Под пеленой - Яна Дубинянская

теплой и открытой улыбкой.

Ужин закончился. Хозяйка сухо извинилась за отсутствие каких-либо развлечений. Восприняв не слишком тонкий намек, мать Жюли с царственным величием заявила, что в любом случае собиралась сегодня лечь спать пораньше.

Билли взял со стола канделябр и пошел впереди, освещая ей путь. Подбирая

спавший с плеч плед, медленно встала Жюли. Селестина смотрела на неё и

вдруг, неожиданно для себя самой, остро захотела позвать подругу к себе в

комнату, доверительно пошептаться, как это было в детстве...

- Жюли...

- Да? - она обернулась с непонимающим выражением лица, словно её окликнул кто-то незнакомый на улице. - А, Тина...

И после неуловимой паузы Жюли застрекотала в своем обычном темпе:

- Это просто ужасно, эти невозможные заносы, и холод! - я даже не

представляю, как буду спать в таком жутком холоде. Кстати, это глупо ложиться в такую рань, но, похоже, в таких условиях это самое умное, что можно сделать. Спокойной ночи. Тебе нравится Билли?

Селестина вздрогнула, внезапный скачок темы застал её врасплох.

Билли... Почему Жюли вздумалось спросить её о нем? Или это её своеобразное

чувство юмора, и нужно покатиться со смеху...

И вдруг Селестина поняла, что Жюли не ждет от неё никакого ответа и

вряд ли помнит свой вопрос. Лицо Жюли стало чужим и напряженным, она словно украдкой бросила быстрый взгляд поверх плеча Селестины, потом коротко

простилась и ушла наверх.

Селестина обернулась - за её спиной уже никого не было. Она вздохнула и тоже пошла к себе.

И все-таки: кому предназначался этот взгляд? Конечно, не шоферу, который незаметно исчез сразу после ужина в комнате для прислуги. Это мог быть

только один человек - а ведь Жюли утверждала, что не знает его! человек без лица, назвавшийся Гаролдом Стэном.

* * *

Ветер взвыл особенно громко и пронзительно, и Селестина проснулась. Ей

снилась зима, метель, ледяной холод - пробуждение ничего не изменило. Было абсолютно темно, и, даже поднеся часы к самым глазам, Селестина не смогла определить, который час.

Одеяло было слишком тонким, её всю трясло. Селестина попыталась получше завернуться в него - это не помогло, и она вспомнила, что внизу, в гостиной, должен гореть камин. Секунду поколебавшись, она рывком встала, быстро набросила пеньюар и поверх него - плед, нащупав их в кромешной темноте. Вчера она забыла попросить у хозяйки свечу, и теперь двигалась вслепую,

вытянув вперед неуверенную руку.

Уже на лестнице впереди забрезжил неясный свет. Селестина не успела

удивиться этому обстоятельству, она только обрадовалась ему и увереннее

заспешила вниз по ступенькам, к спасительному камину. Она была примерно на

середине пути, когда услышала внизу приглушенные голоса.

Селестина остановилась. Конечно, у неё не было к этому оснований

почему бы не спуститься и не поболтать с хозяйкой или с кем-нибудь из постояльцев? Может быть, это Жюли... да, Жюли - Селестина отчетливо выделила

ее голос. И все же она осталась на месте.

Было что-то нехорошее в этих ночных голосах. Они звучали тихо, иногда

чуть слышно - Селестина не могла разобрать слов - но общие интонации были раздраженными, враждебными, а временами - да, это слово подходило лучше всего - беспощадными. Именно так прозвучали шуршащие слова мужчины, и

Жюли ответила иа них чуть громче, вырвавшись из общего звукового фона, капризно и в то же время испуганно.

С кем она говорила? Селестина неслышно спустилась на несколько ступенек и остановилась как раз перед границей кромешной тьмы и рассеянного света, шедшего от стоявшего на столе канделябра. Мужчина в меховой шапке повернулся к свету - но Селестина заранее знала, что увидит несуществующее

лицо Гаролда Стэна.

Жюли, кутаясь в плед, сидела у самого камина. Она вновь заговорила, и

теперь до Селестины долетали отдельные слова и обрывки фраз.

Чертежи... деньги... ракеты... ведомство... Что-то до улыбки знакомое,

навевающее теплые детские воспоминания о шпионских романах. Роман, кино,

театральная постановка... Таких вещей не бывает и не может быть всерьез, в

настоящей жизни. Только беспощадные нотки в тихом голосе Стэна были настоящими, и потому звучали чуждо, нелепо.

Он бросил резкую, отрывистую фразу - Жюли вскочила, гневно обернулась к нему, и он грубо, с силой схватил её за руку.

- Прекратите, мсье Гаролд!

Просто все было слишком театрально, слишком не по-настоящему. Просто в

воздухе висел неприятный, раздражающий диссонанс, а разрядить его, казалось, было так легко...

Только поэтому Селестина безрассудно и решительно перешагнула резкую

границу света и тени.

* * *

Две темные фигуры призрачно колыхались в полумраке, подсвеченные с одной стороны красным огнем камина - но все это уже не было ненастоящим и

театральным.

- Клянусь вам, я оказалась здесь случайно, почти ничего не слышала и

уж тем более ничего не поняла, - сказала Селестина, стараясь, чтобы голос

звучал как можно убедительнее и тверже.

Жюли и Стэн переглянулись. Теперь это были союзники, сообщники, намертво связанные круговой порукой. Перед ними стояла общая, требующая немедленного разрешения проблема - она, Селестина.

Она перевела взгляд дальше, поверх их голов. Может, бежать? Если сделать это неожиданно и быстро, возможно, Стэн не успеет... хотя у него молниеносная реакция кошки, в чем Селестина убедилась пять минут назад. Боже

мой, отдать все, что угодно - только бы снова очутиться на той лестнице,

повернуться и неслышными шагами уйти в свою комнату... Ее комната закрывается только снаружи, как и все комнаты в этой ненормальной гостинице. За

переться, скрыться здесь невозможно. Поднять тревогу, душераздирающим криком позвать на помощь? Она поморщилась. В конце концов, здесь только свита

Жюли да равнодушная хозяйка - кстати, не исключено, что и она состоит в

том же заговоре... Бессмысленно, все бессмысленно! А за окном мутно-белая мгла, беспросветная и пустая...

Гаролд Стэн пожал плечами, и его беспощадные глаза встретились с глазами Селестины. Но он молчал. Заговорила Жюли - медленно, как никогда в

жизни, растягивая слова вкрадчивым полушепотом:

- Мне очень жаль, Тина... но тебя придется убить. Никто не просил тебя оказываться здесь... или, может быть, кто-то просил?

- Это уже не имеет значения, - бросил Стэн. - Никому, кроме вас, не

будет хуже, если вы начнете сопротивляться.

Селестина вся напряглась изнутри - жестко, до боли. Конечно же, она

будет сопротивляться, сопротивляться отчаянно, как загнанная в угол дикая