Смерть по вызову - Андрей Троицкий

Романов решил, что коленки у переводчицы хотя и круглые, вообщем симпатичные, но слишком уж желтые, костяные какие-то. А Максименков, как всегда, в своем репертуаре, он слишком предсказуем, не по-человечески деловит и сух. Однажды в доверительной беседе Романов рассказал Максименкову о том, что дочь Лена сожгла свои юношеские стихи в камине на даче. Сперва изорвала тетрадку в мелкую лапшу, а потом вывалила бумажные ошметки из корзины в огонь. Когда Романов спросил Лену, что та бросила в камин, она просто ответила: свои стихи. Романов только руками всплеснул, стихи дочери ему нравились. Когда Романов поведал грустную историю юристу, Максименков несколько раз взмахнул длинными ресницами, посмотрел на Романова с грустным, коровьим выражением лица. «А вы знаете, – изрек Максименков, – ведь рукописи не горят». И что возьмешь с человека, голова которого плотно забита словесными штампами на все случаи жизни?

– Одновременно следует направить в милицию заявление о возбуждении уголовного дела по факту мошенничества, а также хищения учредительных документов, – продолжал Максименков ровным голосом.

Переводчица Катя, поднеся губы к самому уху Волкера, шептала слова юриста по-английски. Со стороны казалось, Катя шепчет в ухо милому уверения в своей любви и преданности.

– Тут усматриваются признаки статьи сто пятьдесят девятой части третьей – гудел Максименков. – Мошенничество, причинившее значительный ущерб потерпевшему. Санкция – от пяти до десяти лет с конфискацией имущества. А также признаки статьи сто шестьдесят пятой части третьей. Санкция – лишение свободы от двух до пяти лет. Можно также…

– Ладно, Лев Петрович, лучше все это не разжевывать, – махнул рукой Романов. – Заявления составил? Давай я подпишу, и мистер Волкер тоже. Он любит всякие бумаги подписывать, – Романов посмотрел на Волкера тяжелым мутным взглядом. – Хлебом его не корми, дай только где-нибудь расписаться. Это можно не переводить, – обратился он к переводчице.

Романов подвинул к себе бумаги, прочитал и подписал заявления, передал их американцу.

– Сколько времени уйдет на рассмотрении иска в арбитражном суде?

– Трудно сказать, – адвокат пожал круглыми плечами. – Суды завалены всякой макулатурой. Думаю, месяца два, это в лучшем случае.

– Значит, ресторан придется все это время не открывать, – подумал вслух Романов, быстро подсчитав приблизительные убытки, огласил сумму. – Это только прямые издержки. Будут и косвенные, клиенты разбегутся. Значит, умножаем на три. Переведи, пусть Майкл знает.

Катя перевела дословно.

– Мать-перемать, – сказал Волкер по-русски и захлопал глазами. – Вот именно, мать-перемать, – согласился Романов. – Пусть подписывает бумаги. Переведи ему заявления и пусть подписывает. Разорюсь я с такими компаньонами. Это не переводи.

– Постараемся как-то поторопить события, – сказал Максименков. – Но к арбитражам сложно найти подход, чтобы попросить о маленькой услуге, вполне законной. Там такие люди работают, специфические, честные до неприличия. Настоящие динозавры.

– В любом деле, даже таком тухлом, как наше дело, нужны, простите за банальность, нетрадиционные подходы, – Романов взял со столика пачку сигарет. – Собственно, как и в любом другом деле. Вот дочь моя учат английский язык. Хотела съездить в Штаты на пару месяцев, поэтому учит язык. Переведи это Майклу. Могла бы запросто разговорником обойтись, но она учит язык. Хотя в институте у неё французский, – Романов подумал, что съездить этим летом в Америку дочь не сможет, и на минуту замолчал.

– И что английский, дается ей? – прервал молчание Максименков.

– Дается, не в этом дело, – Романов вытащил из пачки сигарету. – Лена записалась в экспериментальную группу изучения английского языка под водой. Приходят они в одно заведение, так, бассейн, похожий на колодец. На них надевают водолазные костюмы, тяжелые, настоящие, и опускают на глубину десять метров. Говорят: отрешитесь от всего земного, оставьте все ваши проблемы на поверхности, есть только вы и английский язык. Опускают их на глубину, а там темнотища, никакой подсветки, ничего человеческое не отвлекает. Я сам спустился из интереса. Инструктор там приятный мужик, все мне показал. Опустил меня вниз, а из наушников, вмонтированных в скафандр, – Романов постучал себя костяшками пальцев по голове, – идет английская речь и перевод. И все это дело сопровождает тихая музыка. И так сорок пять минут.

– Чего удумали, – Максименков выпятил нижнюю губу.

Романов, увлеченный собственным рассказом, замахал в воздухе не зажженной сигаретой, как дирижер палочкой.

– Позже к ним на глубину станет и преподаватель спускаться. Будут там, в воде, беседовать, даже писать на специальной доске. Грандиозно, гениально. Вот до чего люди додумались. Вот это я и называю нетрадиционным подходом. Лена, которую на обычные занятия палкой нужно гнать, туда летает птичкой. А мы к каким-то арбитражам подход не можем найти. Да и инструктор этот, бывший водолаз, очень приятный мужик. Проводит с девочками разминку, инструктаж перед погружением. Опытный человек, – Романов остановил рассказ

Сигарета в его руке так и осталась не прикуренной. Да, интересно, почему это к институтским занятиям почти полная индифирентность, а на эти дурацкие подводные занятия она птичкой, птичкой. И этот подозрительный инструктор, как там его, Артем, кажется. Романов постарался хорошенько вспомнить инструктора. Вертлявый мелкий мужичонка с угодливой улыбочкой в серебристом космическом трико, плотно облегающем короткие кривые ноги. Неужели это он? Неужели Лена забеременела от него? Романов порывисто поднялся с кресла, отошел к окну и сел на подоконник. Точно, инструктор. Иначе чего это он вдруг перед Романовым на цирлах бегал? Точно, он. Сука, тварь.

Но что же Лена нашла в этом ничтожестве? Утопить его в этом бассейне – и точка. Романов смотрел на свои длинные ухоженные пальцы, непроизвольно сжавшиеся в тяжелые кулаки. Изучение языка под водой… Другие науки они там, в этом грязном отстойнике, проходили, совсем другие. Ведь он, отец, сам советовал: изучай язык, дочка. И вот они, цветочки. Боже, этот комик, клоун несчастный, водолаз. Что же женщина может разглядеть в этом ничтожестве, какую изюминку?

Сними с этого Ихтиандра его блестящее трико, на кого, спрашивается, он будет похож? Обезьяна, мелкая, похотливая обезьяна. Персонаж из зоопарка. Ленка, она совсем ещё ребенок. Видимо, ни она одна стала добычей водолаза. Романов тряхнул головой. Конечно, эту догадку нужно ещё проверить. Может, не все так плохо. К тому же у Ленки врожденное чувство брезгливости. Не станет она с этим… Романов отошел к письменному столу, взял зажигалку, собираясь прикурить, но тут заметил, что сигарета сломана пополам. Он бросил сигарету в корзину, вернулся к журнальному столику и сел напротив Максименкова. В глазах адвоката читалось недоумение и легкая тревога. – Я чувствую, что зверею, – ответил Романов то ли адвокату, то ли самому себе. – Сатанею просто. Одно свинство вокруг, сволочизм один, – он посмотрел на переводчицу. – Это ему не переводи, не так поймет. Хотя пусть понимает, как хочет.

Романов взял из рук переводчицы подписанные Волкером бумаги, передал их Максименкову.

– Наведите, Лев Петрович, справки, – сказал Романов. – Постарайтесь узнать, что это за «Моя малая родина», откуда это дерьмо всплыло. Да, а наш бухгалтер Розов оказался малый не промах. Никогда бы не подумал, что он на такое способен. Тишайший человек. Замкнутый, весь в себе. И непьющий к тому же – вот это настораживает, должно было насторожить. Одно только это.

– Действительно, это подозрительно, – согласился Максименков. – Поймите правильно, я не за пьянство. Если человек пьет горькую, ну, какой из него работник, бухгалтер тем более? Но выпить в родном коллективе сто пятьдесят наркомовских – святое дело. Не люблю таких людей. Первосортная сволочюга.

Максименков спрятал бумаги в папку.

– Да, вот и пойми, чего ждать от людей, – сказал Романов. – Боюсь, Розова искать уже бесполезно. Торчит он сейчас где-нибудь в кабаке на Брайтон-Бич, пьет минералку и посмеивается. – Скорее всего, этот Розов не на Брайтон-Бич сидит, а кверху брюхом в какой-нибудь речке плавает, – веско заявил Максименков и покосился на иностранца. Волкер заулыбался, что-то сказал переводчице.

– Мистер Волкер спрашивает, может, у этого бухгалтера не все дома? – Катя нарисовала на своей мордашке извинительную улыбку.

– Так что же, выходит, самого мистера Волкера любой дурак способен обмануть? – съязвил Романов.

– Я бы хотел уволить этих людей.

Новый начальник службы безопасности Игорь Егоров вытащил из внутреннего кармана пиджака и передал Романову сложенный вдвое листок с десятком фамилий.

– Я хотел бы уволить ещё столько же. Но пока не могу, заменить некем.