Долг оплачен (СИ) - Анина Татьяна

— Печи надо бы раз в неделю топить, но вы хоть не забросьте дом.

А Санчес как ни в чём не бывало тряс своей чёрной шевелюрой в знак согласия. И бабку понесло…

— Девушка она приличная, школу с серебряной медалью окончила и музыкальную с отличием.

— Да, блин!!! Бабушка!!! — возмутилась я и остановила её руку, когда она уже подливала себе водку. А у старушки слёзы на глазах.

У меня её глаза, серо-голубые. А когда намокают, становятся небесно-голубыми. Моя бабуля, божий одуванчик, смотрела на мексиканца ясными глазлнками и такую ересь несла, что провалиться мне сквозь пол.

— Работать вынуждена, кровиночка моя, — страдала бабуля.

— Саша, не слушайте её, — вот теперь у меня всё горело от стыда, не только щёки и уши, но и нос. И внутри всё полыхало от позора.

— А что такое?! — возмутилась бабуля, вытирая слёзы рукавом своей кофты. — Только, Сашенька, характер у неё, как у деда. Упрямая. Совершенно девочке это не нужно. Такую только измором брать, когда сопротивляется.

Я уже сгорела в огне от этого разговора. Быстро собрала тарелки и пошла их мыть вместе со сковородкой. И пошла в баню, чтобы подальше быть от этого кошмара.

Как же неприятно, когда взрослые лезут… А куда бабуля лезла? Правильно! Чужому человеку обо мне начала рассказывать. Будто я сама не смогу этого сделать.

Намыла посуду, баню закрыла на замки. Посуду вернула в дом, когда Александр выносил вещи к открытой двери гаража. Бабуля им командовала, как родным, показывала, что и куда класть в багажнике нашего старого Жигулёнка. Я попрощалась мысленно с домом, отключила электричество и повесила на дверь замок. Все ключи отправила в свой рюкзак, где у меня лежали бельл, планшет и документы с деньгами.

Последние свои сбережения бабушка отдала на то, чтобы я сдала на права. Нужно было кому-то возить её в деревню. Получала я права зимой, поэтому к осени уже была отличным водителем. Хорошо ориентировалась и смело вливалась в дорожное движение.

Бабуля забралась на заднее сидение, где сразу развалилась и прилегла. Александр сидел впереди, и его длинные ноги смешно торчали с согнутыми коленками.

Такой большой!

Занял всё своё сидение и мохнатой макушкой упёрся в потолок. Мы выехали из гаража. Я сбегала закрыла ворота, ещё раз окинула взглядом нашу дачку в деревни и вновь села за руль.

***

— Ба, заедем в посёлок, ты вроде хотела там молока парного взять? — спросила я, выруливая на деревенскую дорогу. Бабка что-то буркнула нечленораздельное и больше не отзывалась.

— В посёлке есть интернет? — спросил Александр.

— Да, интернет ловит, а денег на интернет нет, — с прискорбием призналась я.

— А банковская карточка у тебя есть? Я найду интернет, деньги тебе скинут.

— Нет банковской карточки.

Он неожиданно всплеснул руками, напугав меня. Я втянула голову в плечи и покосилась в его сторону. Сатир в негодовании. Сатир удручён.

— Прости, — виновато усмехнулся он. — Темперамент южный. Всё на эмоциях.

Если такая реакция на отсутствие у меня банковской карточки, то представляю, что будет, если он какой-нибудь боевик начнёт пересказывать. Полетят клочки по закоулочкам.

Позабавило.

Это же так интересно, столкнуться с чем-то совершенно чужеродным.

— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, — заверил меня Санчес, и в голосе была такая уверенность и строгость, что я ничуть не сомневалась в его словах.

— Саша, а чем вы занимаетесь? — спросила я, прибавив газа, потому что выехала на трассу.

Я представляла Александра с гитарой и в национальном мексиканском костюме где-нибудь в переходе. Он с ансамблем мексиканских песен и плясок собирает деньги за представление. И красиво поёт мексиканскую народную, блатную, хороводную. Кукарачу…

— Логистика, — взял всё испортил.

— Курьер? — вопросительно глянула на него. Не похож на курьера.

Он широко улыбнулся, догадался, что я не знаю, что такое логистика. Его улыбка была такой красивой. Сразу превращался в доброго, весёлого сатира. Как я могла подумать, что он страшный? Красивый.

— Курьер, — кивнул он. — Эмилия, а сколько тебе лет?

— Восемнадцать, а тебе? — перешла на «ты».

— Двадцать девять, — почему-то сказал грустно.

Я присвистнула. Старый. Красивый, но старый.

— А как ты попал в болото?

Я уже выжимала целых девяносто километров в час, но меня всё равно обгоняли, и мне почему-то это не нравилось. Всегда хочется быть победительницей, хотя никаких соревнований нет, по сути. Если только на тот свет первой доберусь с такими лихими виражами.

— У меня была карта рек, думал срезать немного через ручей, — печально ответил Александр. — Катер наткнулся на корягу или камень и перевернулся. Хорошо, что выкинуло меня ближе к берегу.

— Хорошо, — согласилась я и на мгновение вернулась в тот момент, когда сильно испугалась за него. — Ба! Так в посёлок заезжаем?

Старушка не ответила. Александр вывернулся и посмотрел на заднее сидение.

— Милечка, останови машину, — холодным и строгим тоном попросил он. И это «Милечка» было ласковым, но в тоже время совершенно безжизненным.

Я показала поворот и медленно стала тормозить.

— Ба! Просыпайся! — остановила машину, отстегнула ремень безопасности. Я знала, что она не спит. Догадалась! Поэтому вылетела из машины и открыла заднюю дверь. Бабушка была бледна. С другой стороны на заднее сидение забрался Санчес. Он взял своей большой ладонью тонкое старческое запястье моей бабушки и прослушал пульс. А я смотрела на синие губы бабули и понимала, что «минус один». В очередной раз.

Помню, как шутил мамин лечащий врач: «Лучше утка и кроватка, чем крест и оградка». Тогда мама ещё не знала, что у неё рак, и смеялась от души. А я с ужасом смотрела на весельчака и не понимала, как с такими вещами можно шутить. С тех самых пор я считаю, что у медиков сердце гранитное и души нет.

Врач в поселковой больнице улыбался приветливо, хотя пациент мёртв. Весело так пообещал, что завтра можно похоронить, и отпустил шуточку, что там, на кладбище, тихо и коллектив спокойный. На Зареченском кладбище. Там, кстати, мой дедушка лежит, жену дождался. Только вот ценник меня напугал, и, ковыряясь в своём рюкзаке, я вся поникла. У меня с собой только на бензин и пару бич-пакетов.

— Не расстраивайся, — прошептал мне Санчес и увёл в сторону придурковатого лысого дядьку в белом халате. Во время разговора улыбка врача становилась шире, он часто кивал головой, во всём с Александром соглашаясь.

В больнице было холодно, мрачно и темно. Экономили электричество, а окна старинного здания были устроены так, что не везде хватало света. Пахло хлоркой и подгоревшим молоком. Бабушка лежала где-то в холодной комнате, с ней я попрощаюсь завтра. Орали санитарки, проходили больные старухи, внимательно рассматривая моего спутника. Александр уже разговаривал по предложенному ему телефону. Быстро говорил и тихо, что даже врач, навостривший уши, мало что понял. Затем на телефон прилетело сообщение, и медик пришёл в полный восторг. Я так поняла, деньги были присланы через его банковскую карточку.

— У меня наличные есть, — сказал врач.

— Хорошо, — кивнул сатир, и в этот момент его голос был серьёзным, с хрипом. Сразу видно, человеку не впервой договариваться. — Нам надо где-то переночевать.

— У нас, — тут же выпалил врач, боясь упустить очередную выгоду. — Есть отличная комната в левом крыле для гостей. Даже можно поужинать, я распоряжусь.

— Договорились, — удовлетворился Санчес.

— И по поводу похорон не беспокойтесь, всё входит в сумму, даже венок и цветы, — врач, пока Александр не передумал, махнул рукой. — Вера! Проводи людей в гостевую комнату!

Вера — полная бабища с чересчур ярким макияжем. Белый халат на её пышной фигуре уже не застёгивался на все пуговицы, только на одну под огромной грудью. Как бабочка в сто килограмм подлетела к представительному Александру. Да-да, в резиновых сапогах, охотничьих штанах и старом свитере он всё равно выглядел представительно, импозантно и сильно нравился женщинам всех возрастов. От меня восемнадцатилетней до Веры, которой лет сорок, если не пятьдесят.