Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

— Я отыграл свою партию, оберегая ваши фланги от Рогонта и его осприйцев.

— Притормозить Герцога Глистоползучего — хихикнул Бенна, — Действительно сложная задача.

— Не более чем эпизодическая роль. Комик выступил в трагической постановке, но надеюсь, зрители это оценили.

Эхо их шагов затихло, когда они сквозь очередную арку вошли в возвышающуюся ротонду в недрах дворца. Стены были украшены огромными барельефами, показывающими сцены из древности. Войны между демонами и магами, и тому подобную чушь. Высоко вверху, на великом куполе была роспись в виде семи крылатых женщин на фоне грозового неба — вооруженных, в доспехах и грозным взором. Судьбы несут земле предначертанное. Величайшая работа Аропеллы. Она слышала, что это заняло у него восемь лет. Настолько крохотной, слабой, глубоко ничтожной делало её это пространство, что Монзе до сих пор так и не удалось это преодолеть. Для того оно и сооружено. Вчетвером они поднялись по подметаемому слугами лестничному пролёту, по ширине годному для вдвое большего числа идущих бок о бок людей.

— И где же вы применили свой талант комедианта? — спросила она Ганмарка.

— В огоне и смерти, до врат Пуранти и обратно.

Бенна поджал губы: — Были настоящие сражения?

— Зачем бы мне их устраивать? Вы, что, не читали Столикуса? "Чтобы одержать победу зверь дерётся…"

— "… а генерал марширует". - закончила за него Монза. — Публика сильно смеялась?

— Полагаю, врагам было не до смеха. Вообще было мало кому, но ведь такова война.

— Я как-то нахожу время порадоваться, — бросил Бенна.

— Некоторых легко рассмешить. Из них получаются лучшие сотрапезники на пиру. — нежные глаза Ганмарка взглянули на Монзу — я заметил, вы не улыбаетесь.

— Я буду. Когда Лиги Восьми не станет, и Орсо будет королём Стирии. Тогда мы все сможем повесить свои мечи.

— По моему опыту мечи не любят висеть на крюках. Они привыкли возвращаться в чьи-то руки.

— Осмелюсь заметить, что его светлость оставит вас при себе, — сказал Бенна. — Хотя бы лишь для того, чтобы драить коридоры.

Ганмарк и ухом не повёл: — Тогда у его светлости будут самые чистые полы во всей Стирии.

Высокие двойные двери стояли на самом верху ступеней — львиные лики выложены на блестящем полированном дереве. Коренастый человек прохаживался туда-сюда перед ними, как старый преданный пес перед кабинетом хозяина. Верный Карпи, самый долгослужащий капитан в Тысяче Мечей. Шрамы сотни схваток выделялись на его широком, обветреном, честном лице.

— Верный! — Бенна схватил руку старого наёмника, похожую на большую чугунную заготовку. — Карабкаться на гору в твои годы? Разве ты не должен быть где-нибудь в борделе?

— Хотелось бы. — Карпи рыгнул — Но его светлость послал за мной.

— И ты, будучи послушной породы… послушался.

— За это меня и прозвали Верным.

— Как дела в покинутой Борлетте? — спросила Монза.

— Тихо. Большинство людей расквартированы вне стен города, с ними Эндике и Виктус. Пусть уж лучше они не жгут город. Я оставил нескольких более вменяемых во дворце Кантайна, и Сезарию — присматривать за ними. Таких как я, старослужащих, со дней Коски. Бывалые люди, не склонные к спонтанности. — Бенна хихикнул, — Ты имеешь в виду медленно соображающие?

— Медленно, но верно. Мы своего добиваемся.

— Итак, войдём? — Фоскар приставил плечо к одной из створок двери и открыл её своим весом. Следом Ганмарк и Верный. Монза выждала мгновение на пороге, пытаясь найти своё самое твёрдое выражение лица. Она огляделась, будто в поиске, и тут увидела, что Бенна улыбается ей. И вдруг, ни о чём не думая, она обнаружила, что отвечает ему улыбкой. А затем наклонилась и прошептала ему на ухо.

— Я тебя люблю.

— Конечно. — Он шагнул в двери, и она за ним. Личный кабинет герцога Орсо был мраморной залой величиной с рыночную площадь. Высоченные открытые окна выстроились вдоль стены чёткой вереницей. Резкий ветер вливался сквозь них, заставляя яркие портьеры подёргиваться и шелестеть. Длинная терраса за ними, казалась висящей в воздухе, возвышаясь над бездонным обрывом с вершины горы.

Стена напротив была покрыта высокими картинами, написанными ведущими художниками Стирии, изображающими великие исторические сражения. Победы Столикуса, Гарода Великого, Фаранса и Вертурио — все запечетлены на полотнах маслом. Трудно было не заметить посыл — Орсо считал себя продолжателем королевской линии победителей, несмотря на то, что его прадед был обычный бандит и узурпатор.

Самая большая картина из всех, по меньшей мере десяти шагов высотой, обращена к дверям. Кто же там мог быть, как не сам великий герцог?

Он восседал на вздыбленном боевом коне, сверкающий меч высоко поднят, пронзительные глаза сосредоточены на делеком горизонте, побуждая своих воинов храбро биться при Этрее. Кажется, живописцу было невдомёк, что Орсо не подходил к полю битвы ближе чем на пятьдесят миль.

Но ведь прекрасная ложь всякий раз побеждает неприглядную правду, как часто он говорил ей. Сам герцог Талинский нависал, ворча, над столом, предпочитая орудовать пером, а не мечом. Высокий, костлявый, крючконосый человек стоял у его подлокотника, глядя вниз также приветливо, как гриф ожидает пока путешественники умрут от жажды. Громадная фигура притаилась возле них, у затененной стены. Гобба, телохранитель Орсо, толстошеий кабан-секач. Чуть ближе, принц Арио, старший сын герцога, полулежал в позолоченом кресле. Одна нога закинута на другую, бокал вина беспечно покачивается, безучастная улыбка блуждает по его равнодушно привлекательному лицу.

— Я нашел этих занимающихся бродяжничеством попрошаек, — объявил Фоскар, — И решил вверить их вашей милости, отец!

— Милости? — резкий голос Орсо заметался по комнате, как по пещере. — Я не из ярых приверженцев этой штуки. Располагайтесь, друзья мои, скоро я буду с вами.

— Неужели это Мясник Каприла? — зашептал Арио, — И её малыш Бенна.

— Ваше высочество. Вы хорошо выглядите. — Монза подумала, что тот выглядит как вялый член, но оставила это при себе.

— И ты, как обычно. Если бы все солдаты выглядели как ты, я мог бы даже соблазниться продолжить кампанию сам. Новая бижутерия? — Арио расслаблено махнул своей унизанной перстнями рукой в сторону рубина на пальце Монзы.

— Просто попалась под руку, когда я одевалась.

— Хотел бы поприсутствовать при этом. Вина?

— Так рано после рассвета?

Он перевёл взгляд из по тяжёлых век на окна. — Ночь всё ещё продолжается, пока мне это интересно. — Будто бы не ложиться допоздна было геройским подвигом.