Подводная одиссея - Сергей Зверев

По большому счету, задачей сегодняшнего погружения являлось испытание работы приборов в реальной обстановке. Никаких донных работ не предусматривалось, но… и не запрещалось.

– Марат Петрович, – обратилась Катя к Плахину, указывая на затемнение в глубине экранного изображения. – А что здесь?

– Вот и я думаю. – Инженер «колдовал» с оборудованием, пытаясь вытянуть из него все возможное.

В глубине экрана виднелось что-то вроде скалы, возвышающейся над песком. Изображение, обрабатываемое специальной программой, становилось все более четким.

– По-моему, затонувший корабль, – высказал предположение Зиганиди.

– Перед испытаниями мы собирали материал на этот квадрат. Крупных кораблекрушений тут никогда не фиксировалось, – произнес Плахин.

Отдельного разрешения на подход к «скале» не требовалось. Главное условие, поставленное перед испытателями, – оставаться на заданной глубине. Уже потом по записям в памяти компьютера специалисты в деталях воссоздадут картину погружения и всплытия. Вот Плахин и решил проявить инициативу.

«Русский витязь» неторопливо заскользил над дном. На этот раз вел его автопилот, который просто следил за тем, чтобы повторять рельеф. Песок под аппаратом напоминал стиральную доску – параллельные частые волны. Над ним колыхался тонкий слой органических остатков. Все живое в море неизбежно с течением времени становится мертвым. И то, что не досталось на обед многочисленным жителям подповерхностных вод, опускается на дно, медленно распадается, поглощается глубоководными рачками, червями и рыбами. Тут вполне могут оказаться рядом и туша кита, и выпитая бутылка из-под вина.

– Неприветливый пейзаж, – передернула плечами Катя. – Не хотелось бы здесь проводить отпуск.

– Экстремальный туризм сегодня в моде, – возразил Зиганиди.

– Мне экстрима и на службе хватает. Пусть себе щекочет нервы офисный планктон. По мне, отдых – это когда лежишь на берегу теплого моря и ровным счетом ничего не делаешь. Ну, самое большое… загораешь, – размечталась Сабурова.

– И через три дня ты взвоешь, как волчица в феврале, – подсказал Николай. – Ты же, Катя, не умеешь сидеть без дела, потому как… – Он не успел договорить, осекся, вглядываясь в экран, на котором уже отчетливо проступили контуры приближающегося затонувшего корабля.

Величественное зрелище завораживало. Поэтому тема прежнего разговора сразу же показалась мелкой, незначительной, недостойной продолжения. Уже можно было рассмотреть лежавший на дне корабль. Он, несомненно, являлся военным. Ошибки быть не могло, об этом свидетельствовала орудийная башня с толстым, как бревно, коротким стволом.

– Крейсер, – определил наметанным взглядом Зиганиди. – Времен Второй мировой войны.

– И явно не советский, – уточнил Плахин.

– Японский? – Катя вопросительно глянула на Николая. – Ты же у нас увлекаешься историей.

– Похоже на то.

Между мачт все еще были натянуты тросы. За годы подводной неподвижности корабля они густо обросли, став похожими на разлохмаченные веревки. Глубоководный аппарат скользил над кораблем, заливая укрытую похожими на снег органическими осадками палубу.

– Вот тебе и не было кораблекрушений, – произнес Плахин. – Названия нам не прочитать. Все ржавчиной и органикой покрылось. Скорее всего, корабль японский. И не похоже, что его торпедировали. Пробоин не видно. Кингстоны открыли?

Зиганиди тут же подсказал:

– У них многие экипажи сами затапливали свои боевые корабли, когда узнали о капитуляции. Так и уходили на дно. Никто не покидал борт. Но ты, Катя, не надейся увидеть там скелеты в военно-морской форме. Даже на такой глубине морские черви через пару лет ничего не оставляют от человеческого тела и даже от костей.

– Но привидениям черви не страшны. Так что у нас есть шанс их увидеть в кромешной морской ночи. – Сабурова уже надела перчатку, сжимала и разжимала пальцы. – Неправильно, если никто так и не узнает, что за корабль здесь затонул. Конечно, уже нет жен этих моряков, но остались дети, внуки, правнуки. И будет справедливо, если им спустя более чем полвека сообщат о судьбе их предков. Вот тогда призраки и успокоятся, души погибших уйдут в иной мир.

– Я, конечно, не знаю японских верований насчет загробного мира. Но, похоже, ты говоришь правильные вещи, – согласился Зиганиди.

– Хорошие слова, – произнес Плахин. – Но как это сделать? Крейсер, похоже, типовой. По видеосъемкам его название не восстановишь. В лучшем случае будет понятно, что он один из десятка затонувших, для родственников это ничего не меняет.

– На любом корабле много вещей, на которых написано его название, – наморщила лоб Катя.

– Спасательные круги, например, – проговорил Марат Петрович. – Но они-то остались на поверхности, когда корабль ушел на дно. До других предметов нам не добраться.

– Ошибаетесь. Это на нашем «Русском витязе» рынды нет, а на всех надводных кораблях она имеется, – улыбнулась Катя. – И на любом корабельном колоколе выбивают, отливают, гравируют название. К тому же их изготавливают из латуни, и она очень мало подвержена коррозии, даже в морской воде.

Плахин оценил предложение Кати Сабуровой. Глубоководный аппарат возобновил движение. Заодно предстояло оттестировать работу автопилота в реальном режиме с многочисленными препятствиями. Марат Петрович выбрал на мониторе конечную точку – рынду, висевшую на кронштейне, и предоставил электронике действовать автономно. При этом он, конечно же, не снимал руки с джойстика, готовый в любой момент взять управление на себя. Под «Русским витязем» проплывала палуба затопленного крейсера, он аккуратно разминулся с поднятым стволом корабельного орудия. Над глубоководным аппаратом чуть заметно покачивались провисшие тросы, растянутые между мачтами.

– Прошли капитанский мостик, ходовую рубку, – прокомментировал происходящее Зиганиди.

– Приближаемся, – предупредил Плахин. – И зависаем.

«Русский витязь» завис в водном пространстве. Электромоторы продолжали работать, удерживая аппарат на месте. Даже течение со скоростью полутора метров в секунду не стало бы для его устойчивого положения помехой. Катя повела рукой в перчатке. Манипулятор в точности повторил движение.

– Осторожнее, – сказал Марат Петрович. – В трюмах наверняка сохранились боеприпасы. И, если туда что-нибудь тяжелое упадет… – Его взгляд скользнул к черному провалу в палубе.

– Не упадет, – пообещала Катя.

Она действовала с максимальной осторожностью. Сперва убедилась, что рында надежно захвачена клешней, затем защелкала свободной рукой по панели управления. Из гидроманипулятора, словно лезвие из складного ножика, отщелкнулась секция с небольшим алмазным диском. Пользуясь джойстиком, Сабурова подвела диск к цепи, на которой висел корабельный колокол.

– Натягиваем цепь и пилим, – сказала Катя.

Через минуту рында отделилась от затопленного корабля. Гидроманипулятор поднес ее к иллюминатору.

– К сожалению, пока прочитать ничего невозможно, заросла донными отложениями. Но, если бы мы и увидели иероглифы, то тоже не сумели бы их прочитать. Пусть уж специалисты разбираются, – заметил Коля Зиганиди.

«Русский витязь» неторопливо оплывал корабль, проводя видеосъемку. Компьютер тут же делал расчеты и создавал на экране объемное изображение. Теперь при надобности его можно было вращать в виртуале, разглядывая со всех сторон.

– Жаль, что нам здесь не попалась затонувшая Атлантида, – засмеялся Николай. – Состоялось бы сенсационное открытие.

– Ничего страшного, – ответила Катя. – Со временем будет и Атлантида. Главное, успешно провести испытания. Довести глубоководный аппарат до ума. Вот тогда его и запустят в серию. Атлантидой на подобных аппаратах займутся подводные археологи. А мы займемся спасательными операциями на больших глубинах… Ну вот, теперь уже и рында в нашем контейнере…

Еще около двух часов «Русский витязь» провел вблизи океанического дна, собирая пробы грунта. Наконец Плахин получил команду на всплытие.

– Приготовились, – сказал он и поднял прозрачный колпачок над кнопкой, вдавивл ее пальцем.

Электромагниты, удерживающие контейнеры с дробью под брюхом глубоководного аппарата, отключились. Балласт отсоединился от них. Контейнеры упали в ил, подняв облачка органических отложений. Прожектор погас. Все, находившиеся на борту, почувствовали, как аппарат с небольшим ускорением пошел к поверхности. Теперь его всплытие уже ничто не могло остановить. По закону Архимеда на него действовала подъемная сила, равная весу вытесненной им морской воды. Максимум, можно было маневрировать двигателями, осуществляя горизонтальные передвижения.

– Теперь можете и поспать, – усмехнулся инженер. – От нас уже ничего не зависит. Вообразите себе, что оказались в лифте, возносящем вас на двухкилометровую высоту.