Пульт мертвеца - Тимоти Зан

Едва мы только вступили на твердую почву, как появился собственной персоной директор космопорта. Сделав несколько нервных поклонов и быстренько пробормотав формально-вежливые фразы приветствия, он подозрительно быстро провёл нас через таможенный ритуал и препроводил через терминал в примыкавший к нему отель. Нас ожидали три зарезервированных номера-люкс и располагавшееся на уровне вестибюля помещение для переговоров, даже самых сверхсекретных. Рэндон со служащими отеля отправил сообщение в местное отделение «Эйч-ти-ай», и мы разошлись по своим местам. Даже в этом люди из «Эйч-ти-ай» показали себя знатоками подобного дела, дав нам полчаса расслабиться, придти в себя и привыкнуть к гравитации, а уж затем предстать перед ними.

Когда мы вошли в комнату для переговоров, они уже сидели по одну сторону массивного полированного стола, вырубленного из цельного куска самоцвета: двое мужчин, темнокожий и довольно молодой, в плаще чуть-чуть мешковатом, цвета бургундского и чёрного, с ниспадавшими ему на тунику красивыми, тщательна уложенными складками, второй — постарше, с проседью в волосах, и, казалось, неведомой усталостью, настолько резавшей глаза, как и белизна его пелерины врача.

Перед молодым на столе, тихонько жужжа, стоял раскрытый компьютер.

— Добрый вам день, — кивнул им Рэндом. Оба поднялись со своих мест. — Меня зовут Рэндон Келси-Рамос, я из «Группы Карильон», а вы, должно быть, наша принимающая сторона от «Эйч-ти-ай».

— И вам добрый день, сэр, — кивком приветствовал его молодой человек. Все отдавало формальностью, как и его накидка. Его темные глаза на мгновение встретились с моими, в них читалась вся метаморфоза от скованно-мрачной вежливости до злобности. — Меня зовут Сэм Айкман — юридический отдел «Эйч-ти-ай», — продолжал он, устремив взор на Рэндона. — Мой коллега Курт Де Монт, — он сделал жест в сторону старшего, его рука не находила места, он сам выглядел каким-то скованным, — занимается различными медицинскими аспектами на Солитэре.

Де Монт, закончив беглое изучение меня, снова устремился взглядом к Рэндону, кивнул ему.

— Мистер Келси-Рамос, — мрачно констатировал он. Затем его глаза снова застыли на мне, и мне передался импульс его самоуверенной дерзости настолько явный, будто он собирался резко заговорить со мной. Но протокольная вежливость взяла верх, и дерзость растаяла, он так и не вымолвил ни слова. Это само по себе служило доказательством (если бы таковое потребовалось), что сообщение, посланное О'Рилли, содержало и пункт, ставивший их в известность, что молодого Келси-Рамоса непременно будет сопровождать и Смотритель его отца. Но, по всей видимости, они не были уверены в этом…

— Рад познакомиться, — произнес Рэндон, кивая. От него тоже не укрылся проявленный интерес к моей персоне, по нему было видно, что вести разговор вокруг да около он не собирался.

— Прежде всего я заявляю, что весьма благодарен за сведение к минимуму наших забот по размещению. Это, несомненно, облегчило задачу моим адъютантам. — Он небрежно кивнул в мою сторону: как по волшебству обе пары глаз почти синхронно уставились на меня. Рука Рэндона грациозно потянулась к компьютеру, стоявшему на столе. — Вы захватили с собой копии ваших записей?

— О да, сэр, — засуетился Айкман. Он заметно нервничал, стараясь казаться собранным, его внимание задержалось на мне, но уже через секунду он снова смотрел на Рэндона. Общепринятый деловой этикет подсказал ему, что не стоит расходоваться на всякую мелочь, как я, причем, можно делать это вполне демонстративно, за исключением ритуалов представления, прощания и приветствий; но то, что Рэндон преднамеренно не представлял меня, понемногу вводило их в недоумение.

— Мы могли бы посвятить им несколько минут, если вы пожелаете.

— Здесь у вас все записи «Эйч-ти-ай»? — поинтересовался Рэндон.

— О, нет, лишь те, которые касаются транспортировки, осуществляемой через Уайтклифф, — ответил Айкман. — Остальные, разумеется, хранятся лишь в офисе Солитэра.

— А-а, — понимающе кивнул Рэндон. — Ну, хорошо. Тогда я, пожалуй, не буду смотреть их. Зачем тратить время на обозревание лишь части картины, если через два-три дня представится возможность увидеть ее целиком, не так ли?

Фраза вызвала изумление, мгновенно перешедшее в разную степень недовольства. Я подумал, что местному отделению «Эйч-ти-ай» пришлось как следует попотеть, чтобы привести все записи в удобоваримую форму. Наше пренебрежение в первую очередь задело Айкмана.

— Как вам будет угодно, мистер Келси-Рамос, — ответил он, справившись со своим раздражением. — В таком случае…

— Чего я по-настоящему хочу, — оборвал его Рэндон, — так это познакомиться с ночной жизнью Уайтклиффа. Таковая здесь существует?

Еще один повод для изумления. Де Монт оправился от шока первым.

— О, разумеется, — ответил он. — Конечно, у нас нет ничего такого, к чему вы привыкли в Портславе, думаю, что этого здесь нет. Но и наши развлечения тоже весьма своеобразны. В Алабастер-сити они на любой вкус.

— Да, портовые города все такие, — кивнул Рэндон. — Что касается меня, то никогда не считал себя эдаким снобом, который не способен поразиться чему-то новому. Надеюсь, вы оба мои гости?

Айкман и Де Монт переглянулись. Было абсолютно ясно, что Рэндон не укладывался в прокрустово ложе составленных ими представлений о нём, и они не могли взять в толк, как вести себя с ним.

— Мы сочли бы за честь считать себя вашими гидами, мистер Келси-Рамос, — дипломатично выразился Айкман.

— Вот и отлично, — улыбнулся Рэндон. — Мне потребуется кое-кто из моих провожатых. Боюсь, такова политика компании.

— Вполне понятно, — кивнул Айкман. — Как только вы будете готовы…

— Да. Чуть не забыл, мистер Бенедар тоже пойдет с нами, — вкрадчиво произнес Рэндон, сделав жест в мою сторону. — Извините, я его вам не представил, если не. ошибаюсь. Мистер Айкман, мистер Де Монт, Джилид Рака Бенедар.

Это, несомненно, было игрой, затеянной Рэндоном — неожиданно вернуть мне статус Смотрителя и тем самым посмотреть на их реакцию. Разумеется, у него не было и в мыслях предаться пьяному разгулу в ночном Алабастер-сити в компании тех, кого он считал религиозными фанатиками, способными презрительно усмехаться за спиной. Да и у меня подобное желание вряд ли могло возникнуть.

Но ни Айкман, ни Де Монт об этом не догадывались.

— Мистер Бенедар, — снова обратился Айкман, на сей раз кивнув и мне, его скованность вновь вылезла наружу. — Мистер Келси-Рамос… полностью поддерживая вашу идею, осмелюсь предложить сделать это без вашего спутника.

— Почему так? — почти невинно уточнил Рэндон. — С ним связаны какие-нибудь проблемы, мистер Айкман?

Их взгляды встретились.

— Если говорить откровенно, сэр, Смотрители не очень желанные гости на Алабастер-сити.

Рэндон выдержал его взгляд.

— Насколько я припоминаю, здесь, на Уайтклиффе, существует даже колония Смотрителей.

— Не сомневаюсь, что там бы его приняли с восторгом, но в других местах планеты — нет.

Надолго установилась полная тишина, и в ней, казалось, концентрировалось многое: сильное смущение Де Монта, холодный расчет Рэндона и чёрная ненависть Айкмана.

Я лежу в окружении львов, жадных до плоти человечьей…

По спине у меня побежали мурашки. И раньше приходилось сталкиваться с ненавистью: Смотрители, оказавшиеся за пределами своих поселений, встречались с ней в нынешние времена. До того, как на сцену вышли Аарон Валаам Дар Мопин и те, кто был с ним, нас едва терпели. Теперь же, спустя два десятилетия, отношение к нам дошло до критической точки. Ненависть была разная: бессознательная, пугавшая и даже унаследованная, но та, что исповедовал Айкман, была иного рода — холодная, почти на уровне интеллекта, содержавшая в себе намного меньше тех типичных черт, что присущи человеческой ненависти.

Бог одарил человека интеллектом, как однажды выразился один из моих учителей, а грехопадение — предрассудками. И не было в нем силы опаснее этих двух начал, встретившихся вместе.

Рэндон первым нарушил хрупкое молчание.

— Я, кажется, припоминаю, мистер Айкман, — произнес он, подбирая слова, — что одним из основополагающих постулатов Догматов Патри было искоренение религиозной дискриминации как в самом Патри, так и во всех колонизированных мирах будущего. Не думаю, что эти постулаты аннулированы.

Прозвучало достаточно вызывающе, но без эмоций, скрывавшихся за ними. Окажись здесь отец Рэндона, я это знал, он мгновенно рассвирепел бы при таком открытом проявлении дискриминации, но мировоззрение сына воспитывалось на иных ценностях. Для него я — не человеческое существо, а скорее инструмент, всего-навсего полезное орудие. И тем не менее, в данном случае он воспользовался всё-таки моей человеческой сущностью, чтобы записать на свой счет несколько победных очков в той психологической игре, в которую он вовлек Айкмана.