Любовь на все времена - Лилия Подгайская

Он снова надел на шею сына знак рода и увидел на груди его амулет, похожий на тот, что уже много лет оберегал его самого.

– Это мама, – сказал Титус, перехватив его взгляд, – она уже давно надела его на меня, чтобы оберечь от боли и преждевременной смерти. Она всегда любила меня и даже гордилась мною, так она сама сказала. И она всегда любила тебя, отец. Об этом не надо было говорить. Просто глаза её, когда она вспоминала о тебе, горели таким светом, что больно было смотреть. Она научила меня любить тебя и гордиться тобой. И отправила меня к тебе, когда стала терять силы. Я не говорил ей, что вижу это, и выполнил её волю. Но сердцем я чувствую, что её уже нет среди нас. Она хотела, чтобы я помнил её молодой, сильной и красивой, я это понимаю. И я навсегда сохраню в сердце её образ, до самого своего смертного часа буду помнить женщину, которая дала мне жизнь, и которую я не просто люблю, она свет моей души.

– Да, сынок, всё так, – ответил тронутый его словами отец, – она всегда, с самой первой встречи любила меня и отдала себя в этой любви целиком, без остатка. И она, конечно же, очень любила тебя, я чувствую это. Её любовь исходит от тебя видимым только мне светом. И – да, сын мой, я тоже чувствую, что её уже больше нет среди живых. Мне больно думать об этом, потому что в ней была вся моя жизнь, моё сердце осталось с ней, когда я вынужден был уехать из Британии. Но теперь у меня есть ты – её последний дар мне. И мы вместе будем помнить и любить её, сколько живём, сынок.

Ливий действительно с радостью принял своего британского сына в свою жизнь, отдал ему всё своё внимание, вложил много сил, чтобы научить его всему тому, что знал сам. Старший сын от законной жены был, к сожалению, совсем не таким, как хотелось бы отцу, вёл распутный образ жизни и два года назад глупо погиб в случайной драке. Дочь была замужем и жила далеко от отца, да и она никогда не была близка его сердцу. И вот теперь он обрёл сына, с которым его связывали искренняя любовь и полное взаимопонимание, и ещё любовь к одной и той же женщине, оставшейся в сердцах обоих навсегда.

Ливий приложил немало усилий к тому, чтобы продвинуть сына по военной стезе. Он признал его своим наследником, и это открыло молодому человеку дорогу в жизни. Спустя несколько лет в прославленном легионе, где служил когда-то сам Ливий, появился новый талантливый военачальник, носивший имя Титус Ливий. Он покрыл себя воинской славой, не в одном сражении одержав блестящую победу. Его знали, им гордились. И конечно, безгранично гордился успехами сына счастливый отец. Он и умер на руках Титуса. И последние его слова, когда сын приподнял его, чтобы облегчить дыхание, были:

– Титания, любовь моя, сердце моё, я иду к тебе. А наш сын пусть живёт в здравии и в славе.

Уже затуманивающимися глазами он посмотрел в синие глаза сына, так похожие на её глаза, улыбнулся деревенеющими губами, вздохнул, и его не стало. Сын, едва сдерживая слёзы, закрыл стальные глаза отца, не потерявшие своего блеска до последней минуты, и поклялся себе все оставшиеся годы жизни быть достойным сыном этого замечательного человека и удивительной женщины, которую он нежно называл мамой.

Любовь и ненависть

Англия, Шропшир

Зима 1142 года

Вот уже пять лет между королём Стефаном и его кузиной, императрицей Матильдой, шла ожесточённая борьба за английский трон. И фортуна, как дама непостоянная, подносила победный кубок к губам то одного, то другого из соперников, но не давала испить и глотка пьянящего нектара победы. Этой зимой Стефан уже готов был торжествовать над кузиной, когда ему удалось взять её в кольцо, всё теснее сжимавшееся вокруг замка, где она нашла защиту. Но, увы, непонятно каким чудом императрица выбралась из осаждённого Оксфорда, ускользнув в Уоллингфорд под защиту брата, после чего замок открыл ворота королю. Стефан был вне себя. Подумать только – псу под хвост пять трудных военных лет, и всё надо начинать сначала. Первым желанием взбешённого короля было разрушить и сжечь злополучный замок со всеми его защитниками. Но в памяти всплыла кровавая расправа, учинённая им когда-то в Шрусбери, и рука не поднялась повторить такое.

А в странноприимном доме аббатства Святых Петра и Павла в предместье Шрусбери вот уже больше двух месяцев приходил в себя после полученных в сражениях ранений молодой рыцарь сэр Ланселот Вайверс. Монахи-бенедик-тинцы приложили немало сил, чтобы выходить его, когда в начале зимы он упал с коня у ворот их обители. Сейчас рыцарь уже ходил, прихрамывая, по территории аббатства, и хотя был ещё слаб и бледен, порывался чем-то помочь своим спасителям. Зима эта выдалась на редкость снежной. Первый снег выпал ещё в декабре, а потом всё сыпал и сыпал. И теперь аббатство оказалось отрезанным от внешнего мира. Для раненого это не имело большого значения – он всё равно не мог уйти отсюда раньше весны, когда восстановит силы. Так сказал брат лекарь, а его приходилось слушать, поскольку именно ему рыцарь был обязан жизнью. В первые дни после того, как сэр Ланселот попал в аббатство, брат лекарь не отходил от него и даже ночевал здесь же, в маленькой комнатке лазарета. Потом на помощь ему пришли брат Рун и брат Хэл, по очереди дежурившие у постели раненого. А когда рыцарь стал подниматься, наконец, на ноги, к нему частенько начал захаживать брат Ранульф, в ведении которого был скрипторий аббатства и хранящиеся здесь книги. Брат Ранульф, стараясь отвлечь раненого от боли в повреждённой ноге, которая заживала медленно, рассказывал ему интереснейшие истории, которые почерпнул из вверенных ему книг, да и из собственного жизненного опыта. Попав в аббатство уже зрелым человеком, и приняв постриг по велению сердца, брат Ранульф не забыл, однако, того, с чем столкнула его жизнь. И много интересного поведал молодому рыцарю, слушавшему его с большим вниманием. В долгие зимние вечера, когда за окнами завывала метель, и было очень тоскливо на душе, двое мужчин говорили о жизни, всё больше сближаясь между собой и находя много общего в своих воззрениях и оценках событий. В один из таких вечеров рыцарь решился поведать брату Ранульфу историю своей жизни, полную драматизма и сердечной боли.

История эта началась пятнадцать лет назад и не была чем-то необычным. Но каждому человеку своя боль больнее всего, и сердце кровоточит после незаслуженных обид, нанесённых жестокой рукой. А дело было, как выяснилось, в конце концов, при сопоставлении всех собранных от участников этой драмы фактов, так.

Только-только барон Арчибальд де Плеси отбыл из своего замка Гельсик в крестовый поход против сарацин, чтобы могучей рукой способствовать освобождению Иерусалима от неверных, как ко двору его прибыл проситель. Сын одного из самых верных и надёжных вассалов барона, Росселина Вайверса, приехал с намерением получить под рукой сюзерена необходимые военные навыки и завершить своё образование. Услышав об этом, баронесса Клотильда вознамерилась отправить просителя восвояси, сославшись на отсутствие своего супруга и господина. Но, увидев прибывшего молодого человека, переменила своё решение и приняла его весьма любезно.