Американские боги - Нил Гейман

– А здесь ясно, – сказала она. – Последние листья еще не все облетели. Если у нас не будет урагана, ты их еще застанешь.

– Пять дней, – сказал Тень.

– Сто двадцать часов. А потом ты будешь дома, – ответила она.

– У тебя все в порядке? Ничего не случилось?

– Все отлично. Сегодня я встречаюсь с Робби. Мы планируем вечеринку-сюрприз в честь твоего возвращения.

– Вечеринку-сюрприз?

– Конечно. Только я тебе ничего не говорила, ладно?

– Ни словечка.

– Вот это мой муж, – сказала она, и Тень вдруг сообразил, что улыбается. Он отсидел три года, а она все еще способна заставить его улыбаться.

– Я люблю тебя, милая, – сказал Тень.

– И я тебя, щенок, – откликнулась Лора.

Тень положил трубку.

Когда они поженились, Лора хотела завести щенка, но их домохозяин сказал, что, по договору о найме, животных им держать воспрещается.

«Брось, – сказал тогда Тень. – Я буду твоим щенком. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Сжевал твои тапочки? Наделал лужу на кухне? Лизал тебя в нос? Нюхал твой пах? Готов поспорить, я смогу все, что умеет щенок!» И он подхватил ее на руки, словно она не весила ровным счетом ничего, и принялся лизать ее в нос, а она хохотала и взвизгивала. А потом он унес ее в постель.

В столовой к Тени бочком подобрался Сэм Знахарь, показывая в заискивающей улыбке стариковские зубы. Усевшись рядом с Тенью, он принялся уминать макароны с сыром.

– Надо поговорить, – пробормотал углом рта Сэм Знахарь.

Сэм Знахарь был одним из самых черных людей, каких доводилось встречать Тени. Ему могло быть под шестьдесят. А могло быть и за восемьдесят. Впрочем, Тень видел и тридцатилетних джанки, которые с виду казались старше Сэма Знахаря.

– Мм? – протянул Тень.

– Надвигается буря, – сказал Сэм Знахарь.

– Похоже на то, – отозвался Тень. – Может, снег скоро пойдет.

– Не та буря. Много большая грядет. Лучше тебе пересидеть здесь внутри, дружок, а не на улице, когда придет большая буря.

– Я отсидел, – сказал Тень. – В пятницу меня уже тут не будет.

Сэм Знахарь уставился на Тень.

– Ты откуда? – спросил он.

– Игл-Пойнт. Индиана.

– Врешь, засранец, – сказал Сэм Знахарь. – Я спрашивал, откуда ты родом. Откуда твоя семья?

– Из Чикаго, – ответил Тень. Его мать девочкой жила в Чикаго, там она и умерла полжизни назад.

– Как я и говорил. Большая буря грядет. Ты лучше не высовывайся, мальчик-тень. Это как… как зовут те штуки, на которых стоят континенты?

– Тектонические плиты? – подсказал Тень.

– Вот-вот. Тектонические плиты. Будто они съезжаются, так что Северная Америка наползает на Южную, и тебе совсем не след оказаться меж ними. Сечешь?

– Нисколько.

Карий глаз медленно подмигнул и совсем закрылся.

– Черт! Не говори потом, что я тебя не предупреждал, – сказал Сэм Знахарь и затолкал ложкой в рот дрожащий ком оранжевого плавленого сыра.

– Не буду.

Ночь Тень провел в полудреме: то засыпал, то просыпался снова, прислушивался к ворчанию и храпению нового сокамерника на нижней койке. Через несколько камер дальше по коридору мужик всхлипывал, скулил и завывал, как животное, и время от времени кто-нибудь кричал ему, чтобы он, черт побери, заткнулся. Тень старался не слушать. Он давал омывать себя пустым минутам, таким тягучим и одиноким.

Еще два дня. Сорок восемь часов, которые начались с овсянки и тюремного кофе и охранника по имени Уилсон, который сильнее необходимого стукнул Тень по плечу и бросил:

– Тень? Туда.

В глотке Тени застрял страх, горький, как старый кофе. Надвигается беда.

Гадкий голосок в голове нашептывал ему, будто ему прибавят еще год заключения, бросят в одиночку, отрежут руки, отрубят голову. Он сказал себе, что все это ерунда, но сердце у него ухало так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.

– Не понимаю я тебя, Тень, – сказал Уилсон, пока они шли по коридору.

– Чего вы не понимаете, сэр?

– Тебя. Слишком уж ты, черт побери, тихий. Слишком вежливый. Отсиживаешь, как старик, а тебе сколько? Двадцать пять? Двадцать восемь?

– Тридцать два, сэр.

– Что ты за человек? Латинос? Цыган?

– Не знаю, сэр. Может быть.

– Может, у тебя в роду ниггеры. У тебя есть в роду ниггеры, Тень?

– Возможно, сэр. – Расправив плечи, Тень глядел прямо перед собой, сосредоточиваясь на том, чтобы не дать охраннику себя спровоцировать.

– Да? А вот меня от тебя жуть берет. – У Уилсона были песочного цвета волосы, песочное лицо и песочная улыбка. – Ты скоро от нас уходишь.

– Надеюсь, сэр.

Они прошли через несколько КПП. Всякий раз Уилсон показывал бэдж. Вверх по лестнице – и вот они уже стоят перед дверью кабинета начальника тюрьмы: на двери табличка черными буквами «Дж. Пэттерсон», а возле двери миниатюрный светофор.

Верхний огонек горел красным.

Уилсон нажал кнопку под светофором.

Еще пару минут они стояли в молчании. Тень пытался убедить себя, что все в порядке, мол, утром в пятницу он сядет на самолет в Игл-Пойнт, и все же сам себе не верил.

Красный огонек погас, загорелся зеленый, Уилсон толкнул дверь. Они вошли.

За все три года Тень видел начальника тюрьмы всего с десяток раз, и то издали. Один раз, когда начальник привел на экскурсию в тюрьму какого-то политика. Другой – во время беспорядков, когда начальник выступал перед собранными по сто человек заключенными и говорил, что тюрьма переполнена и останется переполненной, и потому им лучше свыкнуться с таким положением вещей.

Вблизи Пэттерсон выглядел еще хуже. Лицо у него было длинное, а седые волосы топорщились военной стрижкой. Пахло от него «Олд-спайсом». Позади него красовалась полка книг, в названии каждой из которых имелось слово «Тюрьма»; стол был совершенно чист и пуст, если не считать телефона и отрывного календаря «Дальняя сторона». В правом ухе торчал слуховой аппарат.

Тень сел. Уилсон встал позади его стула.

Открыв ящик стола, начальник достал дело, которое положил перед собой на стол.

– Здесь сказано, что вы были приговорены к шести годам за физическое насилие при отягчающих обстоятельствах и нанесение побоев. Вы отбыли три года. Вас должны были освободить в пятницу.

«Должны были?» Тень почувствовал, как в желудке у него екнуло, и спросил себя, сколько еще ему придется отбыть – год? Два? Все три?

– Да, сэр, – только и сказал он. Начальник тюрьмы облизнул губы.

– Что вы сказали?

– Я сказал «Да, сэр».

– Тень, мы выпустим вас сегодня во второй половине дня. Выйдете на пару дней раньше.

Кивнув, Тень стал ждать дурных известий. Начальник тюрьмы вперился в бумагу в деле.

– Это пришло из больницы «Джонсон Мемориэл» в Игл-Пойнте… Ваша жена… ваша жена умерла сегодня на рассвете. Это была автокатастрофа. Мне очень жаль.