Хрустальное яйцо - Герберт Уэллс

В запущенном помещении царила непроницаемая тьма. Только в одном углу он заметил необычное сияние. Приблизившись, Кэйв увидел хрустальное яйцо, которое стояло на краю прилавка у самого окна. Слабый луч проникал сквозь щелочку в ставнях, падал на хрусталь и, казалось, наполнял его светом.

Кэйву это показалось странным и никак не соответствующим известным ему оптическим законам, которые он изучал в дни своей молодости. Он представлял себе, что лучи могут отражаться в хрустале, собираться в фокус, но это рассеивание света никак не совпадало с его познаниями по физике. Он приблизился к хрустальному яйцу, осмотрел его со всех сторон, заглянул внутрь, с тем же научным любопытством, которое еще в дни его юности определило его призвание. Каково же было удивление Кэйва, когда он увидел, что свет, привлекший его внимание, не устойчив, а вращается внутри яйца, как в полом предмете, сделанном из светящегося пара. Оглядывая его со всех сторон, Кэйв неожиданно обнаружил, что несмотря на то, что он заслонил луч, падающий из окна, хрустальное яйцо продолжало светиться. Глубоко пораженный, он перенес яйцо в темную часть магазина. Там, в продолжение четырех, или пяти минут, оно светилось, а затем медленно погасло. Кэйв перенес яйцо на старое место, так что луч света снова упал на него и оно опять заблестело.

М-ру Уэйсу удалось проверить рассказанное Кэйвом. Он сам несколько раз подвергал хрусталь действию светового луча и в полнейшей темноте, под прикрытием бархатной материи, хрусталь, несомненно, хотя и слабо, но все же фосфоресцировал. Однако, блеск, испускаемый хрусталем, был не совсем обыкновенный и не отличался не одинаковой видимостью для всех глаз. Так, например, мистер Гарбинер, имя которого хорошо известно читателю в связи с институтом Пастера, совсем не улавливал в нем никого света. Способность м-ра Уэйса обнаруживать блеск яйца была значительно ниже той, которой обладал Кэйв. Даже у Кэйва эта способность была величиной непостоянной: блеск воспринимался им гораздо ярче, в моменты чрезмерной слабости и утомления.

Блеск хрустального яйца как-то зачаровывал Кэйва.

Одинокая душа Кэйва стремилась к хрустальному яйцу. Он ни с кем не хотел делиться своими любопытными наблюдениями. Ему казалось, что если он посвятит кого-нибудь в тайну, приносящую ему столько радости, это будет равносильно риску потерять ее. Кэйв заметил, что, с приближением восхода солнца, хрусталь утрачивал свой блеск. Бывали моменты, когда он совсем ничего в нем не видел. Только ночью, в темном углу своего магазина, Кэйв чувствовал себя хорошо. Иногда с помощью старой бархатной материи, которая служила фоном для коллекции минералов, удавалось ему поймать светящееся движение внутри хрустального яйца даже и при дневном свете. Он был очень осторожен, чтобы его не могла застать врасплох жена, и занимался своими наблюдениями, когда она днем ложилась спать. Однажды, когда он вертел в руках хрустальное яйцо, что-то вдруг в нем промелькнуло. Несмотря на короткое мгновение, у него осталось впечатление, что перед ним раскрылся большой, неведомый ему край. Он продолжал вертеть яйцо, и то же самое видение прошло еще раз перед его глазами.

Нет никакой необходимости рассматривать все фазы сделанного Кэйвом открытия. Достаточно будет сказать, что удалось установить следующее: если взять хрустальное яйцо и заглянуть в него под углом в 137 градусов по направлению светящегося луча, можно было отчетливо увидеть картину, изображающую незнакомый и странно необычный край. Это нисколько не походило на сон. Наоборот, зрелище это производило впечатление действительности и чем ярче был свет, тем оно казалось естественнее и яснее. Вся эта картина двигалась, т. е. вернее двигались определенные предметы, плавно, по порядку, как настоящие, и в зависимости от изменения направления света, менялась вся картина! Это напоминало картину, которую можно было бы увидеть, если смотреть на предметы через овальное стекло и постепенно поворачивать его, меняя направление.

Все заявления Кэйва, как уверяет меня м-р Уэйс, были очень обстоятельны и абсолютно свободны от галлюцинаций. Но не надо забывать, что все усилия самого Уэйса уловить что-либо в опаловидном блеске хрустального яйца оказались тщетными. Разница в силе впечатления, производимого яйцом на обоих мужчин, была очень велика и очень вероятно, что то, что казалось грандиозным Кэйву, представлялось Уэйсу небольшой туманностью.

Кэйв описывал видимое им следующим образом: ему представлялась огромная равнина, на которую он смотрел с какой-то высоты, вроде башни или мачты. На востоке и на западе эту равнину далеко окаймляли огромные красноватые скалы, напоминавшие ему когда-то виденные им на какой-то картине. Но на какой именно — Уэйс сказать не мог. Эти скалы шли на север и на юг. Точки компаса он мог определить при помощи звезд, которые мерцали ночью, терялись почти в безграничной перспективе и расплывались в далеком тумане. Кэйв находился ближе к восточному ряду скал, потому что когда он увидел их впервые, солнце всходило над ними и на его ярком фоне появилось целое множество черных, парящих в высоте очертаний, которые он принял за птиц. Под ним распростерся длинный ряд зданий; казалось, он смотрит на них сверху вниз; по мере их приближения к краю панорамы, они становились все менее и менее отчетливыми. Тут были и деревья, странные по форме и краскам. Темно-зеленого и изысканно-серого цвета, они расположились рядом с широким сверкающим каналом. Что-то огромное и ярко-расцвеченное прорезывало всю картину. Первый раз, когда м-р Кэйв наблюдал это зрелище, он видел только отдельные вспышки. Руки его тряслись, голова все время двигалась, видение появлялось и исчезало, становилось туманным и неразборчивым. Вначале ему было очень трудно находить наблюдаемое им зрелище, когда он терял правильное направление.

Следующее очень яркое видение, которое появилось через неделю после первого, при чем он за это время бросал всего несколько робких взглядов на хрустальное яйцо, открыло ему вид на узкую долину. Вид этот отличался от первого, но у Кэйва было твердое убеждение, что он наблюдал этот странный мир с той же самой точки, хотя он и переменил направление. Длинный фасад огромного здания, на крышу которого он смотрел раньше, вырисовывался теперь в перспективе. Он узнал эту крышу. Впереди фасада расположилась терраса, очень массивная и необыкновенной величины, а в самой ее середине, на определенном расстоянии друг от друга, возвышались изящные мачты, на которых были прикреплены небольшие блестящие предметы, отражающие заходящее солнце. Важное значение этих маленьких предметов не было понятно м-ру Кэйву до тех пор, пока он спустя некоторое время не описал их м-ру Уэйсу. Над террасой навис густой великолепный кустарник. За ним простирался широкий заросший травой луг, по которому ползали какой-то невероятной величины существа, напоминающий жуков. А еще дальше проходила шоссейная дорога, замощенная розоватым камнем, за ней параллельно далеким скалам, долину прорезало напоминающее зеркало пространство воды, окаймленное густым красным тростником. Воздух, казалось, был насыщен огромными птицами, маневрирующими, стройно кружащимися. По ту сторону реки расположилось целое множество великолепнейших зданий, богато расцвеченных, сверкающих металлическими частями, среди целого леса обросших мхом деревьев. Что-то внезапно прорезало всю картину. То было похоже на мягкое колебание крашенного драгоценного веера или трепетные удары крыла. Затем появилось лицо, вернее, верхняя часть лица с очень большими глазами, и почти вплотную приблизилось к Кэйву с другой стороны хрустального яйца. Он был так захвачен абсолютной реальностью этих глаз, что отодвинул голову и обернулся. Он был так увлечен своими наблюдениями, что неожиданно увидев себя в прохладной темноте своего маленького магазина со знакомым запахом пыли, метилового спирта и гниения, был сильно поражен. Пока он протирал глаза, блеск хрустального яйца постепенно тускнел и, наконец, исчез совсем.