Зловещий лабиринт - Александр Александрович Тамоников

Эти двое ослушались приказа. Спустили Потапенко в овраг и вернулись на позиции. Может, и к лучшему. Они строчили, как одуревшие, толком не видя мишени. В кого-то попали, глухо охнул вражеский стрелок. Пули свистели над головой во всех направлениях и едва не сталкивались. Искра надежды вырваться из-под огня превратилась в огонек. Дымов пополз по-пластунски, поглядывал по сторонам: товарищи тоже ползли. Пока все живы. Провалилась земля под животом – он покатился в овраг, отбивая бока. Вскочил, игнорируя боль, стал карабкаться обратно. Все остальные, привалившись к склону, изводили последние боеприпасы. И что изменилось? Противник продолжал наседать. Теперь легионеры берегли патроны, стреляли одиночными. Их стало меньше, но от этого ничего не менялось. Вырастали головы, разражались вспышки выстрелов. Слева качнулся куст – из него выбрались двое, побежали к оврагу. Эти упрямцы настырно лезли во фланг. Дымов ударил длинной очередью, автомат уже перегрелся. Один из бегущих упал, впрочем, ненадолго, бросился с низкого старта за дерево. Второй присел, выжидал. До оврага им осталось метров десять – кто остановит? Еще немного, и беда обретет отчетливые очертания.

– Граната! – ахнул Балабанов. – Все вниз!

Очередной метатель выбежал из-за дерева, швырнул гранату. Как оказалось, лимонку – боеприпас серьезного разрушительного действия. Оперативники посыпались со склона, как горох из банки. Риск оказаться в зоне поражения осколков был большой, он мог добросить! Предательский страх закрался в душу. Кто-то врезал майору по челюсти сапогом, другой отдавил руку – всем спасибо… Но метатель не добросил. Взрыв прогремел на краю оврага, еще полметра, и кучка трупов была бы обеспечена. Откололся край обрыва, оперативников завалило землей. Дико ругаясь, они вскочили, хватаясь за оружие. Голова кружилась, назревали проблемы с вестибулярным аппаратом. Внимание привлек капитан Потапенко, он лежал неподвижно, с приоткрытым ртом, не замечая, что туда забилась глина. В приоткрытых глазах пустота. Сердце тоскливо сжалось.

– На запад, бегом! – прохрипел Дымов. – Потапенко не трогайте, он уже мертв.

Желание поквитаться за убитого просто выкручивало. Люди выли от злости. Но иногда надо и отступать. Неизвестно, как далеко бы они ушли (и ушли бы вообще). Наверху разгорелась интенсивная стрельба. Количество МР-40 явно прибыло. Кричали люди. В стороне посыпалась земля, скатились двое, остались лежать – видимо, те, что обходили с фланга. Преследование опергруппы прекратилось, у охотников возникли проблемы. Выжившие пустились наутек, затрещали ветки. Прогремели два взрыва, треск прекратился. И внезапно стало тихо. Настолько тихо, что было слышно, как ветер шелестит кронами. Офицеры переглядывались, держали на мушке гребень оврага. Мишка Балабанов яростно вычесывал глину из волос.

– Рассредоточиться, – прошептал Дымов. – Чего столпились?

Сотрудники отступали, прячась в расщелинах. «А ведь скоро утро, – подумал Влад. – Припозднились мы с этой войнушкой».

– Эй, живые есть? – прозвучал хрипловатый и неожиданно для оперативников женский голос.

– Найдем, если надо, – подумав, отозвался Влад.

– Мы свои, не бойтесь…

– Те тоже говорили, что они свои, – хмыкнул Садовский. – И чем закончилось?

– В Лиепае на завтра объявлено штормовое предупреждение! – крикнул Дымов.

– Шторм уже был, завтра будет спокойная погода.

– Надо же, – оценил Садовский. – Угадала. Тебя не смущает, командир, что с нами разговаривает баба?

– Ладно, поднимаемся, – проворчал Влад. – Быть начеку, не расслабляться.

На краю обрыва стояли люди в штатском, увешанные оружием – кто-то в фуфайке, кто-то в пальто. Они тянули руки, помогали подняться. Встречающие проявляли сдержанность, скупо улыбались, отводили глаза. Кивнул в знак приветствия майору рослый мужчина в «геологической» штормовке. Грудь его крест-накрест была перетянута пулеметными лентами. На земле валялись мертвецы в немецкой форме. На корточках перед трупом сидел партизан в кепке, деловито перебирал содержимое ранца. Пятна света шныряли по земле, озаряли оскаленные зубы, выпученные мертвые глаза. Подошла женщина в драповой куртке, подпоясанная немецким ремнем, на котором висели советские подсумки и советская фляжка. Из-под кепки, насаженной на макушку, выбивались непослушные темные волосы. Блуждающий свет выхватил из мрака осунувшееся лицо, морщинки вокруг губ, красивые, но запавшие глаза. Особе было в районе сорока, она еще сохранила привлекательность.

– Здравствуйте, – произнесла она с акцентом. Русская речь в исполнении представителей прибалтийских народностей звучала интересно. Женщина с любопытством смотрела на статного светловолосого майора. – Просим прощения, что так случилось. Нам поручили вас встретить – передали точные координаты и время. Произошла неприятность – группу задержали в деревне Юлгаво, в одном из домов была устроена засада. Мы потеряли двадцать минут, потеряли одного человека. Считаем, что это не случайность, кто-то не хотел, чтобы мы пришли в этот квадрат. Эти люди знали, что вы появитесь, вас хотели уничтожить или захватить. В штабах партизанских отрядов есть лазутчики и провокаторы. Еще раз прошу простить, мы спешили как могли.

– Ничего, бывает. – Дымов чувствовал дурацкую неловкость. – Вы успели, мы вам признательны. Я могу поговорить с вашим командиром?

– Вы уже говорите, – в женском голосе звучали насмешливые нотки, заблестели глаза. Стали ухмыляться латышские партизаны. – Вас что-то удивляет? В нашей группе осталось одиннадцать человек, люди подчиняются мне независимо от того, нравится вам это или нет. – Женщина протянула узкую ладошку. – Меня зовут Анна Сауляйте.

Ее кожа была сухой и прохладной.

– Майор Дымов, – сухо отчитался Влад. – К сожалению, не могу раскрыть нашу ведомственную принадлежность и суть поставленных нам задач…

– Это лишнее, – перебила Анна. – Нам поручено вас встретить, сопроводить до Лиепаи и оказать посильную помощь. Будем знакомы, майор Дымов. – Женщина, похоже, улыбнулась, сказать точнее было невозможно, лицо пряталось в тени. – Надо уходить и делать это срочно. В округе нет нацистов, по крайней мере по нашим сведениям. Но на хуторе Нейзе – это в четырех километрах на восток – стоит гарнизон солдат СС, они слышали выстрелы и могут скоро выступить. Будет неприятно, если нам отрежут дорогу. Надо пройти по лесу не меньше десяти километров. Вы должны представлять, что это значит.

– Да, Анна… Мы потеряли человека… вы же понимаете?

– Да, я понимаю, – кивнула женщина. – Постарайтесь уложиться в две минуты.

Группа понесла потери, но могло быть хуже. Видимо, сведения о заброске в немецкий тыл группы СМЕРШ попали в руки врагов. Думать об этом сейчас не имело смысла.

Погибшего Потапенко завернули в плащ-палатку, поместили в расщелину на дне оврага, завалили камнями.

– Временная мера, – объяснил своим подчиненным Влад. – Хоронить некогда. Освободим территорию – вернемся и похороним.

Постояли с непокрытыми головами, потом спохватились, полезли наверх, где латышские партизаны проявляли признаки нетерпения. Пришлось перевооружиться – боезапас для «ППШ» практически иссяк. Офицеры избавляли мертвецов от автоматов «МР-40», набивали карманы и подсумки снаряженными патронами магазинами.

– Командир, здесь живой, – глухо сообщил Садовский.

Не было времени учинять допросы. Но люди подошли. Кряхтел