Если б не рейтузы - Татьяна Янковская

– Здравствуй! – входит Саша, как ни в чем не бывало. – Почему ты молчишь? В чем дело?

– В чем дело?! Разве ничего не случилось?

– А что случилось?

– Ты не ночевал дома! Я всю ночь не спала!

– Но ты же знала, что я пошел на встречу.

– Но ты же не говорил, что будешь там ночевать!

– Мороз жуткий, и мы решили остаться.

– Но можно же было позвонить!

– У них телефон не работает.

– Почему же ты не вышел позвонить из автомата?

– Не хотелось в такой холод выходить.

– Игорь же вышел, позвонил своей маме! Ты бы хоть его попросил мне позвонить.

– Прости, я не подумал.

– А раз не подумал, должен был приехать первым же трамваем! Где ты был до сих пор?

– Но ты же знаешь, по субботам я всегда с утра иду по книжным магазинам. Я приехал в девять на Литейный и…

– Пошел по книжным?! И не позвонил, не зашел домой?

Она окаменела. Да человек ли это перед ней? Медленно подняла черные рейтузы перед собой. Хорошо получилось. Саша подошел, забрал у нее рейтузы. «Кисюша!» Дальше был сумбур. Было только ясно, что он любит ее, а она его. Несмотря ни на что. Нет никого ближе.

Простила ли она его тогда? Если б не простила, не было бы сейчас этого происшествия в Швейцарии, этой паники и этого хладнокровия. Простит ли теперь? Прошлое отвечает на новые вопросы. Простив однажды, так и будешь прощать. То невероятное, что произошло, будет повторяться, потому что для человека, живущего с ней, это не только вероятно, но и характерно. Привычки можно изменить, если постараться, но натура человеческая не меняется. Время от времени она будет брать верх над привычками, проявляясь в таких вот поступках, и никуда от этого не деться. Почему прощают тех, кто не просит прощения? А тех, кто просит, не прощают…

Что же делать? Она почти уверена, что с Сашей ничего не случилось – он хороший лыжник, рисковать по-глупому не будет, и вообще он везунчик. Просто проявляется, как всегда, его натура. Позвонить в Питер Вике, пожаловаться? Ксения знает, что скажет Вика: «Ну, Ксенька, ты уж определись с ним, в конце-то концов, – или брось, или донашивай. Другим он не станет. Выбирай!». Главное в муже – надежность, считает Вика. Первый муж у нее был так себе, а второй, она говорит, надежный.

В девятом часу Ксения все-таки идет на ужин. Китайское фондю лучше есть вдвоем. Она набирает на тарелку кусочки мелко нарезанной сырой рыбы, мяса, овощей, за столиком, накалывая на длинную вилку, окунает их в изящную кастрюльку с горячей водой, под которой горит спиртовка. Ей приносят начатую вчера бутылку вина. Но еда не идет в горло. Она возвращается в номер, решив, что в девять попросит Инге позвонить в кризисный центр и посоветоваться, что делать. Может быть, стоит все же вызвать вертолет. В девять раздается звонок. Ну конечно, это Сашка звонит из Червинии! Он в гостинице, ему принесли еду в номер, пожалели, потому что ему не во что переодеться и переобуться.

– Что же ты не звонил до сих пор?! Мы уже собирались вертолет вызывать на поиски. Тут по телевизору твердят, что какая-то пара погибла сегодня в горах…

– Ксюша, у меня трубка разрядилась, я пытаюсь дозвониться уже два часа. Понимаешь, гостиница с таким же названием есть в Таше, и меня с ними соединили. По-английски никто толком не говорит, моего немецкого не понимают. Я говорю, позовите мою жену – они говорят, здесь такой нет. Я опять звоню – они злятся, думают, кто-то хулиганит. Я говорю, что я в Италии, не успел вернуться – они кричат и бросают трубку. Я уж итальянцев здесь в гостинице просил звонить, но тоже без толку. Наконец, там кто-то другой подошел к телефону, и когда я сказал, что не успел вернуться в Зермат, они поняли и дали мне номер нашего отеля. Кисюша, все в порядке. Подъемники начинают работать в семь утра, и я сразу приеду. Ты не уходи без меня, вместе позавтракаем и пойдем кататься. Я перед уходом звонить не буду, чтобы тебя не будить. Спокойной ночи, Кисюша.

Ну, гора с плеч. Но и зло берет. Ксения пытается уснуть, но среди ночи окончательно просыпается. Сна ни в одном глазу. Она подходит к окну, раздвигает шторы и ахает: огромная круглая луна стоит рядом с Маттерхорном, освещая его гордую, осанистую позу, острую морду морского льва, казалось, готового подбросить луну кверху, как мяч. Обман, иллюзия близости, ведь Луна бесконечно далека, и, окажись он рядом с ней, Маттерхорн стал бы лишь жалким прыщиком на ее поверхности. А здесь, на Земле, маленькая луна рядом с большим Маттерхорном, сияя чужим отраженным светом, подсвечивает его неприступную красоту, и сегодня ночью они вместе. И таких ночей уже было и будет бесконечное множество, и эта вечная красота лечит, успокаивает.

Наутро Ксения не спеша собирается, тянет время, но потом все-таки идет на завтрак. Уже 9 часов, а Саши нет. Говорил, что вернется рано. Ну, подъем в Италии до перевала займет какое-то время, но спуститься-то Саша может быстро. Значит, опять какие-то заморочки, не очень-то он спешит обратно. Скоро десять. Ну и ладно, день такой чудесный, она пойдет кататься сама. Ксения доезжает на элекроавтобусе до дальнего подъемника, откуда она сможет попасть на облюбованный ею склон. Переваливась в ботинках, топает к лифтам, которые поднимают полчища лыжников к гондолам. И лицом к лицу сталкивается с продирающимся сквозь толпу небритым, осунувшимся Сашей.

– Кисюша! Что же ты меня не подождала? Ведь мы могли разминуться, это чудо, что я тебя встретил!

Ксения бурчит что-то, не глядя на него. Она вообще ничего не обязана отвечать, он виноват, вот пусть и говорит. Саша забирает у нее лыжи:

– Ты где хочешь кататься?

Они проходят через турникеты и садятся в гондолу. Саша рассказывает про итальянскую гостиницу, про путаницу с телефонными звонками.

– Инге сказала, что за 20 лет, что она здесь работает, такого еще не было.

– Но я же не виноват, это просто стечение обстоятельств.

– Я ведь говорила, чтобы ты носил с собой карточку отеля, где есть их адрес и номер телефона.

– Я же не думал, что так может получиться!

– А я думала, потому и предлагала. И ведь должны же быть в Червинии какие-то службы, туристский офис или еще что-то, где есть информация про гостиницы в Зермате!

– Там не так хорошо все организовано, как здесь.

– Не в этом дело. Дело в тебе. Ну почему бы тебе не слушаться иногда, раз у тебя умная жена?

– Ты не только умная, Кисюша. Ты красивая. Давай, я тебя сфотографирую!

– Не хочу!

Они несколько раз спускаются по двум параллельным склонам, поднимаясь на кресельном подъемнике.

– Ты не хочешь пойти перекусить? Я не завтракал.

– Не хочу. Я спущусь еще пару раз и уйду, а ты можешь пойти поесть и продолжать кататься.

– Нет, я с тобой.

Но после очередного спуска говорит:

– У меня голова кружится от голода.

Они заходят в ресторан на склоне, Саша берет пиво и сытное альпийское блюдо – толстую сосиску с жареной картошкой и яичницей-глазуньей, Ксения ограничивается супом.

В отеле она забирается в ванну, а он идет в сауну и в бассейн. Она сидит в махровом халате на сверкающей белизной постели, когда входит Саша, горячий после сауны и душа, и забирается к ней. «Кисюша…» В своих пушистых белых халатах они как обнимающиеся белые мишки на открытке, которая была прикноплена над ее столом на работе. Нет, что бы ни говорили психологи, мириться лучше всего в постели. А может, проще всего? Сор быстро заметается под ковер, да так там и остается. А как же мирятся пожилые пары, те из них, которые давно забыли, что такое секс? Но они уже и не теряются бог знает где в горах и не остаются ночевать черт те где без звонка, так что поводов для обид меньше, и число испытаний резко падает. Позвольте, а то, что старики глухие, медлительные, занудные, упрямые, всех критикуют – разве это не испытание? Ладно, будем беспокоиться по мере поступления. А сейчас все так хорошо. Просто он такой. Такой… теплый, такой… горячий, такой мой… Мой. Мой. Мой.

А утром снова вверх, и ослепительная белизна вокруг. С гондолы видны отшлифованные ветром и солнцем сверкающие пятна на освещенных боках гор и равномерно-матовые поверхности теневых склонов. Вот ее любимый широкий, без бугров склон, залитый солнцем. Летишь, как птица, и ветер в лицо – не холодный, просто живой и свежий. Ритм скрипящего снега – музыка для ушей. Лыжи слушаются каждого движения коленей – вжих, вжих, вжих, поворот, поворот, поворот. Ну скажите на милость, зачем куда-то лезть, испытывать себя, когда можно вот так! Чистая радость, праздник, который всегда с тобой. А крест, который ты несешь, он ведь тоже всегда с тобой? И, наверно, одного без другого не бывает. Кроме каких-то мгновений, когда выскакиваешь на поверхность, попадаешь в струю, взлетаешь ввысь. Вот и лети сейчас по этой белой глади, среди сверкающей голубизны, над стоящим в долине мягким облаком, закрывающим город. Лети. Сегодня у тебя праздник.

Ну, а как же бессоные ночи с луной, с гордо вскинувшимся, тускло белеющим в темноте Маттерхорном, с детскими рейтузами, сбегающими вниз из-под спиц? А никак. Потому что были, есть и будут другие бессонные. С ним. Может быть, все это – и луна, и рейтузы, и недолгое пугающее одиночество – плата за долгие дни и ночи вместе? Ну, а с выбором как? А это уже философия. Вика пусть философствует, есть ли он вообще и насколько мы вольны выбирать.