His name is Anny (Его зовут Энни) - Анна Тихая

и нежные. Мне очень хотелось попробовать, даже если это секундный порыв. Я уже ощущал жар на своих губах, словно уже прикоснулся.

Видимо, Анна заметила, как потемнели мои темно-карие глаза, куда направлен мой затуманенный взгляд, и застыла в ожидании. Она словно просила, чтобы я это сделал.

Приблизившись, я хотел поцеловать ее в губы, но… быстро передумал и чмокнул в лобик, убрав челку рукой. Анна стояла зардевшаяся и немного разочарованной. И в то же время она была приятно удивлена тем, что я не совсем оправдал ее ожидания.

-Это ведь достаточно невинно для тебя? — спросил я, тихо выдыхая все волнение.

-Да. Это было неожиданно, но очень мило и невинно, — она отвернулась, не в силах скрыть улыбку, и поправляла свою челку. А вот сейчас я очень хотел сделать задуманное, но удержал себя от необдуманных поступков. Я ведь не хочу ничего портить.

Небо было прекрасно голубое, совсем чистое, без облаков. Слишком идеальные — слишком скучные. Но они такая редкость…

Она встала на бортик и пошла навстречу ветру. Ее шикарные густые волосы колыхались. Я шел рядом, прикрывая глаза, наслаждаясь легким порывом ветра и свежим морским воздухом вперемешку с запахом ее шампуня. А потом услышал ее тихое пение. Слова выходили сами собой в предложения и растягивались, гибко поддаваясь мелодичному звучанию ее голоса. Анна пела не так громко, потому что мелодия звучала из ее загадочной и глубокой души. Мне даже показалось, что она печальна.

-Давай поедим, — предложила она, спрыгнув передо мной. Я остановился и кивнул. Мы направились в ближайшее кафе.

Мы были одногодками, однако иногда она становилась моложе на несколько лет или старше прямо во время разговора. Если тема уходила из-под контроля, она ее меняла собственными силами. Я не противоречил ей, думал, что лучше не знать ее тайну, раз она сама не говорит. Правильнее не лезть к человеку, если он сам не хочет и делает все, чтобы сохранить в себе секреты. Анна хороший человек, верный, преданный. Я готов ей доверять, даже если она все-таки раскроет мне свою тайну.

Заняв свободный столик у окна, мы в унисон заказали клубничные чизкейки. Наши подозрительные взгляды спорили между собой на мысленном уровне. Кто-то должен был взять чизкейк шоколадного вкуса ради приличия и уважения другого оппонента, но я был слишком эгоцентричен, а она упряма, поэтому мы смирились с нынешней ситуацией.

— Любишь клубничное?

— Да, — уверенно кивнул я, ничего не стесняясь. — Надеюсь, ты не стереотипна?

-Я живу ими. Иначе… не важно, — она задумалась о чем-то своем и посчитала это невоспитанным. На самом деле она хотела раскрыться, но поняла, что это не место для тайных переговоров. Она медленно осмотрелась по сторонам своими выразительными глазами и спокойно вздохнула.

Ее поза стала расслабленной и не менее привлекательной. Я не видел ее ног, но смог представить, как они накидываются друг на друга. Одна рука согнулась и уперлась локтем в столик, другая обхватила ее и легла горизонтально. Тонкие пальцы прижались к щеке, и всю голову придерживала ладонь. Анна поддалась вперед, с интересом изучая меня. Прямо как я только что пялился на нее. Если ее жесты начнут копировать мои — значит я определенно ей нравлюсь.

-А что ты любишь еще?

Изящно и неожиданно. Словно меня заколдовали и только сейчас позволили действовать по своей воле. Мои мысли были заняты Анной, и я почти сказал ей об этом, как мой разум исправно заработал, заполняя пустоту.

-Дождь.

-Нет, это я уже знаю. Я имею в виду что-то сокровенное, спрятанное внутри тебя, — ее указательный палец с нежно-молочным лаком, немного облупленным, дотронулся до моей груди. На мгновение я перестал дышать. Со всех сторон слышались разговоры, которые я не мог понять не прислушавшись. И ее пронзительный взгляд не оставлял меня в покое. Я был на крючке и не мог даже соврать.

-Что же ты на самом деле любишь? — повторила она после молчания.

-Себя.

Анна убрала свою руку и расстроилась:

-И в то же время ты ненавидишь себя за это…

Впервые мне не было противно, когда кто-то меня жалел. А может, это она себя жалеет?

-А что любишь ты? Только не говори, что ничего.

Анна медленно покачала головой.

-Много что люблю. Или правильнее сказать — люблю сами ощущения? Если ничего не чувствовать, то и смысл жизни отмирает. Так я думаю.

Мы еще поговорили о всякой ерунде и личных мнениях, поели чизкейки, что нам принесли. Шутили об аристократах, которые странно держат чашку чая. Заодно и повеселились, притворяясь маленькими и пихая каждому в рот по кусочку сладкого чизкейка. Все лицо было измазано; оттирали друг друга салфетками. Уходя из кафе, мы еще долго смеялись над своим поведением, на которое обращали внимание посетители. Было жутко стыдно и весело.

-Нет, ну ты видел его лицо?! — Задорно воскликнула Анна сквозь смех. — Да его же просто выворачивало!

-Я даже испугался, что нас выгонят сразу после жалобы кого-нибудь! — я сделал вид, будто испустил дух, хихикая и не успокаиваясь.

-Не могу, сейчас умру от смеха!

Мы еле как успокоились, подходя к дому Анны. Она открыла подъезд своим ключом и на прощание обернулась ко мне:

-Было очень весело, Энни. Я бы хотела увидеться с тобой завтра, но буду сильно занята в последующие четыре дня.

-Вот как… Ну тогда мне тоже стоит заняться своей будущей книгой, — я вздохнул, но пытался не унывать.

Анна очень красиво мне улыбнулась, так искренне и от всей души, что мне хотелось ее обнять. Или лучше поцеловать на прощание.

— Как напишешь, покажи обязательно. Мне безумно нравятся твои книги.

Ее слова и улыбка заставили мое сердце забиться быстрее. У меня горело лицо; я стоял как идиот и не понимал, какая Анна удивительная и неповторимая, что мне ее будет не хватать. Но я так и не решился что-то сделать. Мы попрощались, и дверь закрылась. А потом я жалел о своей нерешительности.

Голова ничего не соображала. Придя в свой отель, я упал в не заправленную еще утром постель и долго не мог уснуть. Ноги ныли после прогулки. Лезли мысли. Думал об Анне и о том, что собираюсь написать, но всегда возвращался к своим воспоминаниям. За последние два дня столько всего произошло, что тяжело все принять сразу. Однако теплота, растущая где-то внутри, приятно грела душу. Глубоко ночью от усталости я провалился в сон.