Цветок Востока - Янка Рам

class="p1">Зачем я паркуюсь здесь?…

Не успеваю раскрыть полностью подножку.

Его рука летит, ладонь наотмашь врезается в её нежное лицо. А получаю удар я. По выдрессированной за последние пару месяцев выдержке. Дыхание срывается! Вижу, как она отлетает к стене и прячет лицо в ладонях.

Подножка так и остаётся не открытой до конца, и я роняю байк, дёргаясь от удара по колену.

Её лицо в крови, и кровь стучит мне в глаза, в виски. Слепну.

Мне больно!!

Срываюсь с места!

Торможу.

И что? Дальше что?! Зайти на его территорию, втащить ему?

Он хлопает дверью.

Надо идти домой! – уговариваю себя. Это их семья. Их ситуация. Нельзя вмешиваться. Он тормознул сам. Всё!

Неуверенно делаю пару шагов назад. Поднимаю байк.

Уйти? Как уйти-то?… Она там! Слёзы, кровь… Растерянные глаза. Испуганная!

Ощупывает себя тонкими пальчиками.

Как уйти?…

Сжимая зубы, поднимаю и отвожу байк через дорогу к своему входу.

Паркую.

Разворачиваюсь.

Стоит!

Трясётся вся. Плечи голые!! Холодно – жуть! Даже сквозь толстовку и кожаную куртку я чувствую, как холодно. А на ней только кусок атласа.

– Иди домой… – шёпотом уговариваю её.

Стоит. Шаг к двери. Застыла.

Шаг к дороге… опять замирает. Из маленькой сумочки достаёт салфетки, вытирает губы.

Как можно по ним ударить?!

Меня передёргивает от озноба.

– Иди домой…

Но она не идёт. Замерла, выпрямив спину. И я не иду тоже! Как я могу пойти в тепло, когда она тут мерзнет?

Минута, вторая…

Стоит.

Я вижу, как её трясёт.

Почему он не выходит за ней?!

Разворачивается опять к дороге. Несколько шагов на выход.

Замирает, пытаясь согреть дыханием ладони. Ещё один несмелый шаг. Ещё один…

Стоит.

Надо уходить отсюда.

Он выйдет за ней сейчас. Конечно же, выйдет!

Ломая себя, захожу в дом, включаю свет.

Не раздеваясь, сажусь на диван, закидываю голову на спинку и закрываю глаза. Секунды в моей голове тикают. Превращаются в минуты.

Всё во мне рвётся туда, где я оставил её.

Согреваюсь. Становится жарко. Открываю глаза, смотрю на часы.

Она, конечно, уже дома.

А если нет?!

Это чужая жена.

Жена.

Чужая.

Да бл*ть!

Срываюсь к окну.

Стоит там! Вытирает слёзы. Как пьяная, пошатываясь, медленно идёт к дороге.

Что происходит?!

Так же и замёрзнуть можно! Женщина ведь! Нельзя так! О чём он думает?!

Швыряю ключи от байка на стол и выхожу на улицу.

Иду к ней навстречу, сердце ухает в груди, оглушая меня.

Сейчас она узнает, что я существую.

Рот пересыхает. Я не знаю, что сказать ей!

Если он сейчас выйдет, я его урою. Без всяких, сука, пояснений. Просто за то, что она, замёрзшая, с разбитым лицом, на улице.

Ускоряюсь.

Делает неуверенный шаг на дорогу. Даже не смотрит по сторонам! Наши дома у самой трассы, и тачки летят. Доходит до середины дороги. Замирает, закрывая глаза. Вижу, как её плечи расслабляются. Покачивается на ветру. Всё! Замёрзла уже так, что не чувствует ничего!

Подлетаю, сдёргивая с себя на ходу кожанку. Накидываю на плечи, сжимая их. Её черные огромные ресницы как два веера… Под красивым изгибом брови мерцают мелкие стразы. Пахнет от неё чем-то восточным, дорогим и пьянящим.

В горле стучит.

Всё это мне кажется сном.

Чувствую, как она начинает оседать. Рывком прижимаю к себе гибкое податливое тело, удерживая за затылок.

Мои горячие губы касаются ледяного плеча, а по пальцам скользят шёлковые пряди.

И это в тысячу раз сногсшибательнее, чем я представлял.

Подхватываю на руки…

Глава 3

В ушах шумит.

Вот ОНА. На моём диване. И я у её ног.

Какой реальный сон!

И в моей лофт-студии пахнет теперь восточными пряностями.

Всматриваюсь в лицо.

Густые ресницы медленно открываются, хлопает ими и смотрит непонимающе. Она как после наркоза.

Губы синие…

Подскакиваю на ноги. Выдёргиваю из шкафа большое пуховое одеяло. Рывком двигаю тяжёлое кожаное кресло ближе к камину. Снимаю с неё куртку и поднимаю на руки. Тихо вскрикнув, сжимается, а глаза испуганно распахиваются.

Пересаживаю на кресло. Молча укутываю одеялом.

Надо снять с неё туфельки…

И я, немного подтормаживая от своей смелости касаться ее так, снимаю их.

Тонкие щиколотки, на одной – три браслета с жемчужными бусинами. Красивый золотой педикюр. На среднем пальчике тоненькие колечки. И я торможу ещё сильнее, разглядывая эти волнующие детали. Встряхиваюсь. Закутываю её ноги одеялом.

Поднимаюсь.

Мы сталкиваемся взглядами.

Её снова начинает трясти. Поднимает руки, закрывает ладонями лицо. Пальчики съезжают чуть ниже, и я каменею от этого взгляда. Из глаз потоком слёзы. Ручейки туши бегут по щекам. Но это совершенно не портит её красивого лица.

Камин разжечь!

Кидаю в уже выложенные поленья горсть мелких щепок. Спичка. Запах дыма… Маленький огонёк пляшет по коре. Открываю заслон для вытяжки. Сейчас разгорится.

Поворачиваюсь к ней.

Беззвучно рыдает.

– Всё хорошо! – пытаюсь успокоить её срывающимся голосом.

Отрицательно качает головой.

– Ты в безопасности. Тебе нужно согреться. Всё хорошо.

– Нет! – её зубы стучат, брови гневно съезжаются на переносице. – Не хорошо. Теперь всё!

Вскидывает категорично ладони.

– Что – «всё»?

– Мне теперь всё! Упала! Грязная! Только бить, прогнать! Позор! Зачем трогал?! – жалобно смотрит на меня.

– Почему?… – сглатываю ком в горле.

– Чужой мужчина. Наедине. Всё! Отцу позор. Мужу позор. Умереть лучше!

– Я же к тебе не притронулся!

– Кто поверит? – пытливо прищуривается. – Как доказать? Никак! Если девушка – жениться! Если жена – всё!

– Почему ты домой тогда не пошла? Зачем на дорогу вышла??

– Глупая… – всхлипывает. – Обида! Гордость! Нельзя женщине… – ресницы стыдливо касаются высоких скул. – Дверь… ключ… не зайти. Муж не пустит! Наказал так!

– Вот урод! Садист!

Вздрагивает.

– Что?… Не понимаю.

– И что – стоять замерзать теперь? Смотри, там снег уже пошёл.

Опускает глаза.

– За что он с тобой так?

– Заслуживала. Как это… язык… Дерзкий?

– За что? Чёрт…

Прикасаюсь пальцами к её ожерелью. Оно широким плетёным ошейником охватывает шею и спускается на грудь в декольте. Ледяное!

Испуганно дёргается от меня.

– Снимай немедленно! Отморозишь себе всё. Заболеешь! И уши тоже. Серьги.

– Нельзя… – возмущённо смотрит, прикрывая ожерелье ладонью.

– Почему?

– Это… Как это… – хмурится. – Защита отца!

Всматриваюсь в её глаза, отрицательно качаю головой. Не понимаю.

– Оно ледяное. Шея, уши. Отморозишь!

– Нет. Нельзя.

– Да почему?!

– Отец любит дочь – дарит. Дорого. Муж может выгнать. И всё. С голоду умереть тогда. А это защита. Надо всегда чтобы на тебе. Домой не зайдёшь, не заберёшь! Только то, что на тебе – твоё. Всё, что в доме – мужа. Кто любит – дарит