Жил-был Пышта - Эсфирь Цюрупа

— Вот именно — виноватый, — сказала Майка. — Шёл бы улицей.

— А улицей дальше! — всё громче спорил Пышта. — Пышто я опаздывал!

— Выходил бы пораньше из дома!

— А я не мог! Пышто у меня арифметика куда-то делась!

— Ах, делась? С вечера надо ранец собирать!

— А я мог, да? Мог, да? — Сердитый Пышта, как Петрушка из-за ширмы, выскакивал из-за спинки скамьи. — Не мог! Пышто я смотрел телевизор, а потом ты меня спать загнала!

— А вот зря дед разрешает тебе смотреть телевизор!

Спор разрастался, как буря. Волны вздымались всё выше. Казалось, они раскачивают автобус. Фёдор резко засигналил и затормозил. Картонные трубки посыпались Жене на голову.

Оказывается, через шоссе идёт стадо. Фёдор сигналит, а коровы не боятся. Теснясь, притираясь к голубым бокам автобуса пятнистыми боками, они идут совсем рядом с Пыштой, и в окно входят запахи нагретой шерсти и молока. Коров Пышта побаивается, но потрогать бы шерстяной лобик и бугорки-рожки у того рыжего бычка!..

— Пышта! Сиди на месте! Вывалишься!..

Пастух щёлкает бичом. Коровы бегут рысцой, неловко вскидывая ноги, перескакивают кювет. А рыжий бычок остановился, глядит вслед автобусу большими ласковыми глазами. И вдруг, вытянув голову, посылает Пыште хриплое «М-м-му-у!». Прощается. Хорошо бы помычать ему в ответ, но они уехали дальше. Они торопятся. Им надо ехать без задержек, догонять свою бригаду.

Мимо окон — посёлки, поля… Проносятся деревья — красные, рыжие, словно охваченные пламенем. Осень. От столба к столбу бегут провода, провисают, взбираются вверх, перебегают через перекладину на столбе и опять — вниз. На проводах качаются птицы, они, как пловцы, кидаются с проводов в воздух, будто в задачнике на картинке: три улетели, две остались, сколько всего?

Низко над шоссе проходит вертолёт — толстобрюхая красная стрекоза, а крылья над головой как мельница. Когда его грохот смолкает, Пышта слышит голос Майки:

— Приедем в Прудковский комитет комсомола, скажем: «Посылайте на самый трудный, самый отсталый участок!»

Женя отвечает:

— А на отсталом участке все будут в восторге! Закричат: «Ура! Здравствуйте!» Скажут: «Мы больше не будем плохими, будем хорошими!» И нашу бригаду встретят с оркестром в сто медных труб с барабаном.

Такая встреча Пыште нравится, а Майке нет. Майка сердится.

— Нам не нужны трубы и барабаны. Нам нужно быть нужными! — говорит Майка.

Пышта смотрит в окно. Он играет со словами, которые сказала Майка. Он крутит их так и этак. «Нужно быть нужными, — бормочет он. — Не нужно быть ненужными». Ну конечно, это плохо, если им скажут: «Вы нам ненужные!» И как весело получается: «Вы нам нужные».

«Так и будет, — думает Пышта. — Не могут быть ненужными люди, у которых такой прекрасный голубой автобус, и пишущая машинка, и киноаппарат, и такая большая банка с красной краской».

Глава 2. Куда глаза глядят

Пышта первым увидал вывеску: ЧАЙНАЯ. Майка взяла кошелёк, Женя — киноаппарат, и все выскочили из автобуса.

«Чайная» только называется «чайной». На самом деле там можно съесть борщ и даже сосиски с капустой, их Пышта любит. А уж после сосисок стали пить чай. Женин киноаппарат всё заснял на плёнку: и совхозных рабочих, которые тут обедали, и как чай разливали из пузатых чайников.

Пышта придвинул к себе самую большую кружку, и вдруг оказалось, что Майка не собирается покупать к чаю ни печенья, ни конфет. Пышта пригрозил:

— Тогда я не буду чай пить!

— Ну и не пей! — ответила Майка. — Это тебя дед уговаривает: «Открой ротик, я тебе положу кусочек!» А я не дед.

Пышта обиделся:

— Тогда покупай мне мороженое!

— Нет, — отрезала Майка. — Денег мало, до стипендии далеко, надо расходовать с толком.

И все сразу с ней согласились. А Пышта не согласился: «Почему сосиски — с толком, а мороженое — без толку? Можешь никому не покупать, мне одному. Когда Владик лекцию репетировал, он рассказал, что даже в голод Ленин велел: первый глоток молока — детям! А кто здесь дети? Я — дети. И во всех троллейбусах в городе висят плакаты: «Ешьте мороженое, ешьте мороженое, оно из натурального молока, оно питательное!»

— Оно питательное, — сердито сказал Пышта.

— Ничего, не отощаешь! — ответила Майка.

И тогда Пышта громко сказал Майке:

— Жадина-говядина!

Из-за столов смотрят на него все обедающие, и буфетчица из-за буфетной стойки смотрит тоже. А он отваливается на спинку стула и болтает ногами — нарочно, чтоб отомстить Майке.

— Я не жадина, — тихо отвечает Майка. Из её глаз на Пышту глядит горючая обида. — Деньги не мои, а общие. Все на них должны обедать много дней и ещё покупать бензин для машины.

Женя отмахнулся от Пышты:

— У несмышлёныша язык сболтнёт раньше, чем голова сварит.

Владик сказал строго:

— Маечка ответственная за финансовые дела бригады.

— Всё равно жадина! Жадина говядина! — ответил Пышта.

И тогда Фёдор взглянул на Пышту и сказал только одно слово:

— Уходи.

— Ну и подумаешь. — Пышта слез со стула. — И без вас куплю!

И, топая ногами, чтоб всем назло, Пышта идёт к буфету. У него в кармане монета. Накануне отъезда Майка дала на мороженое.

Он кладёт монету на стойку:

— Дайте мне овсяных печеньев и мороженого на все деньги!

Но буфетчица, наверно, глухая. Ведь бывают глухие буфетчицы. Белой салфеткой она смахивает со стойки крошки.

— Без сдачи! — кричит Пышта.

— Не ори, тут глухих нет! — Буфетчица обтирает стаканы.

«Наверно, она меня воспитывает, чтоб я не забывал говорить «пожалуйста», — догадался хитрый Пышта и прибавил:

— Пожалуйста!

И буфетчица сразу же ответила:

— Мороженого нет, печенья нет.

— Как — нет? Вот печенье! В вазе!

— Это продаётся на трудовые, заработанные.

— А вот они!

— Ты их заработал? Или сестра дала? Которая жадина-говядина?

Пышта стал красный, как редиска. В самом деле: если Майка жадина, как же она дала ему монету? Пышта выкручивается:

— А она их тоже не заработала. Ей просто так дали, стипендию!

— За «так» одни тумаки дают, и то редко, — отвечает буфетчица. — А стипендию за старательное учение дают. И будь я твоей сестрой, я тебе тумаков надавала бы. И не за «так», а за дело. Ступай отсюда!

И Пышта побрёл к двери. Теперь он не топает, идёт тихо, ждёт — не позовёт ли Майка.

Но Майка глядит в свою кружку. Все глядят в свои кружки. И только глаз киноаппарата смотрит на Пышту. Пышта переступает порог, и дверь сама закрывается за ним.

«Ну и ладно. Вот уйду куда глаза глядят. Потеряюсь насовсем. Вам же хуже. Ищите тогда!»

Белая пыльная улица идёт от крыльца. По один её бок — дома с палисадниками, по другой — скошенное поле. Чтобы потеряться, надо идти через поле к лесу. Пока пойдёшь теряться, автобус уйдёт!

Пышта топчется на крыльце. Чтоб выглядеть запятым человеком, он обчищает свои чистые башмаки о железную скобу.

Почтальон подъезжает на велосипеде с моторчиком, идёт обедать. На крыльце глядит, как мальчик обчищает башмаки. Распахивает дверь:

— Ладно, сынок, чистые уже, заходи!

Но мальчик шагает со ступенек в пыль и отвечает странные слова:

— Я не захожу, пышто я ухожу, — и уходит.

«Первый раз встречаю человека, который обчищает обувь, выходя из чистого дома на пыльную улицу», — удивляется почтальон.

А Пышта бредёт по улице. Его обгоняют две девочки с бантами в косах. Проезжает старик в телеге. Тётка загоняет во двор телка. Воскресный день, народу немало, но хоть бы кто поинтересовался, куда Пышта путь держит. Даже белая собачонка у калитки отворачивается, хотя он ей по-доброму почмокал. А кусты акации сквозь заборы недружелюбно наставили на него рогатые стручки.

Настроение у Пышты делается всё хуже. Как вдруг он видит вывеску: КЛУБ. И у крыльца кто-то играет на гармони, кто-то щёлкает орешки. А две девочки с бантами уже стоят у кассы. А на афише — кубинец с автоматом и с бородой, как у Фёдора. И написано: «Цена билета 10 копеек».

Зачем идти куда глаза глядят? Можно отлично затеряться в кино, там же свет тушат! И ещё десять копеек сдачи дадут на мороженое!

И Пышта суёт в окошечко монету.

— Тебе два, что ли? — спрашивает кассирша.

«А может, тут детей без взрослых не пускают? Скажу — два, пусть думает, что я с кем-нибудь взрослым».

Он вздыхает и говорит:

— Два!

Теперь не видать мороженого как своих ушей.

В зале он усаживается на два стула и растопыривает ноги. Неудобно, зато уж никто не займёт его собственное второе место. Свет гаснет, начинается музыка. И Пышта забывает о всех неприятностях.

Молодые кубинцы сражаются за свою республику. Горстка храбрецов атакует крепость кровожадного властителя Батисты. Фидель поднимает автомат над головой и, глядя прямо в глаза Пыште, произносит клятву: «Победа или смерть!»