Лесные заветы - Нора Арон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переодевшись, мы спустились вниз. Хозяйка ждала за накрытым столом: нас собирались потчевать пирожками, ватрушками и теплым парным молоком. Мы сели, Тиша еле дотягивался до столешницы, ба Ася дала мне несколько вышитых вручную подушек, я помогла сыну залезть на них, и он смог положить руки на стол. Кивнув, ба Ася разлила молоко по глиняным чашкам и подала нам.
— Угощайтесь, небось проголодались и устали с дороги.
— А вы к нам не присоединитесь?
— Не в моем возрасте на ночь глядя бока набивать. А молока я еще до вашего приезда выпила, хватит.
Я подала Тише пирожок и взяла себе, ели молча под звуки громко тикающих в коридоре напольных часов. Ба Ася, подперев голову одной рукой, другой усиленно разглаживала невидимые складочки на скатерки, потом откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и стала смотреть к окно. Я незаметно подмигнула сыну, он подмигнул в ответ. Это был наш тайный ритуал — проверка, все ли в порядке. Глаза его периодически закрывались, жевал он машинально.
— Ну-ка, дружок, идите-ка спать. Я вскинулась, оказалось, ба Ася внимательно наблюдала за нашими чудачествами, на губах ее играла легкая улыбка.
— Спасибо, мы и правда пойдем. Было очень вкусно, да, Тиша? Тот сонно кивнул.
— Идите — идите. Завтра разговоры разговаривать будем.
И когда я уже встала из-за стола, осторожно взяв почти спавшего сына на руки, ба Ася веско добавила, как подвела черту.
— Правильно сделала, что приехала.
Анастасия
Ба Ася проводила мать и сына тяжелым взглядом, а когда затихли их шаги на лестнице, прошла в гостиную и прижала обе ладони к стене по бокам от портрета своей бабки Алевтины. Долго стояла она, взывая к предкам, прося защиты рода.
И вот воздух в комнате всколыхнулся, род откликнулся: завибрировали стены, сила рода обратилась воздушным потоком, который сначала окутал гостиную, коридор, кухню, спальни, а когда весь первый этаж погрузился в теплый вибрирующий свет, поток обернулся прозрачной волной, она стала плавно подниматься и медленно окутывать второй этаж, где спали долгожданные гости. Сила рода укрепляла стены, возводила защиту.
Ба Ася все время стояла с закрытыми глазами, удерживая силу, подчиняя и направляя. Следуя вместе с потоком, она оказалась перед Анной и Тихоном — мальчик спал, а мать наблюдала за сыном. Поток окутал их с головы до ног, родовая магия откликнулась в крови обоих — ярко запульсировала у Анны, слабо забилась в теле мальчика, но лишь потому, что темное пятно проклятья неумолимо разрасталось в его груди. Замкнув круг, сила растворилась, впиталась в стены и перекрытия, слилась в единое целое с домом.
Убрав руки, ба Ася пошатнулась, с трудом дошла до стула и рухнула на него, пытаясь отдышаться.
Давно она не обращалась к роду, да и возраст брал свое, она сильно ослабела в последние годы. Вспомнив о Тише, женщина вновь обратила взор на портрет бабки. Одна судьба на двоих, как удивительно и печально. Без Алевтины здесь не обойтись.
Ба Ася понимала, что этот призыв может стать для нее последним. Но скоро Анне потребуется помощь и только первородная сможет ее оказать и всему обучить. Ба Ася встала, прошла к себе в спальню, собрала сумку, накинула платок на плечи и тихо вышла в ночь. Путь был неблизкий, нужно было обернуться до утра. Она надеялась, что Анна не заметит ее отсутствия.
Анна
На втором этаже было прохладнее, я уложила Тишу, закутала, накрыла пледом поверх одеяла, и через минуту сын уже крепко спал, положив кулачок под щеку.
Я залюбовалась моим мальчиком — он взял самое лучшее от папы с мамой, но по своему перекроил родительские черты: глаза были мои — золотисто-карие, но у меня не было зеленых крапинок в радужке, рыжие волосы тоже унаследовал от меня, хотя оттенок был ближе к каштановому, чем медному, а вот привычка хмурить брови ему досталась от Кости, как и черты лица — форма носа и глаз, но и здесь проявилась его индивидуальность — подбородок был не таким острым как у отца.
Как любой ребенок, Тиша был нашим отражением и продолжением, но, прежде всего, уникальной личностью. Это служило мне утешением, я смотрела на сына и видела его отца — Костя продолжал жить в нашем ребенке.
Окончательно продрогнув, я поспешила завернуться в одеяло, накрылась с головой и стала ждать, пока сон не сморит и меня. Вскоре я согрелась, высунулась из-под одеяла, потом положила сверху руки, поменяла положение раз, другой, а сон все не приходил. Со мной такое бывает — когда устаешь настолько сильно, что уже не можешь расслабиться.
Я тяжко вздохнула и прислушалась. В комнате Тиши было тихо и спокойно, я специально оставила наши двери напротив открытыми. Вокруг стояла непривычная тишина, не шумели проезжающие мимо машины, не хлопали дверьми или форточками соседи, не гудел лифт. Разве что входная дверь скрипнула и вновь все затихло.
Мне почудилось, что мы с Тишей остались одни во всем мире — последние люди на земле. Порой, как любой творческий человек, я предавалась разного рода фантазиям, мы с Тишей любили читать сказки, и больше того — часто придумывали свои. Много раз наши игры и задумки находили потом воплощение в моей работе — раньше я рисовала иллюстрации для детских книг.
Наконец, я стала различать другие звуки, незнакомые и непривычные: тонкий скрежет ветки по оконному стеклу, шорох травы, слабый свист ночного ветерка в ветвях деревьев, какой-то далекий шёпот — сначала он был едва различим, но с каждой минутой становился все четче и громче, словно кто-то встал возле моей кровати и, наклонившись к самому уху, тихо шептал. И когда мне стало казаться, что я начала различать отдельные слова на незнакомом языке, я заснула.
И очнулась. Резко приподнялась, закружилась голова, страшно сдавило виски, словно тисками, я больше не чувствовала тепла, нет, наоборот, я сильно мерзла, тело ломило, меня трясло, я ощущала под собой холод шелковых простыней. Странно, почему шелковых? Мысль вспыхнула и погасла. Веки налились такой тяжестью, что пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза, тут же по ним резанул яркий свет из открытого окна. Я прикрыла глаза рукой, поморгала несколько раз, сощурилась, и, наконец,
