Шанс дождливого безумия - Глеб Соколов

Мысль показалась приятной, Алексей улыбнулся. Ну вот: так-то лучше! Стоит отвлечься – время ожидания летит быстрее, а неуютное чувство отходит на второй план.

Ты ж мене пидманула // Ты ж мене пидманула... – тихонько начал напевать Алексей.

Стоп! Откуда он взял эту дурацкую, такую не его песенку?.. Конечно, и как забыл: шанс номер два! Глаза Алексея отрешенно уставились в одну точку, – далекое, освещенное красным абажуром окно. Незнакомое и неважное...

Цех чаеразвесочной фабрики даже Алексею, привыкшему к шумному, многолюдному помещению редакции, показался сумасшедшим домом. Машины, расфасовывавшие чай в картонные пачки, выглядели адскими нагромождениями цеплявшихся друг за друга шестеренок, цепных передач, подвижных металлических рычагов, – любая деталь каждую секунду двигалась, клацала, скрежетала, сцеплялась с соседней. Результат – Алексей, корреспондент столичной газеты, не разбирал половины того, что говорил сейчас взявшийся проводить его по территории и цехам фабрики инженер.

Алексей в последние недели готовил большой материал о чае: собирал «фактуру» в Грузии и близ Краснодара, уже посетил несколько чаеразвесочных фабрик в разных городах. Однако дело двигалось медленно – будучи по образованию журналистом-международником, Алексей одновременно трудился над статьей по проблемам арабского мира. Надеялся опубликовать ее в одном из «серьезных» журналов. Об этих планах в редакции газеты не знали. В противном случае, наверняка бы задумались: какой работе он уделяет больше внимания – основной или внештатной?..

После уютного директорского кабинета с просторными кожаными креслами, самоваром и чашками дорогого фарфора фабрика производила особенно неприглядное впечатление. Алексей теперь пожалел, что отказался

от рюмки коньяку, предложенной директором – с виду добродушным, а по настороженному прищуру глаз – обеспокоенным приходом корреспондента мужчиной. После хорошей, большой рюмки пятизвездного армянского легче воспринимались бы и мрачные стены цехов, и что успел вымокнуть до нитки за несколько минут, которые шли с инженером от управления фабрики до производственного здания, – моросящий дождичек не вовремя превратился в ливень. Меньше бы Алексей обращал внимания на першившую в горле мельчайшую чайную пыль. Он даже подумал: «Сюда стоит приходить в респираторе!» Однако никто из работниц, похоже, на это обстоятельство внимания не обращал.

Они прошли цех и оказались у входа в полутемный коридор. Инженер уверенно двинулся вперед, за ним, стараясь не отставать, Алексей. Впереди тускло горела лампочка. Миновали несколько закрытых дверей. Буквой «г» коридор резко свернул направо. Инженер и Алексей попали в просторную, тоже неважно освещенную комнату. Ее стены до потолка были закрыты широкими стеллажами, на них помещалось множество разномастных папок. Посреди комнаты под самодельным абажуром из куска толстого картона – два сдвинутых вместе конторских стола. Вокруг – около десятка колченогих стульев, некоторые даже без спинок. На одном из столов пыхтел, испуская пар, электрический самовар, рядышком – грубые фаянсовые кружки, кульки дешевой карамели.

Вокруг стола расселось четверо бабенок, пятая, самая молоденькая, лет двадцати трех, стояла возле самовара, держа в руках заварочный чайник и пачку турецкого чая. Все бабенки были в синих рабочих халатах...

– Мать вашу!.. – похоже не сдержавшись, позабыв на секунду приличия, матерно выругался инженер. Алексея покоробило.

– Какого... вы здесь расселись? – доставая из кармана пачку папирос, продолжил инженер. Трясущимися руками изрядно пьющего человека, закурил одну. Бросил

спичку на пол, придавил ее давно не чищенным ботинком..

Совершенно не смущенные таким началом, бабенки с любопытством взглянули на инженера, ожидая продолжения. Пока им было не до Алексея.

– Договорились: желаете попить чаю, по одной, по две, но сразу всем из цеха не уходить! Договорились. Так как с вами, лахудрами, по-хорошему, если вы на все договоренности класть хотели?! – почти закричал инженер.

– Виталий Сергеевич, дорогой, чего же нам, бабам, класть? У нас этого не имеется. Вот ты на нас иногда кладешь! – улыбаясь, с расстановочкой произнесла та, что держала в руках чайник

Бабенки прыснули. Инженер досадливо сплюнул на пол.

– А тебе, Татьяна... – произнес он, впрочем, более миролюбиво, не иначе, оценив тщетность попыток совладать с женским войском. Несколько мгновений смотрел только что говорившей бабенке в глаза. – Тебе, считай, больше других доверял... Что же ты меня обманула? Тимошкин, оказывается, день прогулял, а ты ему закрыла, так твою!.. – вновь выругался инженер.

– Ты ж мене пидманула // ты ж мене пидманула, – пропела Татьяна на украинский манер. Сняв крышечку, поставила чайник под струю из краника самовара.

– Вот, пожалуйста, – кивнул на нее инженер, обратившись к Алексею. – Татьяна Загодеева, нормировщица. Больше остальных на условия труда жалуется... С ней и поговорите.

– Чего? В чем дело-то? – на этот раз испуганно произнесла молодая женщина, уставилась на Алексея.

А он уже давно, с момента, когда вошел сюда, разглядывал ее: невысокая, с полной грудью, бедра – не широкие, но женственные, плавно очерченные тканью рабочего халата. Татьяна Загодеева была красива той вульгарной, броской красотой бабешек из рабочей среды, которая с годами быстро проходит, уступая место сварливому выражению лица и жирному, отвисшему подбородку...

Что-то в окружающей обстановке изменилось, мысли Алексея торопливо вернулись из дней недавних к настоящему. Нет, ничего страшного – просто окно, освещенное красным абажуром, погасло. Да за поворотом раздалось очень знакомое, сейчас ласкавшее слух, урчание дизельного мотора. Значит, подойти поближе к проезжей части, чтобы фары автобуса неминуемо выхватили его из темноты. Но тогда придется расстаться с грибком остановки и оказаться под проливным дождем. Однако тут выбирать не приходится! Алексей шагнул вперед.

– Ужинать будешь? – спросила Вера и отвела руки мужа от своих плеч.

– Не хочу. Желательно... – он заговорщицки подмигнул ей.

– Желательно чего?.. – действительно не поняла она.

– Ну этого... – Алексей вновь подмигнул, шагнул к жене ближе (теперь смысл до нее дошел). Он хотел произнести слово поточнее.

Предугадав намерение мужа, испугавшись, Вера не дала ему сказать:

– Нет, нет, я не в силах больше... Я не в силах слышать от тебя эти ужасные жаргонные словечки!

Она отошла от него к висевшему на стене прихожей зеркалу.

Алексей зло скривил губы, однако сдержался, промолчал. С детства ему были свойственны неожиданные для окружающих, да и для себя, резкие вспышки ярости, возникавшей мгновенно. Поводом мог служить любой пустяк. Он бил приятелей в песочнице – те неумело играли в предложенную им игру. Однажды с силой запустил хрустальной вазочкой в приходившую на дом учительницу музыки, – ей не понравилось, как он приготовил урок... Сейчас боязнь скандала заставила обуздать себя. Ведь иначе они наверняка лягут спать в разных комнатах.

– Отскакиваешь, словно тебе чужой! – тихо произнес он.

Впрочем, с нее достаточно выражения его лица – хищный, недобрый прищур глаз, выдвинувшаяся вперед, без того массивная, нижняя челюсть, искаженная раздражением линия тонких губ. В глазах Веры мгновенно заблестели слезы.

Словно удовлетворившись результатом, Алексей вздохнул, сел на стоявший в прихожей стульчик. Снял туфли. Уставился в красный половичок.

Красный абажур в том окне... Ужинать он сейчас не может. Какой тут аппетит – в голове крутится одно и то же...

«– Чего? В чем дело-то? – на этот раз испуганно произнесла молодая женщина, в упор посмотрела на Алексея. Сучьи глаза раскрылись шире прежнего.

Корреспондент нервно скомкал в кармане носовой платок. В сущности, Татьяна Загодеева – самое интересное, что обнаружил на чаеразвесочной фабрике. Больше такую мог встретить лишь на мрачной, неуютной фабрике. Не в редакции, не в гостях у знакомых или в театре,

а именно здесь: невысокая (приземистая рабочая лошадка), с полной грудью, бедра – не широкие (почему-то это особенно возбуждало), но женственные. Вульгарна, наверняка матерится, как грузчик, лет через десять превратится в сварливую сволочь из очереди...»

– Ах, черт, давай ужинать! – произнес Алексей и рез

ко поднялся со стульчика.

Верочка смахнула ладонью слезы, деловито поспешила на кухню. Понимала: примерная жена обязана вовремя накормить мужа. Ужин – не разные шалости, которые вполне можно отложить...

«Теперь – до вечера или до завтра...» – подумал Алексей, направляясь в ванную комнату.

Там он долго и тщательно мыл руки. Затем ополоснул лицо горячей, пощипывавшей кожу водой. Взглянул на себя в зеркало, увидел покрасневшие глаза, кроваво-карминные после умывания губы. Порядок! С наслаждением, неспеша кутая лицо в полотенце, вытерся насухо. Похрустел пальцами, взял с полочки флакон туалетной воды «Данхил». Смочил ею виски, растер массирующими движениями. Еще лучше! Кожу начало жечь, но в голове сразу просветлело.