Благодать - Виталий Сергеевич Шост

– Слушайте, а где Макс? Не звонили ему?

– Семен, ты чего, не слыхал еще? У Макса брат в больницу попал, врачи говорят какую-то хрень курнул, типа анаши, так его в школе еле откачали… в сортире школьном дергался, как эпилептик.

– Ни хрена себе, вот это поворот – по коже пробегает легкий холодок, от того, что Юрка мог быть на его месте.

– Так, мужики, завязывайте с разговорами. – Михалыч был явно не в духе из-за отсутствия одного из работяг. – Едем на склады на окраине, там четыре фуры выгрузить нужно будет, я обещал, что часов за пять управимся, но как видите случилось, что случилось. Поэтому давайте поднапряжемся, без Макса выходит по рублю на рыло, но это при условии, если не закосячим. Выгружаем счетчики какие-то, стоят дорого, так что не рукожопте особо. Все, давайте, поехали.

Работа оказалась на редкость плевой и заняла у нас ровно обещанные пяток часов, пахали без устали с шутеечками и прибаутками, особо-то и устать не успели, как по тысяче упало на карман. Работодатель был доволен и обещал звать нас при каждом удобном случае. На дворе не было еще и десяти вечера, и мужики решили скоротать вечерок в местном пивняке, я, как обычно, вежливо отказался, уже несколько лет не выпивал, Михалыч меня поддержал, и мы покинули дружную компашку, быстро поймав маршрутку.

Микроавтобус был почти пуст, а дорога вовсе не близкой, поэтому у нас быстро завязался разговор.

– Как думаешь, чего нынешней молодеже в жизни ни хватает? – задумчиво спросил Михалыч.

– Ты о брате Максима? Не знаю даже, они с Юркой в одном классе учатся… учились. Нормальный здравый паренек, не бухал и не курил по подворотням, что его к этому толкнуло, ума не приложу…

– Жизнь его толкнула, Семен… жизнь. Она настолько паршивая стала, что многим насточертевает еще с малолетства, поэтому народ спивается, скуривается, скалывается. Знаешь, сейчас модно кричать на каждом углу какая молодежь паршивая, мол нет у них ни совести, ни стыда. А я вот, что тебе скажу… себя вспомни в их годы? Такой же ты был, и я такой был, и каждый из этих долбаных морализаторов таким был… Времена проще были, как-то на поверхности все было, понимаешь: мы легко могли мир разделить на черное и белое, что плохо, а что хорошо. Может, конечно, это просто идеология была, а мы обычными зомби, но твою ж мать, это было проще… а сейчас? Да я сам потерялся уже, не знаю я где, что и как. Все это черное и белое слилось в одну картину, и ты не знаешь, как быть в этом сером мире, чувствуешь себя дальтоником, переходящим дорогу: если не смотреть по сторонам и не знать расположения цветов, то твой шаг может и последним оказаться… Да вот беда, жизнь не светофор и подсказок она таких явных не дает…

– Может ты и прав, страшно все это… Я как представлю, что на его месте мог быть Юрка, так аж до костей пробирает.

– А это наша вторая проблема, главное, чтобы у нас все было хорошо, а на остальных плевать, даже когда ты говоришь эти слова сожаления, в душе ты понимаешь, что срать ты хотел на проблемы окружающих.

– Да ну, загнул ты уже через чур…

– Ладно меня обманываешь… себе не соврешь… Все, моя следующая, давай до завтра, телефон поближе держи, может раньше понадобишься.

Дальше я ехал в одиночестве и думал над философским порывом Михалыча, а ведь прав во многом мужик, покопавшись у себя в душе поглубже, я понял, что плевать я хотел на это происшествие, не жалко мне никого из окружающих, даже плевать мне на их судьбу, а все эти слова по поводу того, как жаль мне их… все это ширма, покрывающая толстый налет безразличия на моей душе…

Дома меня встретила тишина, хотя было всего одиннадцать вечера, значит у матери не было приступа… ну хоть сегодня обошлось. На столе, как всегда, стоял заранее заготовленный ужин. Наконец-то лягу пораньше, уже и забыл каково это не бороться с сонливостью, но планам моим не суждено было свершиться… В мусорном ведре увидел блестящий пакетик, похожий на те, в которых продают одноразовый чай, и что-то в тот момент заставило меня узнать, что это, вытащив пакетик серебряного цвета, на котором красовались иностранные надписи, я перевернул его, и на меня уставился глаз, нарисованный на пол пакета, внизу была надпись «spice».

Твою мать, внутри у меня все вскипело, пакет был не вскрыт, но он как-то попал в это ведро, и ответ был один. Я, еле сдерживаясь, чтобы к черту не разнести всю кухню, тихо вышел, вдохнул и медленно, но уверенно, направился в комнату братца. Я тихо вошел, поплотнее закрыв дверь, Юрка спал крепким сном, настольная лампа как обычно у него выключена не была. Я медленно подошел и труханул его что было мочи, он было попытался громко возмутиться, но я тут же закрыл ему рот ладонью.

– Что ж ты, скотина, делаешь? В глазах от злости даже туман стоял.

– Ты про что? Семен, из ума выжил что ли? – глаза его были пусты и наивны, он явно не понимал, что происходит.

– О чем я? Сейчас я тебе освежу память, я швырнул ему в лицо пакет спайса, ты где это взял, сволочь? Я уже не спрашиваю, откуда у тебя такие бабки? Говорю сразу, начнешь брехать, я не посмотрю, что мы братья, я тебе морду разобью душевно.

– Да не покупал я его, мне его подогнали, а ты если бы перезвонил, а не строил из себя занятого, не сидел бы здесь и не пучил глаза.

– К делу ближе, кто тебе его подогнал, и на кой черт ты это дерьмо в дом притащил.

– Ты не перебивай и узнаешь. Это, как ты сказал дерьмо, нам с Владом Колька «Шуруп» подогнал, подвалил в синем угаре, нес хрень всякую и, в итоге, вручил по пакетику: «кайфанете», говорит, я взял, чисто что бы отвалил он побыстрее. Потом выкинул пакетик куда подальше, а через час узнал, что Влада на скорой увезли, потому что этот придирок накурился спайса… Ну я вернулся, подобрал этот пакет, хотел ментам сдать, что бы этого козла к стенке приперли, тебе позвонил… хотел совета. В итоге, пришел домой и выбросил его в мусорку, «шуруп» же один из кентов сына главы района, ничего ему не будет, зато я проблем себе заработаю.

– Ну ты и дурочек, я тебе чуть голову не оторвал, думал ты наркоманить начал… за Влада слышал, нехорошо вышло.

– Не хорошо, говоришь? Он мой товарищ, пусть он и придурок, но, если