Тёмные истории Северо-Запада - Юрий Александрович Погуляй

когда поздно — наверняка мог. И тогда убийцы, от которых его защищала лишь тонкая ткань палатки, закончат свое грязное дело.

Ведь раз он еще жив — они его не заметили.

«А вдруг уйдут? Вдруг уйдут? Молчи! Молчи!»

Но они не уходили. Запах гнили драл ноздри. Комары проникли в палатку сквозь дыру в стенке и безжалостно лезли в нос, в глаза. Андрей же не шевелился, лежа в намокшем от крови брата спальнике. Вслушивался. Ждал, когда те двое сделают последний шаг. Проявят себя. Начнут копаться в лагере, обыскивать рюкзаки, а затем полезут в палатку и найдут там жалкого, мокрого, перепачканного соплями мужчину. Того, который не закричал. Того, у которого под рукой не оказалось даже перочинного ножа, а топор остался у костра.

Раньше он всегда брал с собой оружие, но потом расслабился и последние годы лишь отмахивался — «да что с нами случится!».

«У Бори была ракетница. Но она наверняка в рюкзаке. А еще нож. Охотничий, большой тесак. Он клал его в изголовье. Взял ли он его с рыбалки?! Надо посмотреть. Посмотреть».

Андрей чуть приподнял голову, пытаясь разглядеть угол палатки за трупом брата. Попытался приподняться, чтобы схватить нож, но спальник издал едва слышимое шуршание, и где-то там, снаружи, вновь что-то хрустнуло. Павлов застыл, затаил дыхание и зажмурился, ожидая удара.

Воображение живо нарисовало двоих отморозков в брезентовых плащах безмолвно стоящих у его палатки. Оба с занесенными копьями-гарпунами, рослые, обязательно бритые наголо, прыщавые, с редкими зубами и оттопыренными ушами. В глазах злоба, на губах наглая улыбка. И взгляды направлены на него. Хищные, голодные.

Секунды тянулись неделями, но ничего не происходило. Те, по ту сторону, видимо, не заметили движения в палатке. Андрей осторожно, тихо вдохнул и выдохнул. Открыл глаза. Ножа он не увидел. Скорее всего, Боря положил его вдоль «пенки», и чтобы добраться до него, нужно вылезти из спальника и...

В груди стало больно. Как так случилось-то? Как в этой глуши им повезло наткнуться на такой кошмар? Они всю жизнь выбирали места подальше от человеческого жилья. Подальше от деревень, где на приезжих смотрят сквозь прицел, подальше от зон, вокруг которых могут бродить сбежавшие уголовники. Подальше от всего так или иначе связанного с человеческой злобой.

И тут такое.

Андрей решил чуть подождать. Если они начнут возню в лагере — то наверняка будут шуметь. И тогда он дотянется до ножа. Тогда они еще увидят, на что способен потерявший родного брата человек.

Верхняя губа дернулась в зверином оскале.

«Жди. Нужно ждать».

Сложно сказать, сколько он так пролежал. Час, два? Десять минут? Время исчезло. В мире Андрея остались лишь запах смерти, камень под ребрами, комары и мокрый спальник. А лес тем временем вновь наполнился веселым пересвистом. Ублюдочные птицы резвились в ветвях и встречали северное солнце. Им было наплевать на то, что произошло в тайге. Андрей лежал на боку, плотно закрыв глаза. Смотреть на мертвого брата он больше не мог. Если крепко зажмуриться, то становится проще.

«Что сказать маме? Что ты скажешь маме?»

Простая мысль пронзила Андрея, как гигантское осиное жало. Он даже вздрогнул от осознания. Представил, как выбирается к людям, как смартфон показывает первую палку связи, как набирается номер.

«Мама, Бори больше нет...»

И старенькая женщина, с трудом освоившая мобильный телефон, садится на табуретку в коридоре. Прижимает руку к груди...

— Твари! Твари! — рыкнул он и дернулся. Зубы заскрипели от бешенства. Маленький человечек внутри замолчал, изумленный неожиданной отвагой. Андрей рванулся к тесаку Бори, но онемевшее от долгого лежания тело ослушалось, и он завалился на холодный труп брата.

— Ах ты...

Те, по ту сторону, ничем не выдали себя. Андрей встал на колени, разрезал ножом стенку палатки и вывалился на мох. Поднялся на ноги и, выставив перед собой нож, огляделся. Непрестанно облизываясь, чувствуя, как холодит кожу мокрое от остывшей крови термобельё, он озирался по сторонам, пока не понял — они ушли. Словно их и не было. Ничто не говорило об утреннем визите. Ничто... Мирная картина. Тент над кострищем. Небольшая поленница дров. Котелок с торчащим из него половником.

Две палатки с трупами.

Андрей без сил опустился на мох. Положил руки на колени. Несколько долгих минут он сидел молча, смотрел прямо перед собой.

— Как так... Ну как так-то...

Павлов повернулся к палатке, где погибли Стас и Настя. Открыл было рот, позвать друзей в сумасшедшей надежде, но поник.

«Надо идти. Останешься здесь — умрешь».

Боль в ногах ушла. Если вчера Андрей страдал от каждого движения, то сейчас не чувствовал ничего, кроме пожара в душе. Он сомнамбулой двигался по лагерю, собирая необходимое. Сигнальная ракетница, телефон, банка тушенки, фляга воды. Плитка шоколада. Омерзительно думать о шоколаде, когда ходишь меж убитых друзей. Павлов ненавидел себя за эту прагматичность. Нож. Документы. Когда Андрей вытаскивал из гермомешка паспорта, то сперва наткнулся на Борин. Пальцы затряслись, но на сей раз он сдержался от слез. Опустошенно сунул паспорт брата в карман. Компас. Карта местности. Блистер обезболивающего из походной аптечки. Зажигалка. Два коробка спичек в полиэтилене. Хватит.

К палатке Стаса он так и не смог подойти. Несколько раз смотрел на камуфляжный тент, под которым ушли в небытие друзья, но не сумел сделать в ту сторону хотя бы шаг. Пока он не видит трупов Стаса и Насти — можно притвориться, что они еще живы.

Перед выходом он еще раз подошел к палатке, где умер Боря. Подошел, не смея заглянуть внутрь, но живо представляя залитого кровью брата. В детстве они частенько строили в своей комнате туристический домик из одеял и двух кресел. Играли во взрослую жизнь под тряпочным куполом. Один подходил и нажимал на воображаемый звонок, а второй с радостью приглашал брата на конфеты на подушках под светом фонарика. Родители тихо заглядывали в комнатку и улыбались, глядя, как дети возятся под одеялами у батареи.

Андрей коснулся тента, закрыл глаза, вспоминая. Так хотелось вернуться назад. Нажать на придуманную кнопочку и увидеть за пологом радостного брата, а не проткнутый копьем труп.

В горле екнуло. Павлов развернулся и пошел прочь от мертвого лагеря. Выбирать направление долго не пришлось. Если идти дальше на запад, то до побережья Белого моря нужно протоптать километров двадцать, не меньше, а там как повезет. Может, встретятся рыбаки, может, охотники, может, туристы.

Может, они.

Надежнее вернуться назад, к железнодорожной станции. Без рюкзака за плечами задача казалась посильной. Так что двадцать-тридцать километров — и можно будет ловить сигнал. Можно будет...

«Можно будет что? Вызвать вертолет? Милицию? Позвонить жене? Сообщить новости маме? А? Зачем оно тебе, знаешь?»

Андрей брел вдоль берега реки, даже не пытаясь обходить болотистые участки. Брел,