Ника - Ольга Самсонова

4. Баба хоть и со странностями, возможен секс”.

Павел сделал вывод, что он ничего не теряет. А вдруг это и есть хваленый выход из зоны комфорта, о котором талдычат на бизнес-тренингах. Не зря же он отваливает за них приличные деньги. Посчитав, что ниже падать некуда, он решил выпить пива и посмотреть телевизор. Примерно в тот момент, когда пульт наконец-то дощелкал до спортивного канала, в коридоре раздался грохот, будто стену дома пробили насквозь. Оказалось, это Вероника пыталась затащить свое барахло в дом, но грязный груженый этюдник вывалился из ее рук и на пол посыпались тюбики с краской, растворители, палитра, а следом картонки и здоровенный холст. На шум скорее всех прибежала Лариса, а девушка так часто и суетливо извинялась, что Павел рассмеялся. Он мысленно выругался, но поднялся с дивана, чтобы предложить помощь. Нику словно подменили. Измотанная, вся в краске и какой-то грязи, на лице выражение мировой скорби и печали. Она словно уменьшилась в размере и выглядела ребенком – совсем маленькой девочкой. Он хотел – он действительно планировал забить и вернуться к спортивному каналу, поэтому ненавидел себя за следующую фразу:

– Что случилось, у тебя все нормально?

Девушка заверила, что все в норме пулей поднялась в спальню, без перерыва благодаря всех за помощь. Весь настрой расслабиться куда-то делся. Радужный список показался Павлу глупым. Он вновь ощутил, что ситуация нелепая, а он идиот.

Вероника спустилась через час. Выглядела свежее – длинный черный сарафан ей был очень к лицу. Волосы слегка влажные, растрепанные, щеки и нос красные от солнца. Впервые Павел понял, что она действительно красива. Как-то по-своему, по-особенному притягательно красива. Особенно глаза – живые и яркие.

– Прости, что отвлекаю, я хотела бы поесть, – сказала она непривычным, извиняющимся тоном.

– Да, конечно, – спохватился Павел, – можно попросить Ларису, можно заказать еды…

– Не надо никого беспокоить – отведешь меня на кухню? Я буду рада и помидору.

Перемены эти сбивали с толку. Казалось, он готов сделать буквально что угодно, лишь бы вернуть ту Нику, которая разожгла в нем авантюризм.

Холодильник девушка изучала так долго, что Павел засомневался, не уснула ли она стоя. В конце концов, объявила, что сейчас будет греческий салат. Готовка шла быстро и легко. Помидоры будто сами собой превратились в аккуратные кубики, а брынза за секунду покрылась ароматной заправкой. Ника молчала, а он пялился в телефон. Хотя это было прикрытием – пялился Павел на нее.

Ужинали за столом на кухне. Салат и хрустящий поджаренный хлеб были изумительными, но девушка только ковыряла в тарелке.

– Что случилось-то? – вопрос получился слишком заряженным. Ника вздрогнула..

– Да мне стыдно. Не понимаю, как ты вообще меня терпишь. Я, наверное, вышвырнула бы себя из дома сразу. Хотя нет, я бы себя и домой-то не привезла… Я к тому, что ты мог понять мои намерения неверно…

– Ммм?, – Павел сумел вытянуть из себя только странный вопросительный звук.

– Ты же не знаешь, кто я такая. Наверное, ты решил, что я хочу нуу… ты понял – отношений, или типа того… Но я не настроена, Паша, на это. – Ника впервые назвала его по имени, и это было так мило, что он тут же принялся думать про те самые отношения, на которые она не была настроена. – В общем, я хотела провести выходные за городом. Просто порисовать, понимаешь…

– Ну да, мы ведь так и договаривались… – поспешил заверить ее Павел.

– У меня есть па… – она на секунду запнулась, – я уже состою в серьезных отношениях. Мне не нужно романтики и всего такого. Я просто хотела рисовать – случайно наобум высказала это желание тебе – и бац, ты типа как согласился. Это было случайно, понимаешь…

– Ну понимаю, понимаю, все хорошо. – Ничерта Павел, конечно, не понимал, но уверенно продолжал – у меня как бы тоже кое-что серьезное на горизонте, поэтому все нормально.

– Как чудесно, я так рада! – Ника заметно оживилась, – прямо даже не верится. Все так странно, но классно сложилось.

– Да уж. Так ты из-за этого расстроилась? Тебе что, неловко тут быть?

Она серьезно взглянула ему в глаза. Так внимательно, как будто пыталась разглядеть что-то внутри черепа.

– Я назвалась художником, но не умею толком рисовать. Я рисую дрянь. – Она уставилась в тарелку. Казалось, неминуемо польются слезы, но она сумела их сдержать. – А еще я порой веду себя глупо и мне потом стыдно за свое поведение.

– Слушай, мне все равно, как ты рисуешь. – Павел был готов запрыгать от радости, что разгадал этот ребус. – Хочешь рисовать – рисуй! Не хочешь – не рисуй. Хочешь жить за городом – пожалуйста, только давай, может, познакомимся? Вдруг ты серийный убийца. Или я серийный убийца…

– Меня зовут Вероника, мне 26. Живу в Питере и уже лет 5, как у меня серьезные отношения. Рисовать люблю с детства… Могу, кстати, тебе паспорт показать, но лучше, наверное, страничку в «Контакте»? А, еще я сейчас не работаю. У меня квартира неподалеку от того места, где ты меня забирал утром.

– Давай страницу, – Павел улыбнулся, отмечая, что на 26, особенно сейчас, она не выглядит ну никак. Вероника попросила телефон, и быстро нашла свой аккаунт в сети:

– Вот я, можешь добавляться в друзья. Там все правда.

Он мельком пролистал фотографии со стены – в основном, природа, смешные цитаты, порой рисунки.

– А картины твои?

– Да, мои – но, как видишь, они так себе.

Рисунки явно были яркие и любопытные, хотя, конечно, в искусстве он силен не был. Отметил также, что ни намека на отношения на странице, но решил не уточнять этот вопрос.

– А я Павел, мне 30, работаю директором отдела в фирме отца. Мы занимаемся строительством. Родился в Красноярске, переехал в Питер давным-давно. В друзья тебя добавил. – Ника улыбнулась.

– Ну и круто. Познакомились! Ты не против, если я остаюсь завтра, до вечера?

– Я не против, даже если ты тут на месяц поселишься. Мне, честно сказать, все равно. Дом пустует. Только тебе придется показать, что ты рисуешь. А то, если это соседи в неглиже или карты-схемы нападений пришельцев, я могу передумать.

Ника рассмеялась и кокетливо пошутила, что предлог подняться к ней в спальню получился изящным. У входа в комнату, его сразил резкий специфический запах, как он понял позже, лака и масла. Картины были выстроены в ряд, вдоль стен, с аккуратно подложенными картоночками, чтобы ничего не замарать. Павел поразился, что она накрасила штук 5, не меньше, а в стопке еще лежали карандашные наброски.

– Вот это да! – только и смог сказать он. Здесь были несколько этюдов моря, набросок их дома, красиво утопающего в яблоневых деревьях,