НеВозможно - Даниэла Стил

На вид он оставался таким же суровым отцом, каким она его помнила с детства, но даже Артур заметил, что с возрастом характер у Симона стал мягче. Время от времени он даже балагурил с внуками, хотя в большинстве случаев их общение сводилось к тому, что дед подолгу молча сидел и с видимым удовольствием наблюдал за детьми. Симон никогда не умел общаться с малышами, даже с дочерью в раннем возрасте он всегда испытывал затруднения. К моменту их переезда в Париж ему было уже семьдесят шесть. И с этого времени у Саши началась по-настоящему самостоятельная жизнь.

Первой заботой, которую надо было разрешить семье, было жилье. Симон потряс их тем, что решил эту проблему за них. Саша собиралась подыскать квартиру на Левом берегу. Казенная квартира в шестнадцатом округе была для их разросшейся семьи уже маловата. И Симон предложил освободить для них занимаемое им крыло дома, элегантный трехэтажный флигель, в котором он жил и до женитьбы, и в браке, и все последние годы. Он объявил, что ему не нужно столько места и тяжело подниматься по лестнице, что показалось Саше совсем неубедительным. Отец до сих пор мог совершать бесконечные пешие прогулки. Тем не менее он настоял на том, чтобы переселиться в другое крыло, причем на верхний этаж, где раньше располагались конторские помещения и хранилище. Не давая никому опомниться, он принялся за ремонт, вставил чудесные мансардные окна и приобрел занятное электрическое кресло-каталку, автоматически поднимающееся и спускающееся по лестнице, чем привел в восторг внуков, тут же вознамерившихся опробовать технику в деле. Дети с восторгом катались по лестнице, а дед с умилением шагал рядом на своих старческих ногах. Саша помогала ему с ремонтом и оформлением интерьера, и ей пришла в голову одна мысль, которая отцу сразу не понравилась. Она давно вынашивала этот план, но до сих пор он казался ей неосуществимым. Она решила расширить галерею – включить в нее раздел современного искусства. Для этой затеи идеально подходило крыло, использовавшееся раньше под второе хранилище, через двор от той части дома, где были служебные помещения и новое жилье отца. Правда, это означало бы уменьшить площади под хранение, но она уже сговорилась с архитектором относительно постройки наверху удобных стеллажей и стоек. При первом упоминании о продаже работ современных художников Симон взвился. Он не станет уродовать галерею и поганить ее благородное имя, продавая хлам, который так нравится Саше. И вообще, у всех этих так называемых художников нет и намека на талант. Чтобы его уломать, потребовался почти целый год ожесточенных споров.

И только когда Саша пригрозила уйти из галереи и открыть свой салон, Симон наконец согласился, правда, с большой неохотой и ворчанием. Саша, хоть и в несколько смягченном варианте, не уступала отцу твердостью характера и упорно стояла на своем. Едва достигнув согласия с Симоном, она перестала принимать своих художников в общей галерее, где ее отец был с ними так непочтителен. Спустя год после переезда в Париж она торжественно открыла в галерее отдел современного искусства. И, к удивлению отца, стала получать неизменно хвалебные отклики – и не просто потому, что была Сашей де Сювери, а потому, что имела безошибочное чутье на хорошее, настоящее современное искусство – точно так же, как и ее отец в отношении других эпох.

Примечательно то, что Саша одинаково хорошо разбиралась и в том, и в другом. Она отлично знала то, чем торговал отец, и столь же блестяще разбиралась в самых современных работах. К тридцати годам, то есть через три года после открытия своего отделения галереи, она превратила его в самое значительное собрание произведений современного искусства в Париже, а может быть, и во всей Европе. При этом она получала от своей работы подлинное наслаждение. И от жизни. Как и ее драгоценный Артур. Тот восхищался усилиями жены, поддерживал ее в каждом начинании, в каждом решении, в каждом вложении средств – даже больше ее отца, который хоть и уважал интересы и познания дочери, но относился к сфере их приложения весьма скептически. Но он не отрицал того факта, что ей удалось вдохнуть в галерею новую жизнь, причем исполнить это с блеском.

Артур приходил в восторг от того, насколько разная у них с женой работа. Он восхищался ее умением представить живопись как выражение радости жизни, а шутовство ее любимых авторов его забавляло. Какой контраст с сухарями-банкирами, с которыми имел дело он! Артур сопровождал жену во многих поездках по городам, куда она ездила знакомиться с новыми художниками, а посещение художественных выставок стало его любимой формой досуга. Свой трехэтажный флигель они превратили в своеобразный музей современного искусства. А работы, которые Саша продавала в своей части галереи, были куда более доступны по цене, нежели полотна старых мастеров в галерее отца. Семейный бизнес процветал.

Саша управляла своей частью дела уже восемь лет, когда прозвучал первый тревожный звонок. Банк, в котором Артур уже был партнером, стал настаивать на его возвращении в Штаты на место управляющего. Проблема возникла, когда двое других партнеров погибли при крушении частного самолета, и теперь руководство банка сходилось в том, что лучшей кандидатуры на место управляющего, чем Артур, не найти. По сути дела, другой кандидатуры вообще не было, и у Артура не было никакой возможности отказаться. Карьера для него была не менее важна, чем для Саши, к тому же работа Артура оплачивалась весьма щедро. Надо было возвращаться в Нью-Йорк.

Объясняясь с отцом, Саша обливалась слезами, да и у того глаза были на мокром месте. Все тринадцать лет супружества Артур поддерживал ее во всех начинаниях, и теперь настал ее черед стать ему поддержкой. Она была готова. Не просить же его бросить карьеру ради нее, чтобы она могла остаться со своей галереей и со своим отцом, который, нельзя отрицать, начал заметно сдавать. Саше было уже тридцать пять лет, а Симону – восемьдесят пять, хотя он и держался молодцом. Им еще повезло, что Артуру удалось столько лет проработать в Париже без ущерба для его карьеры. Но теперь настала пора ему ехать на родину, а вместе с ним – и Саше.

Саша оказалась верна себе. Не прошло и полутора месяцев, как она выдала новую идею. До переезда в Нью-Йорк оставался месяц. Поначалу она ошеломила отца своим предложением. Он воспротивился всей душой – точно так же, как когда она затевала свою галерею. Но теперь она не прибегала ни к каким угрозам. Она умоляла. Ей пришла в голову идея открыть филиал галереи в Нью-Йорке, причем по обоим направлениям, классике и современному искусству. По мнению отца, это была бредовая затея. Галерея «Сювери» была самой респектабельной в Париже, к ним ежедневно обращались многие американские ценители искусства. И даже музеи всего мира. Объективно говоря, никакой необходимости открывать филиал в Нью-Йорке не было, если не считать того, что Саша теперь будет жить там, жаждет помогать отцу и дальше и по-прежнему любит свою галерею, которой отдано уже девять лет жизни.