Опасный промысел - Дэвид Томпсон

Как она могла так поступить?

Нат понимал, что для Уиноны этот варварский акт был совершенно естественным. Она лишилась отца и матери, которые пали от рук черноногих, а обычай шошонов требовал, чтобы женщина, потерявшая родственника или близкую подругу, в знак горя и доказательства своей любви к умершим на глазах у всех отрезала себе фалангу пальца. В лагере шошонов Нат видел нескольких пожилых женщин, у которых тоже недоставало кончиков пальцев. Этому обычаю следовали и мужчины, но не столь беззаветно, как женщины: указательный и средний пальцы нужны были воинам, чтобы натягивать тетиву лука, поэтому эти пальцы всегда оставались в целости и сохранности. Да, Нат знал, как строго шошоны придерживаются своих обычаев, и все же был недоволен, что Уинона искалечила себя, нарушив его запрет. Как она могла так поступить?

Шекспир неожиданно натянул поводья.

— Давай немного передохнем, — предложил он.

— Сейчас? — удивленно отозвался Нат. — Когда мы почти у цели?

— Да, сейчас, — многозначительно сказал траппер. — Явимся мы на пятнадцать минут раньше или позже — какая разница?

— И то верно, — нехотя согласился Нат.

Ему не терпелось добраться до места встречи трапперов и торговцев, но в подобных случаях он привык доверять суждениям друга.

— Не мешало бы напоить лошадей, — объяснил Шекспир, кивнув на речку, протекающую в двухстах ярдах к востоку. — А еще неплохо было бы привести себя в порядок и как следует приготовиться к встрече.

— Я уже готов! — заверил Нат.

Шекспир неодобрительно посмотрел на Кинга:

— Вообще-то я имел в виду не нас с тобой.

Осознав свою ошибку, Нат виновато взглянул на жену:

— О… Я не подумал, что для нее это так важно.

— В некоторых отношениях индианки ничем не отличаются от белых женщин. И те и другие любят время от времени наряжаться в лучшие платья и красоваться перед людьми. Послушай моего совета: перестань видеть в своей жене невежественную дикарку и относись к ней как к женщине…

— Я и так отношусь к ней как к женщине!

— Возможно. И все же в твоей упрямой башке все еще сидит множество глупых россказней про индейцев. Избавься от всей этой чепухи, тебе же будет лучше.

— Ты настоящая кладезь мудрости.

Шекспир дотронулся до своих волос:

— А откуда, как ты думаешь, у меня эта ранняя седина?

Засмеявшись, Нат знаком велел Уиноне спешиться.

— Я отведу лошадей к реке, — предложил он.

— Мои старые кости очень тебе благодарны. — С этими словами старый охотник тоже соскользнул с седла на землю.

— Твои старые кости могут заткнуть за пояс большинство мужчин втрое младше тебя, — заметил Нат.

Шекспир глубоко вдохнул и посмотрел на ястреба, кружащего над высокими соснами, потом взглянул на оленей, которые паслись на далеком лугу.

— Жизнь в Скалистых горах закаляет человека, Нат, делая его прочным, как кожаный ремень. Если бы я всю жизнь провел в больших городах на востоке, где многим людям остается единственное упражнение — каждый день кататься в своей коляске, меня уже давно упрятали бы под землю.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь.

— Неужто? Живя в Нью-Йорке, ты не замечал ничего странного в тамошнем воздухе?

— Всем известно, что воздух в Нью-Йорке временами становится нездоровым, особенно когда холодными зимними днями во всех очагах жгут дрова и уголь. Газеты постоянно твердят, что дело обстоит из рук вон плохо, но выхода из этой ситуации просто нет…

Траппер обвел рукой поля под кристально-чистым небом, потом показал на девственный лес:

— Вот он, выход.

Нат и не думал спорить.

Логика Шекспира была неопровержима, особенно если речь шла о сравнении достоинств цивилизации и жизни в глуши. И в глубине сердца Нат нередко соглашался с другом.

Натаниэль Кинг много лет дышал дымным воздухом Нью-Йорка и мирился с заторами на заполненных экипажами улицах. Его захватывал неистовый темп городской жизни, где все лихорадочно стремились заработать побольше денег — любой ценой, даже если работа была неописуемо нудной. Нат был хорошо знаком с сомнительными преимуществами культурного общества, и теперь, пожив в глуши, слывшей дикой и жестокой, и познав истинную свободу, доступную лишь тем, кто сбросил с себя оковы цивилизации, стал считать жизнь в Нью-Йорке тюрьмой, где мужчины и женщины томятся в плену у собственной жадности.

— Ты собираешься отвести лошадей к реке сегодня или завтра? — хитровато спросил Шекспир.

Вздрогнув, Нат осознал, что уже с минуту сидит в седле, погрузившись в размышления.

— Я мигом. — Он наклонился, чтобы взять поводья у траппера.

— Дай лошадям попить вволю. Они это заслужили.

Шекспир шагнул к своей лошади и вынул из вьючной сумы вяленое мясо.

— Оставь немного и для меня, — попросил Нат и развернул кобылу, чтобы взять под уздцы мустанга Уиноны и поводья трех вьючных лошадей.

Его жена уже уселась на ближайшее поваленное дерево и принялась расчесывать длинные волосы гребнем из игл дикобраза. Полуторадюймовые иглы были прикреплены к палочке, украшенной бисером, — в результате чего получилась не только удобная, но и красивая расческа, ничуть не уступающая дорогим гребням, продающимся в большинстве модных магазинов.

Уинона улыбнулась мужу, Нат ответил на ее взгляд столь же страстно, но, услышав, как траппер громко кашлянул, двинулся к речке, ведя в поводу шесть лошадей. Сердце юноши пело от счастья, и в этот миг он не променял бы свою судьбу ни на какую другую в мире. Тихо напевая себе под нос, Нат взял влево, чтобы обогнуть небольшую рощицу, и тут природа снова напомнила ему, что здесь нельзя терять бдительность ни на мгновение.

С громким ревом из рощицы вышел медведь гризли.

ГЛАВА 2

Ни один из диких зверей, обитающих на обширных землях от Миссисипи до Восточного побережья, не внушал человеку такого страха, как гризли, среди которых порой попадались экземпляры восьми футов в плечах и весом полторы тысячи фунтов. Вдобавок гризли считались самыми непредсказуемыми и опасными из медведей — неудивительно, что и индейцы, и белые старались обходить их стороной. Потревоженные звери впадали в неистовую ярость, к тому же были неописуемо сильными и могучими, их огромные зубы с легкостью могли расщепить любую кость, а жуткие когти, достигавшие четырех и больше дюймов в длину, способны были единым махом располосовать человека.

Нат остановился, чувствуя, как по спине бегут мурашки и прерывается дыхание. Он ясно вспомнил прошлую встречу с гризли на берегу реки Репабликан — тогда Нату лишь чудом удалось избежать смерти.

Охваченный ужасом, молодой человек уже готов был пустить в ход «хоукен», но его удержало сознание того, что выстрел может только разъярить чудовищного зверя. Нат слышал немало рассказов о том, как в гризли стреляли и пять, и десять раз без особого результата.