных декораций.

Ирис зло вспомнила, как на прошлой неделе маленький наследник со всей радостью и непосредственностью врезался в какой-то столик, и мало того, что брызнувшая из небольшого пореза на голове кровь залила белую шелковую обивку стен, так еще и его крепкий лоб вступил в «спор» с самим столиком, ножки которого сломались, а коллекция фарфоровых ваз отправилась в лучший мир к своим предыдущим владельцам. Конечно, Ирис злорадствовала не над разревевшимся Вереском, а над уроном, пусть и совсем небольшим, нанесенным гордецу принцу, с которым у нее как раз произошла небольшая стычка. Скуповатый Пион, трясущийся над каждой мелочью, впал в состояние, близкое к беспамятству, но любовь к сыну все же оказалась сильнее, и мальчик обошелся простым наказанием – его поставили в угол. Но это мало подействовало на пятилетнего негодника, и он с прежней непосредственностью продолжил постигать мир. Пару раз он сталкивался с «тетушкой Ирис» и пристыженно опускал глаза, не выпуская из ручонок приятный бархат мантии. Она не делала ему никаких замечаний, а лишь шутливо предупреждала, что иногда стоит проявлять чуть больше предусмотрительности, а то ненароком можно сделать дырку в дворцовой стене – и вдруг это окажется восточная стена, та самая, за которой находится огромный розарий? Тогда из мальчика можно превратиться в настоящего ежика. Вереск озорно отпрыгивал и храбро спрашивал, сумеет ли она превратить его в ежа и правда ли, что из маленьких плаксивых девчонок, таких, как его младшая сестра, волшебники делают лучшие конфеты и самую воздушную сахарную вату. Она качала головой, а он заливисто смеялся в ответ и тихонечко следовал по пятам, надеясь разузнать нечто необычное. Вообще при каждой возможности он старался крутиться неподалеку от Ирис, а то и вовсе залезал ей на колени, что немало пугало принцессу Тирлипат, считавшую, что ребенку незачем находиться подле ведьмы, но Вереска это мало заботило.

Сейчас же Ирис сама готовилась выступить в роли несмышленого ребенка, осмелившись взбунтоваться против родителей. Приняв благообразный и чуть покорный вид, она громко постучала в их покои. Получив разрешение, неуклюже, зацепив ковер и расправив его ногой, вошла в комнату.

Родители были погружены в свои обычные вечерние занятия. Принц Пион выделил своей родственнице лучшую гостевую комнату. Уходящее солнце скудно освещало страницы книги Лиато и вязанье феи Сирень, от чего те казались залитыми свежим брусничным соком.

– Ирис, ягодка моя, ты уже вернулась! Как погуляла? – Фея Сирень с довольным видом отложила рукоделие, но, бросив беглый взгляд на дочь, с раздражением сдвинула брови, так что на переносице обозначились глубокие морщинки. – Ты ходила на праздник в своей мантии?

– Да, мама. Здесь не принято обнажать плечи. – Ирис недовольно обхватила пальцами края рукавов, как будто скользкий шелк мог защитить от вполне мирных нападок.

– Я знаю. – Фея Сирень поправила лавандовую вуаль, скрывавшую ее волосы, концы которой эффектно и даже несколько величественно ниспадали на грудь. – Но ведь ты могла надеть вуаль, например, ту, что тебе привез папа из Аквалии, или накидку с рукавами.

– Мне нравится моя мантия, – огрызнулась Ирис. – И я уже могу сама выбирать себе наряды.

– В том-то и дело, что ты их не выбираешь…

Лиато вздохнул и вмешался:

– Ирис, хоть ты и волшебница, но все же принадлежишь к древнейшему роду, не говоря уж о происхождении твоей матери. – Он пригладил короткие седые волосы и поудобнее устроился в кресле, вытянув вперед свои длиннющие ноги. Опершись подбородком о кисть левой руки, покачал головой и добавил: – Все же пора решать.

– Ты прекрасно знаешь, что я давно все решила. И сам поощрял меня. – Ирис села на сундук и прикусила пухлую губу. – Я вовсе не фея, мама, у меня даже волосы не того цвета! Такой уж ты меня родила, – добавила она, чуть подумав, аргумент специально для феи Сирень.

– Но это не лишает тебя права заявлять о своей принадлежности к этому роду, – печально напомнила мать. Она приблизилась к дочери и провела кончиками пальцев по ее щеке, пытаясь то ли приободрить, то ли вразумить. – Ирис, мы с папой, конечно, поможем открыть тебе лавку, как и обещали, но может быть, стоит сконцентрироваться еще на чем-то. Иначе жизнь пройдет, а ты ничего, кроме своих склянок и котлов, не увидишь.

Ирис склонила голову и поджала пальцы ног, всеми силами желая сохранить самообладание. Она понимала, что родителям хотелось одновременно поддержать глупую дочь и вернуть ее на путь истинный, но почему-то это всегда оказывались дороги с разными направлениями. Иной раз она даже начинала ощущать себя тринадцатилетним подростком в их обществе и, оправдывая это, всерьез злилась, что они словно игнорируют ее авторитет у посетителей кудесника Хабмера и среди других волшебников. Единственным утешением было лишь то, что так обращались со всеми незамужними девушками ее сословия, особенно с потомками фей.

От напряжения заныла шея, и, чтобы отвлечься, Ирис попыталась издалека завести речь о своем возвращении в Ферл, использовав это как предлог. Однако не успела она произнести и первое слово, как из-за двери раздалось церемонное:

– Соблаговолите извинить, господин Лиато и фея Сирень. Принц Пион желает видеть волшебницу Ирис. Ее нигде нет. Она не у вас? – Как и у всех флорандцев, голос придворного был непривычно высоким и громким, будто он пытался, заглушив пение всех птиц острова, докричаться до кого-то, забравшегося на самую верхушку двухсотлетнего дуба.

– Подождите минуту, – ответил Лиато. – Она сейчас выйдет.

– Я вообще-то хотела с вами поговорить…

– После. Тебя ждет принц Пион. – Отец покачал головой и вновь вернулся к чтению. Если сейчас затеять разговор, то словесной перепалки будет не избежать, это стало ясно по надутому лицу дочери – поэтому лучше на время отправить ее к принцу Пиону, чтобы все немного успокоились.

– Хорошо. – Ирис обиженно шмыгнула носом. – Я вернусь.

– Да хранит тебя Создатель, мой цветочек. – Фея Сирень погладила ее по голове, безуспешно пытаясь невзначай поправить небрежную прическу.

Ирис изо всех сил постаралась улыбнуться и сделать вид, что все высказанное родителями она приняла к сведению. Чмокнув маму в щеку, она с ленцой вышла в коридор, отправляясь на встречу с принцем Пионом.

Сжимая в руках тяжелый фонарь с догорающей свечей, ее ожидал пожилой придворный, внуку которого на прошлой неделе она изготовила особое масло от ночных кошмаров. Мужчина уставился на нее стеклянными немигающими глазами, под его широкими густыми усами скрывался строгий рот. Он с трудом склонил голову перед Ирис и пошел впереди, едва удерживая