Утраченный покой - Любовь Михайловна Пушкарева

Лиан, получив от меня силу, тут же пришел в себя.

– Инкубы плохие! – заговорил он вслух, упорядочивая скачущие мысли. – Они ничего не дают, а заставляют генерировать. Они иссушают! – обвинительно закончил он.

Я во все глаза смотрела на моего всегда спокойного и ласкового Лиана… Красивая бабочка вдруг обернулась драконом, извергающим негодование.

– Он плохой! – и Лиан ткнул пальцем мне за спину на Шона, но я не обернулась, не в силах отвести взгляд. Рассерженный флерс… Я вижу рассерженного флерса. Теперь только осталось увидеть доброго вампира…

Видя, что я не реагирую должным образом на его слова, Лиан сменил тактику, принявшись упрашивать и объяснять:

– Они опасны, их не зря «ограничили». Их никто не любит! Они убивают своих хозяев, если те недостаточно жестки с ними.

Последняя фраза меня отрезвила, я открыла рот, чтобы как следует прочистить ему мозги, и услышала тихий вой. Готовая защищаться, я в испуге обернулась на Шона…

Что происходит?

Инкуб стоял на коленях, скрючившись, как от сильной боли, вцепившись себе в лицо; будь его ногти чуть подлиннее, он бы уже расцарапал себя до крови. Шон тихо, отчаянно выл. Симпатичная мордашка превратилась в ужасную маску горя и отчаяния.

Безотчетно ища объяснение происходящего, я взглянула на Лиана, но тот смотрел на инкуба без малейшего сочувствия. Флерсу было неприятно, что рядом кто-то мучится, и не более.

– Лиан, иди к себе, – приказала я вслух, закрыв нашу связь. Он дернулся было возразить, но понял, что в этой ситуации надо подчиниться, и ушел, бросив встревоженный взгляд, обернувшись у двери.

– Что происходит? – в который раз спросила я пустоту, глядя на Шона. Это Я с ним такое сделала? Но как я смогла?

– Шон, – позвала я. Никакой реакции, лишь полный боли и отчаяния тихий вой.

– Шон, я прощаю тебя, – и я легко коснулась его головы. – Я прощаю тебе нападение на Лиана.

Он замолчал и, не веря, глянул на меня сквозь пальцы.

– Я прощаю тебе нападение на Лиана, – четко повторила я.

Он прерывисто вдохнул и медленно убрал пальцы от красного лица. Мелькнула мысль «Значит, все же я его так скрутила…»

– Встань и сядь на диван, – попросила я. – Что за Тьма творится? – спросила я саму себя.

Я замерла, осознавая произнесенное ругательство. Тьма… Вчера мою квартиру залило бесхозной тьмой, может, я не всё убрала, и она теперь что-то провоцирует? Пока Шон медленно вставал, я успела добежать до кухни и еще раз осмотреть место боя с близнецами. Нет… Семя мака всё впитало в себя… На всякий случай я, схватив веник и совок, быстро смела всё, и пробежав пол квартиры, спустила мак в унитаз. Теперь уж точно всё. Моя территория убрана.

Вернулась в гостиную к Шону, он сидел, уставившись пустым взглядом перед собой, до боли напоминая Пижму, моего больного флерса. У меня руки опустились, и я без сил осела в ближайшее кресло.

– Шон, что происходит? – жалобно спросила я. – Почему ты себя так ведешь?

– Я ваш раб, – надтреснутым голосом начал он. – Я покусился на ваш источник, на вашу ценность…

– Но ведь я сказала, что простила тебя! – перебила я. – Я бы не стала тебя бить, – предприняла я попытку оправдаться за пощечину. – Но ты должен понимать, что будь на месте Лиана обычный флерс, ты бы причинил ему серьезный вред.

Инкуб молча кивнул, подтверждая, что виноват и всё понял.

– Шон, ну ведь еще полчаса назад все было просто отлично. Что произошло? Что всё так изменило? Чего ты набросился на Лиана?

Ответ на последний вопрос я знала и спросила скорее в попытке воспитательной работы.

– Ответь мне, что произошло, – попросила я, подходя к нему и садясь рядом, но еще не рискуя касаться его.

Шон не выдержал, скрутившись и закрыв руками лицо, он зашептал:

– Я так ошибся… Так ошибся! Не повезло… Откуда я мог знать? Я думал, вы розовая. Я вам помогу, и мы вместе преотлично заживем. Я буду приводить людей, кормить вас… Взамен не буду знать голода и буду под защитой. Я ведь умею кормить. Я дочку выкормил! И Элэйни… всегда, по первому же слову… Я же не знал, что вы универсал. Что этот с крыльями может вот так! Сладко-белым! Что он для вас всё! А мне места нет. Что я буду рабом-нахлебником-содержанцем… Крылатик стал задираться, и я подумал, что как раз время сразу показать, кто здесь главный, я же не знал… Поверьте, – вдруг с жаром произнес он. – Не знал! Знал бы – никогда не полез! Поклонился бы ему как старшему и подчинился.

Я кивнула, мол, верю, и Шон продолжил:

– Мы хорошо жили с Элэйни, и долго… Но она хотела ребенка, а как я ни старался, скольких бы людей за раз ни «выжимал» для нее, ничего не получалось, – инкуб покачал головой, будто до сих пор винил себя за это. – Но появился Ковейн, зеленый условно белый , и предложил свою помощь в обмен на статус мужа. Она согласилась. Всё получилось легко и с первого раза… Мы инициировали ребенка. А потом я кормил Элэйни, а Ковейн давал лишь крохи для будущего малыша. Но этого хватило. Он отравил ее и захватил! – Шон старался скрыть горечь и боль за маской спокойствия, но голос его выдавал.

– Родилась дочка, которую раньше так желала Элэйни, но к тому моменту ей уже было все равно! Никто не был нужен, кроме Ковейна. А он меня не любил, знал, что я инкуб, и ненавидел за это. Все зеленые нас боятся и ненавидят, – с безотчетным удовлетворением произнес он, – И вот в какой-то день я стал пятном на репутации, позорной тайной, а дочка – полукровкой. Хорошо хоть Элэйни успела заставить его признать дочь, Венди это очень помогло.

Я согласно кивнула, обдумывая всю эту грустную историю.

– А что такого дал ей Ковейн?! – вдруг с жаром спросил Шон, заглядывая мне в лицо, будто я знала ответ. – Она думала, что станет с ним универсалом, но за двадцать или уже больше лет ничего не произошло. Так и осталась розовой. Он ее просто пьянил, как я людей. И хотя я по-прежнему таскал их ей, кормил ее,