Юная шаманка Пом - Чо Раймонд

«Бред какой-то! И вот сюда политики и акулы бизнеса приходят каждую весну? К этой малявке?» – подумал Хон.

Сидевшая в позе лотоса шаманка небрежно, без капли почтения махнула рукой, приглашая его устроиться напротив. Какое высокомерие! Может, уйти? Но ее взгляд был невероятно живым. Хон давно такого не видел: она словно гипнотизировала глазами. Он передумал и сел.

– Ты можешь сказать, кто из них выиграет выборы? – Хон положил на столик три фотографии. – Назови одного. Если поможешь, я щедро заплачу.

В верхней части снимков белой ручкой были написаны даты и время рождения кандидатов. Шаманка по очереди брала фотографии и без особого интереса смотрела на них.

– Откуда мне знать? Люди выбирают сердцем. Сложно прочитать мысли и одного человека, а вы хотите заглянуть в души пятидесяти миллионов, – надменно произнесла она и усмехнулась.

– Пятьдесят миллионов – это все население Кореи. А избирателей – тридцать пять миллионов, то есть семьдесят процентов, – возразил Хон.

– Это ничего не меняет.

Такая дерзость удивила Хона. Может быть, она поддерживает оппозиционную партию? В последнее время ее представители создавали что-то наподобие политических лагерей для молодежи, где промывали будущим избирателям мозги. По крайней мере, ему показалось именно так.

Хон разозлился. В этом чертовом доме он почувствовал себя униженным, но был не в том положении, чтобы поставить шаманку на место. Как настоящий политик, он сохранил самообладание и спокойно сказал:

– М-да, признаться, я разочарован. Я был наслышан о тебе. Но, похоже, ты служишь слабым богам.

Хон незаметно пошел в атаку, пытаясь достучаться до девушки. Та вдруг пришла в ярость и сжала кулаки. Ее лицо покраснело. Она тряслась от гнева, будто ее обвинили в чем-то непристойном в школе.

– Что такое? Ну видно же, что никакая ты не шаманка.

Скривившись, она взглянула на фотографии и отложила одну. Хон перевернул ее и увидел изображение мэра Юна. Значит, мэр вылетит из президентской гонки? Это играло ему на руку: у Хона практически не было шансов одержать над ним победу. Оставались двое: глава партии и министр юстиции.

– Отлично, теперь выбери одного. Используй свои силы. Да, я должен извиниться за свои слова. Мне не следовало обвинять твоих богов в слабости.

Конечно, Хон не верил этой надменной девчонке. Тем не менее ему было любопытно, кого же шаманка назовет следующим президентом.

Та небрежно перемешивала фотографии, словно игральные карты. Хон как завороженный смотрел на ее руки и напряженно замер, когда она остановилась. Кто же: глава партии или министр юстиции?.. Одно движение – и фотографии исчезли со стола.

– Как ты посмела меня обмануть?! – взорвался Хон. Он почувствовал себя одураченной жертвой мошенника.

– Кого бы я ни выбрала, к вам это не имеет никакого отношения.

– Что это значит?

– Что вы проиграете от этого.

Хон вздрогнул. Он смог так высоко продвинуться по карьерной лестнице благодаря нужным связям. А сюда пришел, чтобы узнать, какими знакомствами следует заручиться в будущем. И вот шаманка говорит ему, что в этом нет смысла!.. Ему вспомнились его провокационные сделки с политиками и бизнесменами.

Он покачал головой и посмотрел на шаманку. Было очевидно, что своими загадочными речами она тянула время, чтобы нажиться, но Хон решил дослушать до конца.

– Ладно. Как ты можешь решить мою проблему? Может, амулет какой дашь или заклятие на кого-то наложишь?

– А, по-вашему, ее можно решить?

– Чертова девчонка! Я именно за этим сюда и пришел.

– Куда полетит поломанный воздушный змей – знает только ветер.

Терпение Хона лопнуло.

– Значит, так, слушай меня внимательно. Один звонок – и я сделаю твою жизнь невыносимой.

– Если вы закончили, прошу на выход.

– Да как ты…

– Вы слишком далеко зашли.

«Сейчас вся молодежь такая? Ни стыда ни совести!» Хон с недовольным лицом встал, посмотрел на нее и сказал:

– Ничего, завтра ты узнаешь, как выглядит мир взрослых.

Как только он вышел из дома, шаманка посыпала землю перед воротами солью[10].

Все произошло гораздо быстрее, чем говорил Хон. Через два часа в дверь шаманки постучали. Тучный мужчина средних лет открыл калитку и зашел во двор. Бабушка, которая в тот момент полола сорняки в огороде, поздоровалась с гостем. Приподняв край широкополой соломенной шляпы, она смотрела на него. Гость представился господином Чхве, главой Департамента образования района Сонбук.

– Мы получили на вас жалобу. Здесь живет ребенок, который не посещает общеобразовательное учреждение и проводит все время дома?

– Дома? А, нет, дома не продаем.

Какой странный говор. Чхве вспомнил, что во время путешествия на остров Чечжудо слышал похожие интонации у местных жителей. Он заговорил громко и четко, словно зачитывал декларацию:

– Женщина, все граждане Республики Корея имеют право на школьное образование, более того, организация процесса обучения детей – обязанность взрослых. А у вас в доме живет пятнадцатилетний ребенок. Я не знаю, что вы думаете обо всем этом, но этот подросток проживает в районе, который находится под моей юрисдикцией!

Пока Чхве произносил свою пламенную речь, бабушка обмахивала лицо шляпой.

– Хочешь, чтобы тебе погадали? Только не трать наше время, если не веришь в предсказания.

«Похоже, бабуля глухая». Чхве внимательно наблюдал за ней. Выглядела она для своих лет моложаво и больше походила на актрису. На ней были просторные льняные брюки, а вокруг пояса повязан кардиган. Сначала Чхве подумал, что они куплены на рынке, но, приглядевшись, понял, что это «Шанель».

Он поднялся на веранду и вслед за ней вошел в комнату. Внутри Чхве увидел шаманку в ханбоке, сидящую среди зарослей бамбука.

– Будь осторожней, не увлекайся, – вдруг сказала ему бабушка.

– Бабуль, тут это, рядом с тобой надзиратель стоит…

Но та уже ушла, закрыв за собой дверь. Внезапно атмосфера стала напряженной. Чхве прошел мимо стеблей бамбука и сел напротив шаманки. На первый взгляд она показалась ему простушкой. Театр одного актера, да и только. На пятнадцатилетней – ханбок, который был в моде в восьмидесятых, а лицо покрыто толстым слоем макияжа, словно она играет роль в школьном драмкружке. Ее бабушка носит «Шанель» и обряжает внучку в такое вот старье?

Чхве принялся рассказывать о том, что привело его сюда. Больше десяти минут он объяснял, иногда вставляя в речь сложные юридические термины, что, согласно законодательству, ей необходимо посещать школу.

Спокойно выслушав его, шаманка произнесла:

– Значит, вы обрекаете нас на голодную смерть…

Чхве не на шутку разозлился: что за бестактность? Ее в семье кто-нибудь учил хоть каким-то манерам?

– Если я пойду в школу, на что мы, по-вашему, с бабулей жить будем?

– Несовершеннолетним запрещено работать. Еще я выяснил, что ты не платишь налоги. А должна, твоя деятельность попадает под действие налогового законодательства. Получается, ты и его нарушаешь. Выбирай: хочешь отправиться в приют, где твоим воспитанием будут заниматься неприветливые монахини, или хочешь получить государственное образование в общеобразовательной школе и стать достойным членом общества?

Случай был нестандартный, поэтому Чхве старался говорить настойчиво и убедительно. Как и ожидалось, возраст ничем невозможно скрыть. Шаманка опустила глаза и посмотрела на металлический колокольчик на столике.

Настало время ослабить натиск, и Чхве заговорил мягче:

– Не переживай, я помогу тебе оформить государственные выплаты. По документам ты, можно сказать, сирота. Отец умер, когда тебе был год, а личность твоей матери не установлена. Социальные льготы в Корее лучше, чем ты думаешь. С голоду вы точно не умрете. Если ты сделаешь, как я говорю…

– Хм… – Она подняла на него лицо. – Вы хотите, чтобы я поверила человеку, которого впервые вижу? Такого даже от аферистов не услышишь.