вы е бон - яшка казанова

23. какой-то демон внутри нажимает мизинцем «выкл.»...

какой-то демон внутри нажимает мизинцем «выкл.»,и всё меняется сразу: от лиц до улиц.к подобным экспериментам я слишком привыкла,потому так умело и группируюсь.

утро вряд ли мудрёнее вечера. впрочем, деломожет быть совсем не во времени суток. куда там!кнопка «выкл.» нажата. мир опять чёрно-белый.снова смело можно привязывать розы к датам,

превращая себя в отрывной календарь: картинок –минимально, бумага жёлтая, много текста.почему бы и нет? ну попробовала – хватило,чтоб понять – «выкл.» исправна и больше не интересна.

только демон внутри так не думает, колупаясьбеспардонно в моих микросхемах, а это значит –он находит новую кнопку, он тянет палец,и я снова взрываюсь и снова живу иначе.

24. послушай меня внимательно и не спорь...

послушай меня внимательно и не спорь:сегодня ночью всё чётче, спокойней, ближемне открывалось – из тысячи тысяч спорживотной нежности, нас с тобою хранившей

такое количество лет и сплетен, теперьнет ни одной. как пустая головка мака,моё нутро. в нём гулко. перетерпетьи перешагнуть? с изяществом наркомана

я вру себе, что ты держишь меня, что тысильнее, мудрее, (о чёрт!) грациозней в решеньях,от этой лжи, сладчайшей до тошноты,мне безысходность удавкой сжимает шею

так, что не выдохнуть (бисером – «в» и «на»)и не вдохнуть. (Господи, что это было?)и ощущение: занавес? эээ... финал!и осознание: ты меня разлюбила.

25. тише воды...

тише воды.ниже травы.можно на ты.можно на Вы.

девочка-мёд.женщина-яд.мне невдомёк,кто из них – я.

горькая кровь.сладкий елей.ступни укройшкурой моей.

терпкий коньяк,душный кальян:дремлет моястранная явь,

видит цветы,видит холмы.милая ты.милая, Вы...

26. в сердцевине ночи...

в сердцевине ночиот флэшбэков корчиться:хочешь ты, не хочешь –это не закончится.

будто аллергия –шелушатся, чешутся:все мои другие,все твои прошедшие.

духота метрошнаяпряная, пьянящая:все (бесспорно!) прошлое –очень настоящее.

и лечить бессмысленно:«видите, тут очередь!»я на грани выстрелав ту, как раз, в височную.

27. похоже, внутри у меня недавно сломалось...

похоже, внутри у меня недавно сломалось,что-то, соединявшее столб позвоночный с холкой.казалось бы: тонкая скобка – какая малость...а вот поди ж ты! рушится потихоньку

Пиза; колонны и портики – всё ни к чёрту.откуда только этот кураж берётся:тебе на конверт клеить марку, в метро – девчонку,и аппликацию маме (грибок с берёзкой)

ко дню рождения. 7:28. портокапает в горло сгущённой микстурой рая.текут по щекам солёные капли пота –въедаются в кожу больно. не вытираю.

28. кто только тебе обо мне ни говорит...

кто только тебе обо мне ни говорит...вот я тискаюсь в клубе, вот улетаю в Мадрид,вот с какой-то девушкой (на вид за тридцать слегка)целуюсь в машине прямо у ЦДХ.

кто только тебе обо мне ни сложил рассказ...про то, как со мною у этой был первый раз,про то, какие цветы я дарила тем,про то, что ловко двигаюсь в темноте.

кто только тебе не сигналит: гляди! гляди!не её ли плащ колышется впереди?не её ли стрижка? (чудовищно обросла!)

ты уже не помнишь ни месяца, ни числанашей встречи, забыла и голос, и запах мой –разговоры сжирают меня у тебя, как мольест свитер уютный – попробуй потом зашей.

сбережешь меня, а? вот лавандовое саше...

29. вымылась, накрасилась, оделась...

вымылась, накрасилась, оделась –ах какой же симпатичный панцирьполучился! и какая смелость –безупречно тонким сильным пальцемпо нему постукивать, как будтовыбивая из остывшей трубкигорький пепел.

30. ты права безусловно (сто тысяч различных «да»!)...

ты права безусловно (сто тысяч различных «да»!) –вот такая у нас с тобой, похоже, больная карма:то рубиться в шашки; то резаться в города,блок-посты расставляя от хельсинки до даккара;

то кусать туда, где кожи покров светлей,чем рассвет за окошком; то злыми губами тугозажимать междометья. что глаз моих тёмный клей,что твоих насмешек хитрая партитура –

всё – лишь части мозаики. складывать так и сяк,в каждый новый узор, как в кофейную гущу, пялясьс вожделеньем самцов. и с беспомощным страхом пьяницвопрошая: а вдруг этот странный сосуд иссяк...

31. за тебя сражаться: красить ресницы, рот...

за тебя сражаться: красить ресницы, рот –идти в атаку, как свойственно женщинам. впрочем,всякая битва в условиях наших широтвыиграна будет тем лишь, кто жаропрочен,

а вовсе не ярок. напялю-ка камуфляж,состарившийся изрядно за десять с гаком, –давай по-пластунски бёдрами мерять пляж,подмигивая акулам, медузам, скатам

и (кто там всерьёз на стороне врага?)морским царям, уверенным, что свободаесть плод их решений; что, сбрасывая рога,вполне правомерно ими прибить любого,

не отскочившего в срок; что в каждых часах должнасидеть кукушка; что мастурбация – этосиноним разврата, равно как и жена –синоним домохозяйки... какое лето

шальное выдалось: октябрь по календарю,а жарко до одури! я обнажаю горлои беззащитную синюю жилку царям дарю,и остаюсь абсолютно: сильной, спокойной, голой.

32. он глубже уходит в себя: там безмятежно, мягко...

он глубже уходит в себя: там безмятежно, мягко;там девочки нянчат кукол, а пацаныиграют в пристеночек; пахнет ночами мятана старой даче. бесценны и тем ценны

вот эти кусочки мозаики, цвет которыхварьируется от розоватого до совсембордового. утро. рассвет застревает в шторах,немного от полнолуния окосев.

он поздно встаёт, не спеша принимает ванну,вытягивает бессменный «парламент лайт»,пьёт чай (реже – кофе), подмигивает дивану,уже по нему стосковавшемуся, халат

запахивает плотнее и входит в осень,в него влюблённую так же почти, как я,стоящая то чуть-чуть позади, то возле...

p.s. – в субботу увидимся? мы привезём коньяк.

33. (её волосы мягче льна)...

(её волосы мягче льна)я полна, пьяна, влюблена,адекватна едва, но пусть!знаю родинки наизусть,помню каждый её рельеф...из десятков десятков евя узнаю свою, глазачерным шёлковым завязав.

(её голос сильнее волн)волк! – волчица? волчонок? – волк! –загрызу за любой минор.этой музыки доминоя под кожей ночной ношу.как пьеро, коломбина, шут,из десятков десятков сценугадаю свою. в лицеизменившись едва, но пусть!

её пальцы, как кнопки «пуск»,и ресниц моих клавесинотвечает ей – с с с

34. она, просыпаясь в липком холодном страхе...

она, просыпаясь в липком холодном страхе,шёпотом жгла его родной беспробудный бок:«всё, что еще шевелилось внутри, истратив,я – наркоман, я давно сижу на чудном экстракте,мною ошибочно принимаемом за любовь».

она листала практически до рассвета,книжки, журналы, подшивки старых газет,оставленных ей в наследство чужого векадвумя стариками, уже ушедшими. в венахее синеватых играла паника. моцарта и бизе.

она выходила из спальни и шла на кухню,пила то воду, то виски, то белое чертишто.сосед напротив смотрел на неё нагуюи думал маниакально «я помогу ей!только бы она не закрывала штор!»

35. ... ну и (дабы расставить всё по своим местам)...