Горячая линия (СИ) - Резник Юлия

Свой путь Захар помнил смутно. Он шел и шел, совершенно не думая о конечной точке маршрута. Вообще ни о чем не думая. В голове было пусто и легко. День сменял ночь. Ночь — день. Мимо проносились машины, фуры, гремели прицепы. Иногда он сворачивал с трассы на ответвляющиеся от нее дороги, иногда шел по колее, укатанной между полей. Спал в траве. Что-то ел в придорожных забегаловках. А потом совершенно случайно набрел на ночлежку для бомжей, организованную благотворителями. Там он и провел почти четыре месяца. Почему-то среди этих людей, ему было проще. Те не задумывались о таких глупостях, как смысл жизни. Они просто жили. Одним днем. И он у них учился именно этому. За время, что прошло, у него был лишь один срыв. Как раз тогда, когда он чуть было не утопился. Дернул по пьянке черт. И может, даже хорошо, что дернул. По крайней мере, в его мозгах что-то встало на место. Дыхание смерти оказалось очень отрезвляющим. Захар вернулся домой. К прежней жизни. И хоть она не обрела своего былого вкуса, накрывало его теперь не так часто. А вчера он вдруг вспомнил, что прошел ровно год с тех пор, как правда вскрылась. Вот и опять нахлынуло. А тут еще эта метель…

Ой, дура-а-ак! Он, что, правда звонил? В экстренную психологическую помощь?

Захар перелез через девицу и встал. На полу, завязанные в узел, валялись два презерватива. Пьяный-пьяный, а вон, как расстарался. Усмехнулся. Подобрал резинки, чтобы не шокировать домработницу, и поплелся в ванную. Отправил Дюрексы в мусор. Встал под душ. Нанятый дизайнер с какого-то перепугу решил сделать одну стену зеркальной. Захар уставился на собственное отражение. Хмыкнул. Он был вполне нормальным мужиком. Крепким и относительно подтянутым. Ничего отталкивающего в нем не было. Ну, если только вас не отталкивали волосы на теле, потому что в этом смысле природа наградила Захара сверх всякой меры. Короткие густые волоски покрывали его ноги, предплечья, грудь и даже живот.

— Захарчик, ты чего вскочил в такую рань?

Брюнетка бесстрашно шагнул к нему под прохладную воду. Обхватила ладонью поникшую плоть. Хорошо, что он успел помыться. Потому что продолжать совсем не хотелось:

— Не сейчас, — бросил Захар, отстраняясь. — Я деньги на такси оставлю на тумбочке.

— Мудак! — обиженно фыркнула девица. Захар усмехнулся. Ну, а что? Знала ведь прекрасно и на что шла, и ради чего это делала. Правила игры «ты мне — я тебе» никто не отменял. Деньгами он девиц не обидит. А больше… ну, не думали же они, что он с ними станет вести за завтраком беседы о высоком?

Захар обмотал бедра полотенцем и пошел в гардеробную одеться. Башка трещала, контрастный душ не помог. Из-за вчерашней пьянки нерешенными остались несколько вопросов. Он сделал себе кофе, пошел в кабинет, плотно прикрыл дверь, чтобы щебет собирающихся девиц не отвлекал от работы. Открыл сводки, графики… Вспомнил, что забыл перезвонить одному толковому парню, резюме которого ему понравилось. Пролистал список контактов. Черт! Он ведь даже не потрудился записать номер телефона. Набрал первый попавшийся.

— Вы позвонили на горячую линию неотложной психологической помощи. Здравствуйте! Я могу вам чем-то помочь?

Захар отвел трубку от уха и удивленно на нее уставился.

— Представьтесь, пожалуйста.

Мужской голос. Совсем не то! Если бы ему ответил мужчина — он бы в жизни с ним не заговорил. Он и с женщиной не заговорил бы. Если бы не голос… Тот прозвучал как-то странно. Будто она, отвечая ему, куда-то бежала. И это почему-то неожиданно вызвало его интерес. И Захар затаился. А потом её торопливая фраза о том, что их разговор конфиденциальный. Будто женщине на том конце связи действительно было не все равно, зачем он звонит. Будто она не хотела поскорее от него отделаться. Что было бы вполне логично, когда ты работаешь в какой-то захудалой конторе за сущие гроши. А в том, что там платят копейки, Захар даже не сомневался.

Он вспомнил, как эта тетечка попыталась его отговорить от самоубийства. По факту ничего нового она ему не сказала. Ну, так Захар от нее чудес и не ждал. Он даже не понимал, зачем позвонил. Просто в толпе, образовавшейся у него дома, он вдруг почувствовал себя нестерпимо одиноким… Наверное, это вообще было глупо — бежать в толпу. В ней его одиночество ощущалось намного острее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мне Ольгу надо.

— Ольги здесь нет. Но я могу с вами пого…

Захар оборвал вызов, даже не дослушав. Говорить с кем-то другим ему совершенно не хотелось. Зачем он вообще позвонил? Ах, да… Он искал номер аналитика. Захар тряхнул головой, поморщился, потому что от этого резкого движения боль в висках усилилась. Выругался, в который раз пообещал себе бросить пить и вернулся к работе.

Все следующие дни он, как обычно, пахал. В пятницу съездил к родителям. С тех пор, как его жизнь покатилась в тартарары, те здорово сдали. Это тоже давило. Захар чувствовал свою вину за то, что не сумел оправдать их ожидания. Его старикам ведь было по большому счету плевать, чего он в этой жизни добился. А вот внуков хотелось очень.

— Захарчик, ты бы, может, присмотрелся к какой-нибудь девочке с детьми? Разве мало таких? Пригреешь, как своих воспитаешь.

Захар сглотнул ставший поперек горла суп. Мама говорила с ним так… осторожно, как с душевнобольным. Или как если бы боялась его реакции. А ведь не сказать, что он сам об этом не думал. О том, чтобы с кем-то сойтись. Или о том, чтобы в принципе взять детей на воспитание. А хоть бы из того же интерната. Он был близок к осуществлению этого плана. На примете появилась даже подходящая женщина. Та, что спасла его из реки. Но у неё с другим любовь случилась. И он отошел в сторону. Потому что восхищение и благодарность — это одно. А любовь… Любовь — это совсем другое.

Сука любовь.

— Может, мам… Все может быть, — усмехнулся Захар. Потянулся к корзинке с хлебом и уставился на симпатичную открытку в форме сердца.

— Это папа мне подарил! — с гордостью пояснила мать, как будто это был, по меньшей мере, Мерседес. — На День влюбленных! Погоди… Совсем забыла. У меня ведь для тебя тоже кое-что есть!

Захар, конечно, смиренно принял валентинку. Сунул в карман. Но почти тут же засобирался домой. Дурацкий какой-то праздник. И парочек столько… Они преследовали его всю дорогу. Влюбленные и счастливые. Так что первым делом по возвращении Захар опять потянулся к бутылке. Остановился в последний момент. Выругался. Вылил пойло в раковину и, чтобы чем-то себя занять, полез в телефон. Но даже новостные сайты были сплошь в сердцах. Ну, вот и как здесь не свихнуться одинокому человеку? Найти еще более одинокого! На фоне которого твои собственные одиночество и никчемность покажутся пустяком. Захар открыл список контактов и набрал номер, который записал «неОля».

— Вы позвонили на горячую линию неотложной психологической помощи. Здравствуйте!

— О-ба-на! Ну, привет.

— Захар Иванович?

— Ну, ты смотри! Никак меня узнала. Вам там вообще кроме меня кто-нибудь звонит? — засомневался вдруг.

— Звонят. Просто у вас голос запоминающийся. — Захару показалось, что женщина на том конце связи смутилась. — Правда, сейчас уже не такой хриплый. Вы, наверное, вылечились?

— Что-то вроде того.

— Я рада. Признаться, я боялась, что та ваша прогулка по крышам обернется воспалением легких.

— Боялась? За меня, что ли?

— Ну, да… — и вот, опять смущение, которое она, впрочем, очень быстро подавила. — Так чем я могу помочь вам на этот раз?

— Да ничем. Можем просто поговорить. Ты смешная. Или у тебя вызовов много? — спохватился Захар.

— На удивление — нет, — тихо заметила неОля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Почему на удивление? — Захар встал. Вытащил зубами сигарету из пачки и снова вышел на террасу, завернувшись в плед.

— Потому что сегодня День святого Валентина. А в праздники обычно всегда аврал.

— Почему? — повторил, затянувшись.

— В праздничные дни люди ощущают свою ненужность острей. Мнимую ненужность, — поспешно исправилась.

— А ты?

— Что я?