Приручить дракона (ЛП) - Робертс Тиффани

Это заставит его гонять ее до тех пор, пока он сам или самка не умрут, или комета, наконец, не пройдет через месяц.

Он снова зарычал и мотнул головой из стороны в сторону. Фальтирис не подчинится комете, не откажется от своей воли. Он видел, что красная жара делала с его видом. Он видел последствия того, что драконы поддавались этому, и он отказался стать одним из падших. Он отказался участвовать в деградации драконьего рода.

Он был Фальтирисом Золотым, Фальтирисом Завоевателем, Бичом песков, Повелителем Мерцающих вершин и всех земель, видимых с их вершин. Его звали Стеклодув и Огненный шторм. Его ярость была суровым ветром пустыни, его дух — огненным циклоном. Никакая сила не заставила бы его упасть, особенно эта комета. Он будет терпеть на своих условиях, пока эти горы не превратятся в пыль, а море снова не поглотит пустыню.

Как будто в ответ на мысли Фальтириса, жара усилилась, пробежав по его позвоночнику. Напряжение охватило его мышцы, прогоняя все утешение, которого он достиг во время сна. Его когти сильнее заскребли по полу, вырывая выемки в камне, а хвост хлестнул, ударившись о стену с достаточной силой, чтобы разбить камень и разбросать свежий мусор по всей пещере.

На этот раз Фальтирис сдержал рычание, но воздух в его легких разжег пламя в груди. Его сердечный огонь взревел в предвкушении, когда внутри него разгорелся жар, быстро превзойдя окружающий его красный жар.

Ярость клокотала в его груди, заставляя его растущий огонь гореть только жарче — достаточно жарко, чтобы причинить ему боль. Первое появление кометы свело на нет столетия завоеваний, и за ним последовали столетия наблюдения за драконьим родом, опустошенным затяжными последствиями драконьего истребления. Хотя многие из его воспоминаний становились все более туманными с каждым возвращением кометы, он не мог забыть то, что было потеряно, не мог забыть, что ему было предназначено парить над этим миром как его повелителю, как вершине своего вида.

Хотя он страстно желал выпустить это пламя, придать своей ярости физическую форму, какой бы мимолетной она ни была, он проглотил это желание. Нерастраченный огонь бурлил, как магма, в его животе, увеличивая его дискомфорт в десять раз.

Извергающийся драконий огонь, несомненно, был бы желанным катарсисом, каким бы незначительным он ни был, но Фальтирис не мог позволить своим мыслям так запутаться от эмоций. Такой сильный огонь мог привести к обрушению этой пещеры, что означало бы не только тяжесть горы, обрушивающейся на него, но и снижение защиты от красной жары. Это логово уже было достаточно повреждено за столетия, чтобы поставить под сомнение его стабильность. Еще какой-нибудь ущерб…

«Нет».

Он отказывался признавать какие-либо пределы своей силе воли, даже перед самим собой.

Струйки едкого дыма вырывались из его ноздрей. Красная жара еще больше сгустила воздух, ее щупальца проникли немного глубже в Фальтириса, просачиваясь в его вены и согревая кровь. Дрожь пробежала по нему от морды до хвоста, стряхивая еще больше песка и частично расправляя крылья. Огонь, который он проглотил, опускался все ниже и ниже. Весь этот жар сосредоточился у него в паху.

Фальтирис застонал, когда его член зашевелился за щелью, пульсируя внезапной, отчаянной болью. Этот слабый малиновый туман мерцал вокруг него, вспыхивая и исчезая, исчезая всякий раз, когда он пытался сосредоточиться на нем. Драконья погибель дразнила его, как будто все это время знала, что он в конце концов дрогнет, что его мощь и сила воли однажды рухнут.

Он задрожал от очередной волны жара, снова высунув язык — вынюхивая любые признаки женщины, жаждущей поиска, охоты, завоевания, гона. Его член вылез из щели, уже скользкий от выделений.

С хриплым ревом Фальтирис поднялся на четвереньки. Внезапное движение разбрызгало песок вокруг него и заставило его врезаться спиной в потолок пещеры.

Пещера задрожала, и камень треснул. Тяжелые куски падали ему на спину и падали вниз, ударяясь о песчаный слой с глухими ударами. Фальтирис замер, выдыхая и не смея сделать еще один вдох. Осторожно он опустил свое тело вниз. Ощущение тяжести на спине сохранялось до тех пор, пока он не опустился достаточно низко, чтобы каменные глыбы, осевшие на нем, упали.

Это логово служило убежищем на протяжении сотен лет. Сколько раз он выдерживал проклятие кометы в этих стенах? Семь? Девять? Двенадцать? Он больше не мог вспомнить. Но было очевидно, что те годы не были добры к этому месту. Или, точнее, Фальтирис не был добр к нему. Пространство было относительно небольшим. Он надеялся, заявляя права на эту пещеру, что ее размер естественным образом сдержит его во время красной жары, но теперь этот размер, казалось, стал помехой.

Фальтирис заставил себя снова лечь на свое песчаное ложе, желая, чтобы огонь в его сердце горел еще жарче, как будто он мог отогнать красную жару.

Тридцать дней — ничто для Фальтириса Золотого. Он уже много раз терпел драконью погибель и будет продолжать делать это до тех пор, пока проклятая комета не сгорит сама. Сердечный огонь Фальтириса все еще будет ярко пылать еще долго после того, как драконья погибель станет холодной и мертвой.

Он положил голову на песок и крепко зажмурился. Он просто проспит всю комету, как и было его намерением. Это вмешательство было не более чем незначительной помехой.

И все же напряжение в его мышцах не ослабевало, и появился новый дискомфорт — шероховатость песка на чувствительной плоти его члена, который полностью вышел из его щели. Фальтирис зарычал и пошевелился, ища хоть какое-то облегчение для своего пульсирующего члена, но ему удалось лишь создать трение, столь же приятное, сколь и болезненное.

«Тридцать дней», — напомнил он себе.

Фальтирис глубоко вонзил когти в каменный пол, чтобы закрепиться на месте. Его хвост взволнованно дернулся. Он прижал его к туловищу, прижимая к боку, чтобы тот не причинил больше вреда.

Красный жар плыл по воздуху вокруг него, выискивая каждое место, в которое он мог бы влиться, как в пещере, так и в теле Фальтириса. Это было только начало. Прикосновение тепла оставалось любопытной лаской, нежным поиском, но вскоре оно будет потрескивать, как молния, и гореть, как огонь. Он чувствовал, как оно нарастает, набирает силу, чтобы в конце концов сокрушить его.

Фальтирис держался как можно спокойнее. Красный жар продолжал постепенно нарастать с течением времени, секунды отмечались ровным биением его драконьего сердца. В какой-то момент жар начал медленно отступать. Фальтирис почувствовал легкий привкус утреннего солнца в воздухе, вливающемся в его логово.

Хотя он не исчез полностью, жар ослаб достаточно, чтобы Фальтирис погрузился в короткий, прерывистый сон, снова наполненный багровыми снами. Этот сон был прерван, когда жар разгорелся и усилился ближе к ночи.

В течение второй ночи дыхание Фальтириса было прерывистым, его выдохи часто прерывались огненными всполохами. Его когти уже глубоко вонзились в пол пещеры благодаря его усилиям оставаться на месте. Красный жар становился значительно сильнее и настойчивее, постепенно окутывая его разум слабой, но безошибочно узнаваемой дымкой.

На следующий день он не спал. Хотя утреннее солнце снова уменьшило жар, оно было не таким эффективным, как в предыдущий день.

На третью ночь он больше не мог оставаться неподвижным. Фальтирис ползал по своему убежищу, как змея на животе, не в силах удержаться от того, чтобы не царапать когтями стены и пол. Когда той ночью жар достиг своего пика, он обнаружил, что извивается всем телом, яростно поглаживая когтями свой член.

Стыд трепетал по краям его сознания, но не мог найти выхода. Сдерживало ли это его затянувшееся самолюбие или усиливающееся влияние жара, он не мог сказать.

Он знал только, что скрежет чешуи о его член причинял боль, и это было так, так хорошо.

Он не мог заставить себя отдохнуть на следующий день. Красный жар едва спал с наступлением утра, оставив его продолжать бесцельно расхаживать, волоча свою нижнюю часть по полу. Не раздумывая, он выковырял когтями куски камня из стен и разбросал песок хвостом.