Врата чудовищ (СИ) - Дара Богинска

— Дебби, — пробормотала девушка, отфыркиваясь от талой воды. — Её звали Дебби.

Её могли бы звать Чонса, если бы не цепочка событий, приведшая Шестипалую в малефикорум.

Первое: она родилась с уродством.

Второе: родители оставили её умирать в лесу.

Третье: она очень громко кричала.

Чонсу вырастили ключники, дали ей имя — северянское, означавшее «волчица», ведь нашли её воющей в лесу. Когда проявились её способности, они были готовы, а она — достаточно дисциплинирована, чтобы не сеять чёрное безумие. Шестипалая, однако, знала, что рано или поздно её ждет, ведь среди малефиков неспроста нет стариков. Ни одного. Все без исключения заканчивают жизнь, до этого принося горе и боль тем, кто их окружает.

Заглядывая в лицо Дебби в видениях Извне, Чонса видела свой приговор. С малых лет она знала, что сила сведет её с ума, слишком великая и ужасная для слабого человеческого мозга.

Заглядывая в глаза Дебби, она видела свои — цвета тины на северных болотах. И от этого ей было очень страшно.

Времени прошло слишком много, и теперь его не осталось ни на отдых, ни на обед. Чонсе предстояло вести поиски пропавшей, а она уже чувствовала себя выпотрошенной: не так просто войти в закрытый мощами монастырь, даже Извне. К счастью, он был единственным святым местом во всей округе, что звалась Лимским наводьем. Стоило им спуститься обратно к Рейли, Шестипалая почувствовала себя лучше. В деревне царило оживление. Дети, вопреки зарокам матерей, бежали следом, улюлюкая и бросаясь с криком врассыпную, когда Джо раздраженно оглядывался.

— Мелкие засранцы, — рычал он. От голода Джолант становился неистовым, как медведь-шатун. Брок добродушно хмыкнул:

— Всего лишь дети. Ты был таким же.

Чонса навострила уши: Брок редко бывал миролюбив и еще реже говорил о личном. За все время совместных путешествий малефика узнала о спутниках всего ничего: Броку шестьдесят три, он самый старый ключник во всем Бринморе, а у Джоланта аллергия на орехи. Старик был ветераном Шорской войны, как и Чонса, и пережил дюжину малефиков. У Джоланта она была первой, и это породило множество шуток с её стороны.

Она предполагала, что Колючка — девственник.

Колючка предполагал, что ей к лицу будет камень на шее и объятья сточной канавы.

Брок предполагал, что им надо снять комнату.

Увы, Джолант не стал поддерживать ностальгию Брока. Он ускорил шаг и поравнялся с Чонсой.

— Ты как? — негромко спросил он.

Отвратительно. Снег прекратился, начал таять и скользить под ватными ногами. Вокруг все было такое белое и слепящее глаза, что взгляду негде было отдохнуть — облепленные белым деревья, обсыпанные белым горшки на оградках, даже небо и то белое. Скорее бы стемнело!

Чонса томно вздохнула и привалилась к плечу Джоланта. Они были одного роста — девушка была высокой и плечистой северянкой. Шестипалая подняла на него мокрые ресницы:

— Понесешь меня на руках, доблестный рыцарь?

Джо отвел шею в сторону от малефики и стеснительно опустил глаза. Это мило, что он все еще смущается, а потом — раз, два, — злится на ее провокации:

— Ну нет. Топай!

Она могла бы оскорбиться, но разыгрывать спектакль не было сил — даже поднять руку, чтобы ткнуть пальцем в белую пустошь перед ними, оказалось тяжело.

— Лима в той стороне?

Гектор не мог оторвать взгляд от её указующего перста. Ему потребовалось трижды моргнуть, чтобы осознать вопрос.

— Д-да, там. Только тут дороги нет, нам придется обойти с другой стороны.

— Прекрасно! — кивнула Чонса, подобрала длинные полы черного шерстяного платья и вступила в сугроб, поглотивший её ногу почти до колена.

Сине-фиолетовый след. Дебби бежала где-то здесь, прижимала к себе несчастное дитя, которое тоже отберут, осквернят, а она не может позволить этому случиться. Чонса мотнула головой, сглатывая горечь.

О, Добрый бог и его Пророк, хотелось надеяться, что Брок и Джо даруют ей быструю и безболезненную смерть.

Западный Бринмор — земля полей и лугов, здесь нет непроходимых лесов и чащ, зато есть топи и чуть дальше, за Лимой, на границе с Соляными Графствами, торфяники. Летом они дымились — в жару испарениями, в невыносимую жару — плотным пепельным чадом. Лимское наводье было царством лис, зайцев, мышей и утопленников. Деревянные мостки уходили в землю раньше, чем успевали положить новые. До того, как брины облагородили эти места, здесь жили степняки, и их следы были стерты не до конца. Примерно в получасе ходьбы Чонса обратила внимание на косо торчащий из земли столб, издали принятый ей за одинокое старое дерево. Идол был испещрен знаками и рисунками. Она оперлась на него рукой, переводя дух, и почувствовала под ладонью угасающее тепло старой веры и резьбу, оформившую глубокие линии в мужской половой орган. Невольно Чонса вспомнила короткий отдых в Аэрне, и не смогла вспомнить лица парнишки-шлюхи. Она запомнила только свою мысль про то, что Джо смотрелся бы не хуже на его месте: с тонкими золотыми цепочками, оттеняющими смуглую кожу, с его тонкой талией, с его жёсткой усмешкой. Она представляла его нежащимся в дорогих шелках и поедающим персики. От этих дум ей стало немного теплее. Славно. Не хватало еще простудиться, в такой-то сырости. В голенища набилось снега, подошвы вымокли в непромерзающей болотной жиже. Спутникам было не легче, но они стоически выносили любые неурядицы пути, лишь несчастный Гектор задыхался, как маленькая собачонка, сброшенная с вышитой подушечки в разгар охоты.

— Ах, мы так скоро, — хрипел он, — до самых Соляных графств дойдем. Госпожа малефика точно не решила нас погубить в топях?

В его ироничном вопросе иронии было с наперсток. Чонса не удержалась от широкой недоброй усмешки, вышло кровожадно, Гектор вздрогнул и его россомашья шубка пошла рябью.

— Вы могли бы остаться в монастыре, — заметил Брок, — И идите сзади. Вы не воин.

— Увы, господин Лима повелел мне проследить за исполнением приговора лично.

— Эта лавочница была так важна?

— Не она, — подала голос Чонса, переставляя ноги, — Девочка, которую лавочница украла. Давайте, милый Гектор. Скрасьте дорогу, расскажите, что здесь происходит.

— Госпожа! — они тронулись в путь, и хриплое «жа-а-а» на выдохе напомнило звук, с которым спускают кузнечные меха. Снег хрустел под ногами громко и влажно. Гектору пришлость повысить голос, и тот стал тоненьким и звенящим. Чонса почувствовала запах его пота: миндальная пудра и розовое масло. Гектор был евнухом, — Клянусь именем Малакия, его милость не мог позволить черному безумию разгуливать по его землям!

— Что за девочка? — непонимающе нахмурился Брок, обернулся к служке, и придержал