Она слишком любила красное - Алексей Макеев

Он просверлил меня пристальным взглядом.

– Ты прав, в данной ситуации нет смысла скрывать очевидный факт. Я испытываю по отношению к ней восторженные чувства, – откровенно признался я. – Виктория великолепна! Она способна вскружить голову.

– Вот и я о том же. Дорогой бриллиант необходимо содержать в достойной оправе. Викулинька создана не для таких типов, как я, – с сожалением в голосе произнес он.

– Ты что-то темнишь. Если правильно понимаю, – задумчиво поинтересовался я, – ты намерен мне предложить…

– Вот именно! – недослушав, подтвердил Звягинцев.

Он выпил очередную рюмку коньяку и печально добавил:

– Ты неплохо соображаешь, Александрыч. Ты всегда меня правильно понимал. Виктория – птичка высокого полета. Ей нужен большой простор и много свежего воздуха. Она мечтает о роскошной жизни. А что ей может предложить такой неприметный обыватель, как я? Ровным счетом ничего, кроме никчемных обещаний. Мне иногда кажется, что она считает меня неудачником.

– Ты прекрасный преподаватель физики. К тому же – отличный специалист в области электроники, – сказал я, решив хоть как-то исправить его упадочническое настроение.

– Все это верно, только необходимо здраво смотреть на вещи. Наша жизнь не так прекрасна и удивительна, как показывают в художественных кинофильмах и пишут в любовных романах. У нее много изъянов и еще больше темных сторон. Я прошу тебя только об одном, – он низко склонил голову и тихо добавил: – Постарайся не обижать Викулиньку. И еще… Не говори, что я не предупреждал тебя о том, какая она транжирка. Это монстр…

– Ты начинаешь повторяться, – с укором подметил я.

– Она разует тебя до нитки.

– Это меня не пугает.

– Да, наверное… Я наслышан о том, что у тебя приличное состояние. Имея несколько крупных торговых точек, разбросанных почти по всей области, ты, конечно, можешь позволить себе некоторую роскошь. Можешь свободно посещать дорогие рестораны, заказывая осетрину и прочую дребедень. И все ж таки, будь осторожен!

– Никак не могу понять, к чему ты клонишь? – спросил я, прикидываясь наивным простачком. – Ты предлагаешь мне поухаживать за Викторией?

Звягинцев посмотрел мне в глаза.

– Мы же с тобой давние приятели, – уклончиво сказал он. – Викуля хоть и не дурна собой, но ведь она не породистая лошадка, которую можно продать или подарить. Она наверняка хочет хоть на какое-то время почувствовать себя богатой и счастливой женщиной. Ты в состоянии ее мечты воплотить в реальность.

Звягинцев на мгновение замолчал, потом снова посмотрел мне в глаза.

– Признайся, Роман Александрыч, – с трудом выговаривая каждое слово, пробормотал он, – ведь она тебе не только нравится? Могу поспорить, что ты в нее по уши втрескался. Она такая нежная, хрупкая… Ее нельзя не любить!

Я немного смутился от его прямого вопроса, но все-таки решил сказать правду.

– Более того, Михалыч… Даже намерен на ней жениться! – выпалил я почти на одном выдохе.

Между нами в очередной раз воцарилась продолжительная пауза. Я мысленно предвидел его реакцию, но не предполагал, что мой ответ шокирует его до такой степени.

– Повтори, что ты сказал! – настойчиво потребовал он. – Ты намерен на ней жениться?

Я утвердительно кивнул головой.

– Нет, Александрыч, этого недостаточно. Я хочу, чтобы ты повторил эти слова. Я требую!

– Намерен на ней жениться! – решительно повторил я.

– Но ведь ты ее совсем не знаешь. Буквально час назад ты даже не подозревал о ее существовании. Мне не нравится такая поспешность!

Он впервые повысил голос, и я понял, что его прорвало. Все его разговоры о том, чтобы я поухаживал за Викторией, были напыщенной бравадой и теперь мгновенно лопнули как мыльные пузырьки. Я не знаю, на что он рассчитывал, предлагая мне пофлиртовать с его подружкой, но теперь было видно невооруженным глазом, что он вовсе не хотел с ней расставаться.

– Я влюбился в эту забавную провинциалку, и она станет моей женой! – непоколебимо объявил я.

Мой утвердительный ответ его окончательно доконал.

– Когда я переступил порог этого ресторана, то даже не предполагал, что моя жизнь внезапно потечет по другому руслу, – не давая ему опомниться, продолжил я. – Но теперь все изменилось. Ты же знаешь, Олег Михалыч, что я всегда добиваюсь успеха в любом деле.

Он заметно сник, но на этот раз я даже не попытался его успокоить. В любви, как в бизнесе, не должно быть друзей!

– А как же Вика? Ведь ты даже не знаешь, захочет ли она остаться с тобой? – негодующе спросил Звягинцев. – Извини, Роман Александрыч, но мне кажется, что с годами ты стал чересчур самонадеянным типом.

– Это меня не смущает! – огрызнулся я.

– Возможно, последняя рюмка «Домэн дю Бюиссон» была для тебя лишней?

Он так и не смог справиться с внезапно вспыхнувшей злостью и взять себя в руки.

– Коньяк не играет здесь существенной роли, – возразил я. – Нахожусь в здравом уме. Полностью отдаю отчет своим словам и поступкам.

Звягинцев мгновенно побагровел и окинул меня гневным взглядом.

– Думаешь, я такой болван, что так легко отдам тебе Викторию? – прорычал он. – Признаю, у меня нет такого капитала, как у тебя. Но тем не менее…

– Но тем не менее, – резко перебил я, – ты только что предложил мне за ней приударить.

– Но ведь я не мог и подумать, что ты зайдешь так далеко. Я имел в виду незначительный флирт, и не более того.

– Не впадай в панику! – рассудительно произнес я. – Ты буквально пару минут назад признал, что Виктория – птица высокого полета. Негоже серенькому невзрачному воробью мечтать о прелестной орлице. Поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Если ты встанешь на моем пути…

– Ну и что будет? – ухмыльнувшись, спросил я. – Твои угрозы для меня ровным счетом ничего не значат! Что такой неудачник, как ты, может мне сделать?

– Потом узнаешь!

У меня невольно возникло желание схватить Звягинцева за ворот пиджака и провести его раскрасневшейся физиономией по тарелке с овощным салатом.

– Остынь и слушай меня внимательно! – с трудом сдерживая вспышку гнева, пригрозил я. – Мне стоит позвонить директору твоего лицея, у которого ты получаешь нищенскую зарплату за преподавательскую деятельность, – и уже завтра утром тебя вышвырнут на улицу. Лучше не груби мне! Ты ведь знаешь, что у меня никогда не было друзей. Мы учились в одном университете, но ведь это меня ни к чему не обязывает. Ради достижения определенной цели я ни перед чем не остановлюсь. Надеюсь, ты меня понял, Олег Михайлович?!

Мой вопрос, который стал заключительной фразой, прозвучал особенно значительно и грозно. Звягинцев проскрипел зубами, но, отлично понимая безысходность создавшегося положения, как-то сразу осунулся и вдруг цинично улыбнулся.

– Кажется, мы изрядно выпили и оба чересчур взведены, – примирительно произнес он.

Я по-прежнему сохранял хладнокровие. Звягинцев мог тявкать, как шелудивая дворняжка, но никогда бы не осмелился укусить.

– Пожалуй, ты прав. По-моему, нам не следует спорить, – согласился я.

– Прости, кажется, начал молоть чепуху. Спиртное всегда действует на меня удручающе. Разве можно удержаться от соблазна испробовать один из лучших сортов коньяка? Я практически непьющий человек. В этом ресторане такое великолепие! Невольно начинаешь ощущать себя настоящим человеком! Я ведь еще никогда в жизни не был даже на нижней ступеньке центрального входа этой шикарной гостиницы. Я всегда любовался ею лишь со стороны и никогда не заходил внутрь. Тем более никогда не был в этом кабаке…

– Ты уже говорил. Вновь начинаешь повторяться…

– Да, да… Мне очень стыдно. К сожалению, я перешел границы дозволенного.

– С кем не бывает?

– Прости, я сам не свой… Кругом такая роскошь! Викулинька… Я ведь тоже люблю ее…

Звягинцев замолчал. Вероятно, он хотел посмотреть на мою реакцию. Я по-прежнему сохранял ледяное спокойствие.

– Я действительно ее люблю! – снова повторил он. – Иначе, зачем бы я стал потакать ее прихотям?

– Отлично тебя понимаю, но ничем помочь не могу, – заявил я твердым голосом. – Можешь не поверить, но у меня самые серьезные намерения!

Он бросил на меня разящий взгляд, но тут же опустил глаза и стал похож на побитую собаку. Он снова был смешон и жалок. Не мужчина, а какая-то квашня. Я потерял к нему всякий интерес. Я терпеть не мог слизняков и теперь лишний раз убедился в том, что люди подобного рода не могут вызывать ничего, кроме презрения.

– Нам необходимо серьезно поговорить, – предложил я, не имея ни малейшего желания наблюдать за тем, как он распускает нюни.

Звягинцев постарался изобразить некое подобие улыбки, которая больше походила на оскал затравленного зверя.

– Ты хочешь обсудить вопрос, касающийся Виктории? – робко спросил он.

– Извечная проблема замкнутого треугольника, – холодно ответил я. – Кто-то всегда лишний! Один из нас должен сойти с дистанции.