Чужая кровь - Оксана Олеговна Заугольная

переносил Мейнгрима. Родной брат Евы, он постоянно порывался заступиться за сестру, даже когда это совершенно не требовалось. А уж когда они узнали про Цветку… То есть, Радославу. В доме просто извергся вулкан посреди ледяной пустыни. Матиаса на несколько дней от греха подальше отправили в Зорин, Манфред и сам порывался проводить сына, пока жена перебушует, но нет, без самого виновника ей разрушать дом было бы не так весело. Приходилось терпеливо ждать, когда она успокоится.

И только он собирался осторожно перейти к «нет девы, нет проблемы», как снова без стука и приглашения явился Мейнгрим с новой историей про то, как Радослава первая поняла про проклятие. Щепетильность синих в вопросах долга давно стала притчей в языцах, и Манфред смирился. Потом осмелел и начал сначала просить, а затем и требовать встречи с сыном. Ева женила брата на его, Манфреда, любовнице, но сам он был уверен, что лишь вопрос времени, когда она вернется к нему.

Торопиться он не собирался, но и ждать, как он полагал, придется недолго. Мейнгрим был так предан сестре, что ни одна женщина не выдержит. К тому же такая рисковая как Радослава. Без искорки магии дурила его два года! Точно говорят, что бодливой корове небеса рогов не дают.

И всё разрушилось в миг. Манфред сразу понял, что едва начинающийся день станет очень долгим и тяжелым, когда их с Евой постель начала покрываться корочкой льда. И стоило радоваться примирению и возвращению супружеской постели! К счастью, рядом тотчас горячо вспыхнула Ева, стало тепло, но и влажно. Манфред поспешил вылезти из кровати и скрыться за дверцей шкафа, переодеваясь. Торчать в постели, когда синий магик войдет в спальню, он не собирался.

— Она улетела! — трагическим голосом произнес Мейнгрим, без стука входя в комнату. — Ева. Ева, я клянусь великой яблоней, если она оставит меня, я никогда больше не скажу тебе ни слова. Это всё из-за тебя!

Манфред намотал себе на перчатку обязательно разорвать эти отношения, так он навсегда избавится и от необходимости общаться с надоедливым родственником. Сплошные плюсы! Вслух он, конечно, ничего не сказал. И вообще даже дверцей не скрипнул, чтобы чего не пропустить интересного. Ведь если он правильно понял, безродная девица без толики магии просто взяла… и увела дракона!

— Подожди, давай по порядку, — Ева потрясла головой и поморщилась, и вместе с ней Манфред. Каждый раз, когда он забывался и касался её волос в том месте, где под ними прятался застрявший амулет, на него накатывала брезгливость пополам с испугом. Иногда он очень некстати оказывался обладателем дара восприятия чужих эмоций. В основном только с Евой, но ему и этого было много.

— Твоя жена призвала дракона и улетела? Куда, в село к коровам и навозу?

— В село, да, — отрывисто ответил Мейнгрим, даже не улыбнувшись. А сколько они обсуждали с Евой сельские привычки Рады! Манфред предпочитал отмалчиваться. Все привычки, которые ему были известны, он находил очаровательными, но говорить это было бы не к месту. Впрочем, надо заметить, что Грим и впрямь давно не насмехался над Радославой. Едва ли не с того времени, как стал её мужем. Как некстати!

— Только не за тем, что ты думаешь. Она собирается сделать дракона человеком.

Манфред не выдержал, прыснул от смеха, привлекая к себе нежелательное внимание.

— Неправильно выразился, — хмуро произнес Мейнгрим. — Она вернет ему человеческий вид. Попытается. Но, зная Радославу…

— Зная Радославу, мы еще все наплачемся, — прервала его Ева, тоже поднимаясь с кровати. — Ты сюда зачем принесся, чтобы клятвами меня забросать? Посмотри, может, она уже на твердой земле стоит, и по маячку на браслете двигай. Вернешь и её, и дракона. Фредек!

Манфред сосредоточился. Ему редко требовалось применять силу к уже созданным и не всегда даже им самим порталам, но каждый раз было приятно чувствовать свое могущество. Крошечным горячим зернышком бился аварийный портал на браслете бывшей любовницы. Далеко. За стенами города, далеко от торговых трактов и арок. Даже обидно, сам он бы на это чужое зернышко не рискнул строить портал. А вот Грим вполне мог.

— Да, она на земле, — кивнул он, выходя из-за шкафа. — Пойти с тобой?

Предложил он просто так, прекрасна зная, что Грим разозлится и откажется, но тот не успел ответить на подначку. Далекая волна магии хлынула так резко и внезапно, что он упал на колени, рядом, согнувшись в три погибели и упираясь руками в пол, но всё-таки лишь на одном колене тяжело дышал Мейнгрим, Ева рухнула на подушки.

— Король! — вскрикнула она. — Король яблоневого королевства, Ламберт Белый!

— Великая яблоня! — выдохнул Манфред. — Радослава вернула короля!

Грим вскочил на ноги, собираясь немедленно броситься по маяку на помощь… кому, спрашивается? Жене или королю? Если бы кто-то спросил Манфреда, он бы сказал, что лучше дождаться, когда суматоха закончится. Но его, разумеется, снова никто не спрашивал.

— Стой! — взвизгнула Ева. — Доспехи. Боевые. Вдруг королю угрожают!

Она вскочила и потянула руку, которая тут же безвольно повисла.

Манфред поспешил упрочить свое положение в их семье, убедив Еву не только сменить боевую перчатку на изящный браслет, но и убрать все боевые игрушки подальше. Не дело взрослой замужней магессе баловаться с оружием. На их схватки с братом, правда, он смотрел сквозь пальцы и страшно этим гордился.

— Ты права, — буркнул Мейнгрим. — Я пошел.

Манфред лениво и уже скорее по привычке проследил портал родственника до его дома, и повернулся к жене.

— Что делать будем? — спросил он тем своим самым любимым масляным тоном, который сводился к одному «ты сама виновата». И в этот раз тон был как нельзя кстати. Если Радослава и правда вернула их короля, то она только что подняла себя на почти недосягаемый уровень. Будь у неё прекрасные отношения хотя бы с мужем, Манфред мог бы рассчитывать подняться повыше вместе с родственником. Но интриги Евы и тут поставили крест. Что до самой его супруги, то ей лучше и вовсе убраться в Зорин до тех пор, пока благодарность не перестанет переполнять короля. А Манфред вспомнил многое про королей, и долгая память на хорошие дела была не среди свойственным им черт.

— Выходить к яблоне на площадь, разумеется, — сквозь зубы ответила Ева и прикоснулась к голове. Поморщилась. Легкая жалость, которая появлялась у Манфреда каждый раз,