Жил-был Пышта - Эсфирь Цюрупа

— Ну вот, теперь ты член нашей бригады.

А Женя прибавил:

— И имей в виду: если будешь нарушать дисциплину, высадим, и шагай себе по дороге!

«Как же, высадят, — думает Пышта. — Нет такого закона в нашей стране, чтоб ребёнка высаживать. Скорей бы поехать! А то как бы не раздумали!..»

Поехали! Поехали! Поехали! Ух ты-ы! Автобус мчится со скоростью 60 километров в час. А на задней поперечной мягкой скамейке лежит Пышта. Кому ещё из учеников второго класса приходится так спать? Никому. И, перед тем как уснуть, Пышта думает: «Автобус бежит. Значит, пол бежит. И скамейки бегут. А я лежу поперёк шоссе и всё равно бегу. Мчусь вперёд левым боком, правым боком — как захочу. И могу мчаться даже вверх ногами». И тут он задирает ноги вверх. Но из шофёрского зеркальца на него глядит внимательный карий глаз и краешек бороды. Ладно, можно и не болтать в воздухе ногами. Жизнь и без того замечательная…

…Ведь вот счастье — каждый день обедать в новом месте: или в сельской чайной у шоссе, или варить суп из концентрата в лесу над костром.

И Пышта сам вынимает концентрат из ящика, сдирает бумажку, бросает крепкий кирпичик в кипящую воду. Кирпичик разбухает, и вот тебе пожалуйста — уже не вода, а суп гороховый с салом булькает и швыряется тяжёлыми пузырями.

День и ночь едет Пышта в голубом автобусе-агитмашине, на котором написано: «НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО!»

— Кто не проходи? Мимо кого-чего не проходи? — сперва удивился Пышта.

— Мы — не проходи. Все комсомольцы и пионеры — не проходи. Если встретил безобразия и непорядки — мимо не проходи!

— Значит, мы все НЕПРОХОДИ́МИМЫ! — сказал Пышта.

И стали они Непроходимимами.

— А что такое агитмашина, ты понимаешь? — спросил Фёдор.

— Конечно, понимаю, — ответил Пышта. — Есть машина «Волга», есть «Победа», есть «Москвич», есть «МАЗ», есть «Агит». Разные марки.

Все засмеялись.

— Да нет, дурачок, — сказала Майка. — Просто это машина, в которой едем мы, комсомольская бригада агитаторов. Мы не только помогаем в уборке, мы ещё и агитаторы. Понятно?

— Что едем — понятно, а про агитаторов непонятно, — сказал Пышта. Нарочно сказал, ведь он агитаторов сто раз видел.

Владик поглядел на Пышту строго.

— Агитатор, — объяснил он, — это человек, который агитирует.

— Агитирует — тоже непонятно, — сказал Пышта упрямо, хоть был уверен, что всё отлично понимает.

Все стали объяснять вместе. И вдруг оказалось — слово нерусское. Переведёшь — получается «волнователь».

— Значит, мы волнователи? — удивился Пышта. — А дед говорит: «Не волнуй маму, не волнуй никого».

Стали меж собой спорить: как лучше, понятней объяснить Пыште. Бились-бились, тут Майка и сообразила:

— Пышта, расскажи, как твоя звёздочка завоевала первое место!

А дело было так. Он с дедом собирал землянику и в лесу споткнулся о ржавый рельс. Дед сказал: «Когда-то здесь вагонетки известняк возили. Уж давно нет того карьера, где известняк добывали». Значит, металлолом? Конечно, металлолом! Ура!

Вся октябрятская звёздочка прибежала на это место. Но старые рельсы разве оторвёшь от земли? Они прошиты корнями деревьев, держатся друг за дружку ржавыми болтами.

Звёздочка пошла в соседний гараж. Но начальник гаража сказал звёздочке: «Нет!» — и стал глядеть в бумаги.

И тогда Пышта произнёс свою первую в жизни речь, в точности все слова, которые говорил в школе вожатый Виктор:

«Если вы, ребята, не поймёте, какое перед вами важное государственное дело, значит, вы плохие граждане своей Родины!»

Начальник гаража удивился, что его называют «ребята». Он перестал смотреть в бумаги и стал смотреть на Пышту. А Пышта, не переводя дыхания, продолжал:

«У вас под ногами валяется гайка или вилка, поломанная, без ручки (вилку он сам придумал), а вы считаете — мелочь? Нет! Пышто из вилок и гаек сварят новую сталь. А из стали много всего понаделают! И у каждого человека будет велосипед «Орлёнок»!»

В кабинете у начальника стало тихо. И теперь Пышта почувствовал, что ребята далеко у двери, а он тут перед столом один.

«Погоди, куда ты пятишься, друг Пыхтелкин? — сказал начальник гаража. — Что, говоришь, там у вас? Рельсы? Ладно. Пошли!»

А когда через час вожатый Виктор и семиклассники сгружали возле школы с грузовика рельсы, начальник гаража объяснял:

«Это ваш Пыхтелкин меня сагитировал! Убедительно у него получается: «пышто-пышто-пышто…» Такую речь произнёс, прямо сердце мне разволновал!..»

— О-ой! — радостно закричал Пышта (не тогда закричал «ой», когда рельсы сгружали, а сейчас закричал «ой», в автобусе). — Ой, я понял, что такое агитатор и агитировать!

Вот какие важные вещи узнал Пышта.

А Женя показал ему много интересных штук, которые ехали с ними в автобусе: банки с красками, клей, картон, кисти, — чтобы выпускать стенные газеты, и «молнии», насмешливые «колючки», и «листки славы». И киноаппарат показал Женя, которым он будет снимать, и киноаппарат, которым будет показывать кино.

— Может быть, — сказал Женя, — я тебя сделал помощником киномеханика. В прошлые поездки у меня был помощник.

Ах, вот как! Оказывается, Непроходимимы уже ездили во всякие интересные поездки! И всё без Пышты! Прошлым летом они строили овощехранилище и даже птицеферму. Они убирали овощи, а Фёдор — он механизатор — даже тракторы ремонтировал. А сейчас дальние Прудковский и Заозёрный районы отстали, не выполнили плана. Скоро уже морозы, а картошка и овощи там ещё сидят в поле.

И студенты поехали на подмогу, на уборку. Много поехало народу, несколько грузовиков. И голубой автобус. В нём настоящий клуб на колёсах, чтобы вечерами, после работы, показывать кино, выступать с песнями и с научными лекциями.

Но только выехали из города — в голубом автобусе заглох мотор. И — ни с места! Пришлось Фёдору двое суток его ремонтировать. И вот теперь догоняют бригаду.

— Я надеюсь, — Владик серьёзно смотрит на Пышту сквозь роговые очки, — надеюсь, что ты в этом вопросе уже разбираешься, знаешь, что наша страна живёт по плану?

— Знаю, — отвечает Пышта.

— Владик решил сделать докладик, — шепнул Женя Майке.

Но Майка прижала палец к губам: «Тише!»

— План составляется, — сказал Владик и заглянул в какие-то записи, — для каждой республики, для каждой области, для каждого района, для каждого города, для каждого колхоза…

Пышта перепугался, что у этой фразы конца не будет до самого вечера.

Но Владик произнёс:

— Ну и так далее.

Потом набрал дыхания побольше:

— В плане записано, сколько нужно добыть угля или вырастить хлеба, или выплавить металла, или выткать ткани, или построить… — пальцем он нарисовал в воздухе двоеточие, — построить домов, электростанций, школ, библиотек…

— Мухи дохнут, — шепнул Женя Майке.

Пышта взглянул на окна: конечно, уже осень, осенью мухи дохнут от холода.

— Ну и так далее. Повтори, что я сказал, — сказал Владик.

— Ну и так далее, — повторил Пышта.

Вмешался Женя:

— Ребёнку нужно рассказывать весело! — Он повернул Пышту к себе. — Представь, Пышта, что ты живёшь не в нашей счастливой и плановой Советской стране, а в стране Неразберихе. Там фабрики и заводы работают без общего народно-государственного плана и выпускают всё, что им заблагорассудится. Например, вдруг стали производить только валенки и никаких штанов и шапок. Не хочешь ли ты, Пышта, носить на голове валенок? А вместо штанов… Братцы, что бы ему рекомендовать вместо штанов, а?

— Я категорически возражаю! — завопил Владик. — Разве может ребёнок из такого рассказа понять всю важность государственных народнохозяйственных планов?

— Ребёнок, можешь? — спросил Женя.

— Могу! — ответил Пышта. — Потому что я не хочу носить на голове валенок! Пусть все заводы и фабрики делают по плану всё, что всем ребятам и всем людям нужно.

— Ну, вот видишь! — сказал Владику Женя. — А ты, Владик, — догматик.

Пышта перевернул незнакомое слово на знакомый лад: Владик-докладик. И всем это понравилось. Кроме Владика.

Вот так они мирно ехали целый час или два, как вдруг Пышта возьми да скажи:

— Давайте не поедем в Прудковский район! Они сами виноватые, что план не выполнили. Давайте лучше поедем туда, где собрали много яблок или ещё чего-нибудь вкусного!

Такое хорошее предложение! Не думал Пышта, что Майка рассердится:

— Не суди, о чём не понимаешь. Лето было дождливое, уборочные машины вязли! А ты винишь!..

Но Пышта терпеть не мог, когда Майка его учила.

— А ты, а ты… — бросился он в спор, — ты тоже меня всегда винишь! Когда я шёл через проходной двор, у меня галоша в луже застряла. Я её вытаскивал, а фуражка слетела. А тётя Катя в раздевалке сказала: «Отмойся, тогда являйся!» А пока я отмылся, урок начался, и Аглая Васильевна меня в класс не пустила. А ты меня ругала! А я был невиноватый!