Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

На несколько лет принц Курб испортил отношения с соседскими княжествами, чьи правители поставили произошедшее ему в вину, тем более что пострадали люди, приписанные к их землям. Постепенно былые обиды стали казаться незначительными, хоть и не забылись, а вот сама Флорандия так и не оправилась от произошедшего.

Поэтому Ирис, гостившей в этом княжестве вот уже целый месяц, ничего не могло приглянуться или напугать ее: ведь все, кроме моря, здесь было на виду.

И сейчас она медленно шла, отмечая, как непросто здешним волшебникам искать необходимые ингредиенты для самых пустяковых зелий.

– Я-то думал, куда ты запропастилась? – окликнул девушку низкий шипящий голос.

– Мярр, тут негде теряться. – Она запрокинула голову и хихикнула, настолько дракон выглядел забавно, цепляясь острыми когтями за высокий корень и пытаясь разместить на нем свой крупный зад. – Спускайся вниз!

– Премного благодарен за совет! – Он затрясся всем телом, рассчитывая прыжок, и совершенно незаметно, не шелохнув и травинки, оказался подле девушки на земле.

Ирис потеребила Мярра за ушком, однако на его морде было лишь недовольство. Примерно полтора метра в высоту в холке, с выпирающими из пасти толстыми клыками, облаченный в лучшую броню – жесткую чешую сиреневого цвета, с длинным хвостом, увенчанным шипами. Крылья он складывал в узкую полоску на спине, так что казалось, их и в помине нет. Такой дракон мог запросто повергнуть кого угодно в панику одним только блеском своих янтарных глаз с темно-фиолетовыми ромбовидными зрачками.

– Что ты хотел мне сказать? Я немного устала. – Ирис нарочно широко зевнула, подтверждая свою замотанность.

– Веселиться и трындеть? Ты устала от этих милых вещей? – Язвительность Мярра часто проявлялась даже в самых безобидных моментах.

– Веселье для меня закончилось в тот момент, когда я начала варить для них очередное зелье. Знаешь ли, это чуточку утомляет. – Девушка зевнула еще раз и машинально сорвала подвернувшийся под руку листок. Задумчиво покручивая стебель в руке, села на корень и громко вздохнула: – Мне здесь не нравится. Не хочу возвращаться во дворец.

– Пожалуй, принц Пион – человек редкого обаяния. – Дракон положил узкую голову ей на колени и сомкнул веки.

– Меня не покидает ощущение, что он не шутил тогда. Он действительно неспроста пригласил нас. – Ирис продолжала теребить лист, не обращая внимания на пожелтевшие от сока пальцы. – Мы с мамой ему, конечно, родня, но ни один принц в здравом уме не приблизит к себе любого, даже самого дальнего родственника. Это может позволить себе только князь, которому нечего бояться.

– Знал, гадюка, что на его приглашение невозможно ответить отказом, – подытожил Мярр. – Может, все же вернемся во дворец?

– Куда мы денемся? Нам здесь еще недели две торчать.

Дракон убрал голову и широко зевнул.

– Везунчик, ты хотя бы ночуешь в саду, а не в этом склепе.

Девушка лениво слезла с корня, но не смогла двинуться вперед из-за зацепившейся за сучок темно-синей мантии. Осторожно отцепляя бархатную ткань, подумала, что все же весьма кстати не оставила ее дома. Флорандская мода резко отличалась длиной платьев и штанин, которые едва достигали колен, и девушка не была уверена, что толстые чулки уберегли бы ее ноги от царапин и заноз, да и при всем равнодушии Ирис к туалетам совсем не хотелось портить милое оливковое платьице, сшитое специально для поездки. Расправив ткань и удостоверившись в целости шелковой рубиновой подкладки, девушка грустно вздохнула и зло пробормотала, но так, чтобы Мярр точно расслышал:

– Завтра же убираемся отсюда.

– Ты же хотела вдоволь наговориться с Тростник, – напомнил дракон.

Он выгнул спину и, разминая лапы о землю, придавил хвостом небольшую клумбу ноготков. В воздухе на несколько секунд вспыхнул характерный резкий запах.

– Ей без меня скучать не приходится. Другие ее подружки сейчас здесь. Да и она уже нашла нового кавалера, – ухмыльнулась Ирис, – а в такие моменты кто угодно лишний. Мы за это время виделись с ней от силы раза два. Я не могу больше здесь находиться! – От отчаянья, будто ее нарочно удерживали на этом самом месте, приковав к нему цепями, Ирис лягнула корень.

– Мне думается, ты не найдешь понимания у родителей. – Мярр предпринял попытку успокоить ее, зная, что это бесполезно.

Ирис ничего не ответила. Она упрямо зашагала по парку, стараясь выдумать тысячу-другую самых надежных аргументов, лучший из которых был – представить все как нечто само собой разумеющееся. В первую очередь она юркнет в отведенную ей комнату, соберет все вещи, а потом объявит о своем решении родителям.

* * *

Придя в неуютную каморку, выделенную принцем Пионом, Ирис, без особых успехов пытаясь остановить граничащее с истерикой отвращение к Флорандии (а откуда оно у нее появилось, еще и такой силы, ей было некогда разбираться), просто взмахнула руками, прошептав: «Засидем Ирис». На полу появился небольшой бордовый ларец, украшенный по краям золотыми вензелями и выгравированной на крышке жар-птицей. Девушка покрутила мизинцем, и все ее вещи сами собой повылезали из ящиков, слетели с полок и уложились прямо в ларец, захлопнув за собой крышку. Ей только и осталось – потереть его правую стенку, чтобы он растворился в воздухе.

На всякий случай она еще раз осмотрела комнату: заглянула под кровать, раскрыла шкаф, зачем-то придирчиво провела рукой по широкому пыльному подоконнику и брезгливо вытерла перепачканную из-за этого ладонь о занавеску, не стиранную, пожалуй, с того самого пасмурного дня, как ее водрузили на этот подозрительный карниз. В каморке не осталось и намека на чье-то пребывание. Отнюдь не аскетичная и суровая, а скорее скучная и безликая обстановка превращала комнату в кладовую.

Ирис хрипло вздохнула и нервно вынула из прически пару шпилек, с яростью подхватила волосы и заново закрепила кривой ракушкой на затылке, которая, оправдывая название, сползла вниз, будто покоряясь отливу.

Голова стала очень тяжелой, а затылок начало сильно ломить. Девушка завернулась в мантию, продумывая пылкую речь, которая окажется достаточно убедительной для ее родителей, и причины скорого отъезда, не оскорбительные для его светлости.

Не желая больше находиться в этом «склепе», Ирис суетливо вышла из комнаты, но, пройдя пару шагов, вернулась и плотно закрыла дверь. Хотя вряд ли в темноте кто-то мог заметить ее отсутствие.

Принцесса Тирлипат, супруга принца Пиона, никак не могла изжить многовековую дворцовую привычку экономить на свечах. Их зажигали только в честь особо важных событий, а в остальное время обходились естественным светом, не делая различия между солнечным утром и пасмурным вечером. А камины и вовсе затапливались лишь пару раз в год. Поэтому по длинным и, к счастью, широким коридорам все пробирались на