Унция надежды - Джексон Софи

Повод засмеяться появился у Макса через несколько секунд. Картер споткнулся о диван, повалился на него с новой подружкой и тут же принялся тискать брюнетку и целоваться взасос.

Устами придурка глаголит истина. Картер был прав. Максу скоро стукнет двадцать два. Большой мальчик. Можно и оторваться по полной, сбросив с себя петлю горя, которое не отпускало его вот уже полтора года, со дня смерти отца. Макс боялся ясности в голове и потому глушил и ясность, и душевную боль кокаином и пивом. Вот и сейчас он совершал привычный, хотя и опостылевший ритуал. Макс прекрасно знал, что вплотную подошел к опасной черте, но, по горькой иронии, опасность придавала хоть какой-то смысл его существованию. И потому он втягивал ноздрями кокаин из мешочка, разбавляя пивом.

– Ты пришла! – вдруг завопила какая-то из гологрудых, облитых водкой девиц.

Ее возглас заставил Макса поднять голову от мешочка. Костлявая рыжая встала из-за стола, торопливо натянула футболку (к неудовольствию парней) и почти побежала через гостиную к двери.

Макс снисходительно усмехался… пока не увидел вошедшую. Черт! Рослая блондинка… Именно блондинка, причем натуральная. Макс умел отличать натуральный цвет волос от яркого, насыщенного оттенка, упакованного в красивую бутылочку с красителем. У незнакомки были волосы цвета светлого меда, с пепельным оттенком. Это чудо покоилось на худеньких плечах, облаченных в красный топик с короткими рукавами. Черные джинсы облегали ноги так плотно, что казались второй кожей. Незнакомка была… Она была чертовски красива.

– Идем, познакомлю тебя с Райли! Знаешь, что он умеет? Разливать водку по сиськам, а потом слизывать!

Рыжеволосая качнулась и потащила незнакомку прямо на кухню.

Макс успел заметить, что блондинка вовсе не в восторге от бардака, в который попала. Чувствовалось, она не из тех девиц, кто запросто снимет футболку и позволит незнакомым парням поливать ей сиськи водкой. Эта мысль затронула в душе Макса какую-то неведомую струну, вызвав такое же новое для него, непонятное ощущение. Блондинка двигалась легко и с изяществом. Макс вытянул шею, чтобы следить за ее перемещением. Блондинка обходила гостей, которые перестали для него существовать, превратившись в досадную помеху.

– Райли, хочу тебя познакомить. Это Лиззи, моя лучшая подруга. Лиззи, познакомься с Райли.

Лиззи сдержанно улыбнулась. Рыжеволосая обвила руку Райли вокруг своей талии.

Какая чудная улыбка была у этой Лиззи. И белые ровные зубы идеальной формы.

– Привет, Лиз, – улыбнулся ей Райли. – Выпить хочешь?

– Я не Лиз, а Лиззи. Спасибо за предложение, но я за рулем.

Макс не помнил, чтобы кто-нибудь из девиц отказывался, когда Райли предлагал им выпить. Это даже считалось дерзостью. Макс видел, как у Райли вытянулась физиономия, но уже в следующую секунду тот громко расхохотался:

– Так у нас, Лиззи, есть выпивка на все уровни трезвости. Думаю, от «спрайта» ты не откажешься.

Раньше, чем Лиззи успела ответить, Райли налил ей большой стакан «спрайта» и подмигнул. Улыбка Лиззи имела оттенок снисходительности и была до жути сексуальной. Макс подобрался к ним поближе. Мешочек с кокаином он запихал в задний карман брюк. Сейчас ему было не до него.

Лиззи пробыла на вечеринке минут сорок, и все это время Макс не сводил с нее глаз. Она была не только красивой, но и остроумной; за словом в карман не лезла, хотя и не выходила за рамки добродушного подшучивания. Несколько раз она оглядывалась на Макса. В ответ он мягко улыбался и кивал. И каждый раз на щеках Лиззи появлялся румянец – такой же натуральный, как ее волосы.

Макс был спец по цветистой болтовне, на которую ведутся девицы. Окажись на месте Лиззи другая, он бы немедленно влез в разговор и начал ее охмурять.

Но сейчас что-то удержало его от привычного шаблона поведения. Что-то незнакомое и пугающее. Интуиция подсказала ему: с Лиззи нельзя заигрывать. С ней нужно быть честным и открытым, иначе… можно и без яиц остаться.

В тот вечер он не сделал попытки познакомиться с Лиззи, но знал: ему обязательно нужно снова увидеть ее.

Реабилитационный центр занимал внушительную территорию. Целых пятнадцать акров, если точно. Пока снежный покров в центральной части Пенсильвании еще не достиг уровня непроходимости, Макс бродил по дорожкам и лужайкам, останавливался, чтобы выкурить сигарету, и шел дальше. Здесь он впервые убедился, что тишина бывает пронзительной и звенящей. Какое там наслаждение тишиной! Для Макса, выросшего в мегаполисе, тишина оказалась худшей пыткой, чем оглушительный шум. Он привык к какофонии звуков Нью-Йорка. Адаптация к просторам заснеженных полей и чистому воздуху была достаточно тяжелой.

Сеансы с Эллиотом были частыми: по пятнадцать раз в неделю. Остальное время Макс тратил на прогулки, бродя без всякой цели, а также на музыку и чтение. Поначалу, когда он только выбирался из кокаиновой удавки, это было здорово и даже нравилось ему. Темп жизни замедлился до скорости улитки. Но через две недели эта медлительность уже раздражала, безделье – тоже. Эллиот обещал: как только будет пройдена необходимая фаза медикаментозного лечения, Макс сможет ходить в спортзал и заниматься с персональным тренером. По правде говоря, он рвался в спортзал. Скопившееся напряжение требовало сброса, а то у него плечи уже начали сутулиться. Но раньше, чем Эллиот даст заключение, путь к занятиям на тренажерах был для него закрыт. Изволь ждать. В качестве альтернативы Максу предложили ходить в класс йоги.

Опять нечто медленное и легкое.

Макс рассмеялся Эллиоту в лицо, объяснив, что он не из тех парней, кто ходит на йогу. Уж лучше просто сидеть у себя в палате.

Нельзя сказать, чтобы Макс тяготился четырьмя стенами. И слово «палата» лишь отдавало дань традиции, но отнюдь не отражало размеров помещения. Размерами и обустройством палата больше напоминала номер люкс в дорогом отеле. Спальня с просторной кроватью, гостиная с мягкой мебелью и удачно подобранными картинами на стенах. Удобная ванная. Картер специально отыскал для него реабилитационный центр с почти домашней обстановкой и небольшим числом пациентов (сейчас их было семнадцать), где одновременно полная уединенность и круглосуточная забота. Конечно, чтобы устроить сюда Макса вне всякой очереди, Картеру пришлось изрядно раскошелиться.

Работа центра в основном строилась по двенадцатиступенчатой программе общества «Анонимные наркоманы» с добавлением элементов холистической терапии. Возможно, кому-то эта терапия и была способна помочь, но только не Максу. Он не желал тратить время на всякую заумь о единстве разума, тела и души и о необходимости целостного подхода к преодолению наркотической зависимости. Максу хотелось лишь одного: побыстрее слезть с тяги к коксу и вернуться домой.

Проведя в центре две недели, Макс был вынужден признать (правда, весьма неохотно), что здесь совсем неплохо. Разумеется, он дико скучал по друзьям и дому, но он не впервые попадал в места, изолированные от окружающего мира. Максу было с чем сравнивать. Реабилитационный центр – та же тюрьма, только значительно уютнее. Здесь приятнее пахнет, нет казенной обстановки, а персонал тебя внимательно выслушивает и улыбается. Сеансы с Эллиотом изматывали Макса; порою до такой степени, что хотелось повалиться на кровать, свернуться калачиком и замереть. Групповые занятия были еще хуже, но в групповых занятиях имелся один очевидный плюс. Другие пациенты оттягивали внимание на себя, а их разговоры иногда бывали даже интересными – насколько могут быть интересными разговоры чокнутых.

Взять того же Стэна – двадцативосьмилетнего парня, кокаинового наркомана. Как и Макс, он зарывался ноздрями в белый порошок, чтобы временно забыть о мерзостях жизни. Этот крепкий пуэрториканец ростом в пять футов и шесть дюймов был невероятно болтлив и мог говорить без умолку. Говорил Стэн постоянно, на каждом групповом сеансе. Макс не возражал. Если Стэн начинал свой монолог, это означало, что групповой психотерапевт Лайл и его помощник Хад будут слушать только Стэна, временно забыв о существовании Макса. Следовательно, никто не поднимет Макса с места и не попросит высказать свою точку зрения и так далее.