Неправильный бизнесмен - Новиков Аркадий

Мы жили достаточно скромно. Мама получала какие-то копейки, бабушка была пенсионеркой. В общем, денег было немного. Конечно, мы не голодали, но времена были тяжелые. Всю одежду мне покупали в комиссионных магазинах, которые я ненавидел. Мама все время стояла в очередях, чтобы купить какой-нибудь дефицитный товар, и потом его как-то перепродавала. Обычно она брала меня с собой. Наверное, поэтому я с детства ненавижу очереди. У меня какая-то на них аллергия. Ненавижу очереди, ненавижу, когда люди лезут без очереди, ненавижу сам стоять и лезть без очереди.

Мама сдавала макулатуру, получала талончики, на которые покупала книги. За десять килограммов макулатуры тогда можно было купить хорошую редкую книгу. Я помогал собирать эту макулатуру по квартирам, домам, подъездам. Книги, полученные за макулатуру, стоят у нас дома до сих пор. Так мы и жили.

Помню, в детстве я мечтал о велосипеде. Но мечте не суждено было сбыться. Во-первых, ставить его в нашей крохотной квартире было негде. Во-вторых, как я понял гораздо позже, денег у мамы на подобные излишества тогда просто не было.

Школьная пора

В школу, которая находилась недалеко от дома, я ходил с большой неохотой. Школьные годы не были для меня счастливыми: я был маленький, щуплый, плохо рос, а в любом классе всегда должен быть тот, кого принято обижать. Иногда обижают хулиганов, поганцев, жадин. Я никогда не был ни тем, ни другим, ни третьим, тем не менее мне все время доставалось. Меня дразнили: «Всех румяней и белей – это Новиков еврей». Я обижался, пытался как-то бороться, драться, но это всегда заканчивалось тем, что меня куда-то волокли или били. Со мной все время что-то происходило. На всех рубашках пуговицы были зашиты по кругу. Их вырывали с клоками ткани. Костюм у меня был все время мятый, в пыли, потому что меня то и дело куда-то волокли.

Школьные учителя меня не особенно любили. У нас была очень хорошая классная руководительница, разумеется, у нее были любимчики, и я к ним не принадлежал. Впрочем, за что было меня любить? Учителя обычно любят за успеваемость, за достижения в спорте, общительность. У нас в классе была девочка Наташа. Ее отец привозил из-за границы пластинки, одноклассники устраивали вечера, обсуждали музыку. Наташа привозила проигрыватель, включали The Beatles или еще что-то модное по тем временам. Мне же все это было неинтересно. Наверное, я тогда еще до конца не родился. Я считаю, что моя жизнь началась ровно в 17 лет, после окончания школы. Если их вычесть из того, сколько мне сейчас, то, наверное, это и будет мой настоящий возраст.

Пионер

Мне нравилась математика. Хотя у меня не было каких-то суперуспехов, но этот предмет мне нравился больше всех. На физкультуре я стоял последний, в баскетбол и футбол не играл, потому что не дорос. У нас был очень спортивный класс, ребята занимали первые места на всех школьных олимпиадах. И только один я тянул всех назад. До десятого класса я получал оплеухи, потом понял, что надо пытаться что-то делать. Я даже не помню, кто мне подсказал, но я пошел в секцию карате рядом с домом. Моя мама была против этих занятий, а папа поддержал и ежемесячно оплачивал занятия. Когда мама узнала об этом, она сильно отругала отца. Я был худой и совсем дохлый, но полтора года до армии я упорно занимался карате.

Это стало первым местом в жизни, которое меня чему-то по-настоящему научило. Во-первых, теперь я мог за себя постоять, во‐вторых, философия восточных единоборств мне тоже очень помогла. Думаю, то время, мое детство, меня закалило так же, как позже армия.

Я задумываюсь порой о том, что после всех событий моей юности из меня должен был вырасти либо злой, мстительный человек, либо, наоборот, вялый, безынициативный. Я был слабаком и учился средненько, на тройки. Очень тяжело, когда тебя обижают, а ты не можешь дать сдачи. В классе у нас были кандидаты в мастера спорта по гребле, баскетболисты, футболисты, волейболисты – кого только не было! И был я – никто. Возможно, причины всех тех негативных событий, которые со мной происходили, кроются во мне самом. Может быть, сверстникам со мной было неинтересно. Есть люди, которые поздно взрослеют, и я как раз из таких людей. У меня не было настоящих друзей. Были ребята, с которыми я учился и которые жили рядом. Я ходил к ним в гости, они ко мне, мы как-то общались, но нам было неинтересно вместе. Был между нами какой-то вакуум. Даже с родными у меня не было близкого общения: мама не общалась с родственниками моего папы, а я с ними познакомился, когда уже отслужил в армии. Родственники со стороны мамы тоже по какой-то причине нашей семьи сторонились, хотя у моей бабушки было очень много братьев, девять или десять. Друзей у мамы тоже особенно не было, так что в гости мы особо не ходили. Короче говоря, мы не общались ни с кем. Мой круг был очень ограничен.

После окончания школы нужно было куда-то поступать. Я знал, что с моей пятой графой[1] пытаться идти в некоторые профессии было бессмысленно, потому что меня туда попросту не возьмут. Я собирался поступать в институт, связанный с автомобилями. Я готовился, старался, но, кажется, на математике засыпался. Попалась сложная задача, которую я не смог решить.

Еще в дошкольные годы я хотел стать милиционером. Рядом с нашим домом на Плющихе находился вытрезвитель. Я видел, как туда периодически заезжали милиционеры на мотоциклах с колясками, привозившие каких-то «поющих людей». Я был маленьким мальчиком, и, конечно, мне нравились мотоциклы, тем более такие веселые, с поющими и размахивающими руками алкоголиками-тунеядцами. В общем, единственное, что меня в этой профессии привлекало, была возможность кататься на мотоцикле. Однако и этой моей мечте не суждено было осуществиться, хотя после службы в армии, где я работал с караульными собаками, меня приглашали работать в милицию.

“

Первый ресторан мы решили открыть в бывшей столовой техникума на Сухаревской. Директор заведения подумала и поставила условие: кормить бесплатно 200 студентов. Мы сразу приобрели репутацию заведения, что называется, «с человеческим лицом».

”

О мечтах и новых русских

Я уже говорил, что в детстве мечтал о велосипеде, но мне его так и не купили. Несбывшаяся мечта всегда оставляет след в душе. Может быть, поэтому, когда после долгих лет ограничений и лишений у человека появляется возможность что-то приобрести, он начинает хватать все без разбору, как будто хочет с запасом, с процентами наиграться, накататься, накушаться за все свое прошлое. В девяностые так называемые новые русские буквально скупали украшения, часы, машины. Я думаю, эта жадность была связана с безденежной жизнью, которая породила гипертрофированное желание обладать и демонстрировать это. Я тоже прошел через эту болезнь. Часы какие-то себе покупал, машины. Конечно, все это потом прошло. Повзрослев, я начал понимать, насколько все это мне не нужно на самом деле.

В связи с этим у меня есть одна история. Дома я храню номер журнала «Рестораны Москвы» со своей фотографией. Это первое издание о ресторанах, которое стали выпускать в нашей стране. Меня пригласили на фотосессию для обложки. В тот момент товарищ показал мне магазин Brioni. У меня как раз начали появляться деньги, и в моем гардеробе не стало никакой другой одежды, кроме Brioni. Были костюмы, яркие шелковые галстуки, пестрые платки. Тогда же я купил себе первые дорогие красивые часы. Во время фотосессии я специально встал перед фотоаппаратом, скрестив руки на груди, так чтобы эти крутые часы все видели. Сегодня, конечно, вспоминать это смешно. Нет, мне не стыдно за тот поступок, но, безусловно, выглядело это глупо. Думаю, через этот период просто надо было пройти, как через подростковый возраст. Сейчас я без часов. Такие переходные моменты, так сказать, периоды взросления, научения, «мудрения», а может, и старения, – это нормальный процесс.