Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество - Сергий (Четвериков)

Так прожил Петр дома до двенадцати лет. В это время умер его старший брат священник, и матери хотелось по тогдашнему обычаю сохранить место священника при соборе за своим младшим сыном Петром. Ее желанию сочувствовали и полтавские жители. Заручившись письмами крестного отца Петра полковника Кочубея и других почетнейших граждан, мать вместе с сыном и его дядею, а своим братом, отправилась в Киев, к тогдашнему киевскому архиепископу Рафаилу Заборовскому, в ведении которого находилась в то время Полтава. Отправляясь в Киев, Петр, как тогда было принято, выучил некоторое стихотворение, которое должен был произнести перед архиепископом. Напрасно мать и дядя упрашивали Петра сказать им это стихотворение: он по своей застенчивости не решался на это. Когда же они приехали в Киев и явились к архиепископу, мальчик к удивлению родных без малейшей робости отчетливо и громко произнес стихи. Петр так понравился архиепископу, что он охотно исполнил просьбу матери и сказал Петру: "быть тебе наследником". Тотчас же была приготовлена соответствующая грамота и было приказано принять мальчика в "Киевския братския училища". Обрадованная мать возвратилась с сыном в Полтаву, снарядила его в дорогу, и когда наступило время учебных занятий снова отвезла его в Киев. Это было в 1735 году. Тогдашний Киев мало был похож на нынешний. Он ограничивался пределами старого Киева. Дома были низенькие, улицы немощенные. Между Лаврою и Подолом построек не было. Здесь тянулся сплошной лес. Знаменитая лаврская колокольня только что строилась. Церкви святого апостола Андрея Первозванного еще не было. Незадолго перед тем страшный пожар опустошил Киев. Большая часть лаврских зданий погибла в огне, и вместе с ними старинная весьма ценная библиотека, заключавшая в себе рукописи времен Ярослава Мудрого. От этого пожара пострадал и братский Богоявленский монастырь с его академией.

Опустошенные пожаром местности обстраивались медленно. Только в 1733 году архиепископ Рафаил украсил братский монастырь новым зданием — общежитием для беднейших учеников Академии и над каменным мазепинским корпусом выстроил второй этаж с огромною колоннадою тосканского ордена. В этом этаже была устроена академическая благовещенская церковь. Современниками старца Паисия частью по обучению в академии, частью по проживанию в Киеве были знаменитые впоследствии: Георгий Канисский, архиепископ Могилевский, Г.С. Сковорода, странствующий украинский философ, Симон Тодорокий, архиепископ Псковский, языковед и законоучитель императрицы Екатерины второй, Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и др. Застал Паисий в Киеве и будущего епископа белгородского Иосафа Горленко, в то время иеромонаха софийского митрополичьего дома и Павла Конюскевича, впоследствии митрополита Тобольского, а в то время иеродиакона Киево-Печерской Лавры. Имена этих замечательных церковных деятелей и святых подвижников показывают, насколько и семейные и бытовые и школьные условия того времени благоприятствовали духовному воспитанию тогдашней православной молодежи. Конечно, средоточием духовной жизни Киева, главным источником благочестия и христианского подвижничества были в то время Киево-Печерская Лавра, Михайловский монастырь с мощами великомученицы Варвары и другие обители, сиявшие многими подвижниками высокой жизни. "Киевския братския училища", куда предписано было определить Петра, представляли в то время довольно сложное учебное заведение. Это было соединение низшей, средней и высшей школы, помещавшихся в ограде братского Богоявленского монастыря, под общим именем Киево-Могилянской, Богоявленско-братской Академии. Возникнув в конце 16 века в виде небольшой школы, имевшей целью давать первоначальное образование русским православным мальчикам, это учебное заведение, благодаря ряду щедрых жертвователей и заботливых покровителей постепенно превратилось в просветительное заведение самого высшего разряда. В 1633 году оно было преобразовано митрополитом Петром Могилою в коллегию, а в 1701 году грамотою императора Петра Великого в академию. К началу 18 века академия была организована по образцу высших заграничных школ и стала рассадником высшего образования и питомником наставников славной России. Она выпускала из своих стен церковных деятелей славных не только ученостью и талантами, но и святостью жизни, каковы были, напри-мер: Феодосий Черниговский, Димитрий, митрополит Ростовский, Иннокентий, епископ Иркутский, Иоанн, митрополит Тобольский и др. Созданная трудами, заботами и средствами Киевских митрополитов, щедрых благотворителей и всего, можно сказать, малорусского народа, видевших в ней оплот от натиска иезуитов и униатов, Киевская академия того времени не была учреждением узко сословным. Она широко раскрывала свои двери детям всех классов общества, духовных и светских, богатым и бедным, знатным и простым. Принимала и иноплеменников, но только православных. Еще Анна Гулевичева, завещая в 1615 году свое имение киевскому братскому монастырю, писала в своем завещании, что она передает свое имущество под школу детей, как дворянских, так и мещанских, православного вероисповедания, и с тех пор всесословный характер школы строго сохранялся, подтверждаемый неоднократными постановлениями братчиков, вкладчиков и киевских архипастырей. Как велико было число воспитанников академии можно видеть из следующих цифр: в 1715 году — в ней воспитывалось 1100 воспитанников, в 1742 году — 1234, в 1744 — 1160, из которых 388 принадлежали к духовному званию, а 772 к дворянам и разночинцам. Учебное дело в академии было поставлено следующим образом (архиепископом Рафаилом Заборовским в 1736 году была составлена особая "инструкция" для профессоров и студентов Академии. См. приложение 1-ое в конце книги): в четырех младших классах главное внимание обращалось на изучение языков: латинского, греческого, польского и славянского. Первый класс назывался "аналогия" или "фара". Второй класс назывался "инфима". В этих двух классах обучались чтению и письму на всех вышеупомянутых языках и занимались первоначальным грамматическим разбором. Следующие два класса носили название "грамматики" и "синтаксими". Как показывают сами названия, в этих классах входили в детальное изучение грамматики и синтаксиса. Кроме языков в этих классах проходили — катехизис, арифметику, нотное пение и музыку. Этими четырьмя классами заканчивалась низшая школа и ученики переходили в среднюю. Средних классов было два: "пиитика" и "риторика". Курс обоих классов проходился в течение одного года. Из класса риторики ученики переходили в высшее отделение академии, состоявшее из двух классов — философии и богословия. Курс философии изучался два года, курс богословия четыре года. До перехода в философию учащиеся назывались учениками, по переходе в философию — получали названии студентов. Во главе академии стоял ректор (он же и настоятель братского Богоявленского монастыря). Ректор преподавал "богословие". Ближайшим помощником ректора был префект, преподававший философию. Каждый из остальных классов имел своего преподавателя, преподававшего в нем все предметы. При переходе из класса в класс учеников экзаменовал преподаватель того класса, в который ученики переходили. За поведением учеников следил суперинтендант. Его помощниками были визитаторы, посещавшие квартиры учеников, живших вне братского монастыря, сениоры, старшие в ученических общежитиях и цензоры, следившие за поведением учеников в церкви. В классе ученики занимали места по успехам. Кто учился лучше, сидел впереди. Кто учился хуже, того отсаживали назад. Богатство и знатность не имели в школе значения: все ученики были равны и различались только способностями и прилежанием. Классы были очень многолюдны. Для облегчения преподавателя выбирались наиболее прилежные ученики, которым поручалось наблюдение и надзор за успехами их товарищей и которые обязаны были перед началом урока проверять их познания. Эти старшие ученики назывались аудиторами. Выслушав каждого из порученных им товарищей, они под личной ответственностью отмечали на особом листе его знания и незнание и представляли этот лист учителю. Всякое послабление со стороны аудитора строго наказывалось: виновный лишался аудиторского звания, а иногда подвергался и телесному наказанию. На каждую неделю назначались по порядку 4 дежурных, из которых двое должны были записывать тех, кто плохо стоял в церкви или вел себя неприлично на улице и вообще в чем-либо был неисправным. Другие два должны были пораньше прийти в школу, подмести пол, затопить печку и сидеть у двери, записывая тех, кто поздно приходил в школу. Особенное внимание обращалось на изучение латинского языка. Воспитанники всех младших классов обязаны были говорить между собою непременно по латыни. Нарушавшие это правило подвергались штрафу. Для возбуждения большего интереса к занятиям практиковались разного рода соревнования. В младших классах допускалось состязание в домашних письменных работах. Ученик писал на своей тетради имя того товарища, с которым желал вступить в состязание, или которого считал несправедливо аттестованным выше себя. Если претендент оказывался правым в своем притязании и одерживал победу, он получал требуемое. Если же терпел поражение, то подвергался наказанию по усмотрению соперника. В высших классах, начиная с философии, экзаменов не было. Вместо экзаменов здесь практиковались диспуты. Диспуты были еженедельные, домашние, без посторонней публики. Сам профессор становился иногда в положение дефендента, позволяя каждому из студентов возражать против уроков, прочитанных им в течение недели. Иногда же в присутствии или при участии профессора воспитанники вступали в диспут друг с другом по поводу того или другого вопроса, затронутого профессором.