Колыбель ветров - Теодор Бенк

Далее Тед Бенк II закончил аспирантуру Мичиганского университета по специальности "антропология" (1947-1953 гг.).

Он был руководителем и участником многих научных экспедиций на Алеутские острова, экспедиций в Японию (1955-1956 гг.), Аргентину, Западную Африку, Мексику, Юго-Восточную Азию и южную часть Tихого океана.

Этапы научной деятельности.

Деревенский учитель в Атка, штат Аляска (1948-1949 гг.);

Исполнительный директор (executive director) Американского исследовательского института (American Institute for Exploration; 1954-1981 гг.);

Лектор Университета на Хоккайдо (1955-1956 гг.);

Сотрудник Университета при Музее Антропологии в Мичигане (1956-1957);

Ассистент профессора антропологии Чикагского Северного колледжа преподавателей (1961-1963 гг.);

Социальный антрополог Государственного госпиталя (Agnews State Hospital; 1965-1966 гг.);

Лектор Колледжа Сан Матео (1965-1966 гг.);

Ассистент профессора антропологии Чэпменского колледжа (Chapman College, Seven Seas Division; 1967 г.);

Профессор социальных наук, Университет Западного Мичигана (1967-1981 гг.);

Директор программы Института Алеуты - Берингово море (Aleutian-Bering Sea Institutes Program; 1969-1981 гг.).

Являлся членом многих организаций, включая Американские антропологическое и археологическое общества, Полярного общества и Тихоокеанского научного общества. Был также членом Клуба исследователей; часто публиковался в журнале этого клуба (The Explorers Journal).

Автор многочисленных статей и книг, включая "Колыбель ветров" (Birthplace of the Winds, 1956), служащей отчетом одной из его ранних экспедиций на Алеуты.

Лаурет многий премий, включая Фулбрайтовскую исследовательскую стипендию на изучение айнов в Японии (1955-1956 гг.).

* * *

Тед Бенк II был женат три раза: на Джанет Фоулер (1948-1953 гг.), Шерли Ватерман (1954-1962 гг.), и Трине Пауле Линдештейн (1963-1981 гг.). Жены часто сопровождали его в экспедициях.

Двое детей: Теодор Поль Бенк и Кристина Кара Бенк (Theodore Paul Bank, Kristin Kara Bank).

В июне 1981 г., закончив составление карты своих находок алеутских мумий, Теодор Поль Бенк II в возрасте 58-ми лет покончил жизнь самоубийством.

* * *

Архив Т.П. Бенка II в Университете Анкориджа включает отчеты об экспедициях, различные труды и т.д., в том числе почти 10.000 фотографий и негативов, сделанных во время исследований на Алеутских островах и в Японии.

Как видно из архива, книга "Колыбель ветров", скорее всего, единственный более или менее популярный труд Теда Бенка II, предназначенный для широкого читателя.

В переводе на русский язык издан один раз.

ВМЕСТО ЭПИГРАФОВ

Сахар [алеуты] приобретают главным образом для перегонки в допотопных самогонных аппаратах, в которые его закладывают сброженным при помощи дрожжей; в результате получается напиток наподобие вина.

...Охота за мумиями! Скажите, доктор, а попадаются ли среди них мумии женского пола?

Тед Бенк II. "Колыбель ветров"

Профессору Хари Г. Бартлету,

без вдохновляющей помощи которого

эта экспедиция была бы просто невозможной.

ГЛАВА I

В огромном транспортном самолете, до отказа набитом грузами, было жарко и душно. Гул моторов нескончаемо сверлил барабанные перепонки. Но стоило прижаться лицом к прохладному стеклу и взглянуть на окружавший нас холодный прозрачный воздух, как я забывал обо всех неудобствах полета. Яркие лучи солнца слепили глаза, отражаясь от крыльев самолета, от белых облаков, расстилавшихся под нами, а еще ниже - от острых выступов обледенелых скал и снега. Я был совершенно зачарован.

Мы почти задевали ледяные пики, пролетая на высоте в несколько тысяч футов над совершенно безлюдным полуостровом Аляска - самой суровой и наименее исследованной частью Северной Америки. Казалось, его площадь не превышает нескольких сотен футов. Неведомые ледники вырастали под нами угрожающе близко - настолько близко, что были отчетливо видны их глубокие расселины с острыми, словно заточенными краями, сверкающие своей голубизной на фоне загрязненной поверхности льда.

Словно завороженный вглядывался я в даль, различая вереницу дымящихся вулканов, а в это время позади нас острые ледяные кряжи постепенно терялись из виду, чтобы окончательно скрыться за холодной дымкой тумана. Меня охватило такое чувство, будто я покинул знакомую мне землю и с высоты взираю на иную планету - необитаемый мир скал и льда, куда еще не ступала нога человека.

Цель моего путешествия лежала впереди, почти в тысяче миль отсюда. Это был крошечный, с песчинку, скалистый островок по названию Адах, в центре Алеутского архипелага, заброшенный между Тихим океаном и бурным Беринговым морем. Когда несколько недель назад мы выезжали из Мичигана, нам казалось, что он находится на самом краю света.

Было странно, что я возглавлял экспедицию именно на тот остров, который, как думалось мне два года назад, никогда уже больше не увижу. И хотя с детских лет я строил планы о том, как стану исследователем неизвестных стран, вторая мировая война убедила меня, что Алеутские острова не были тем местом на карте, которое мне хотелось изучать.

Подобно многим американским солдатам, я был послан на эти унылые, не защищенные от ветра острова, лежавшие в стороне от главных военных событий, и среди бушующих ураганов пережидал, пока выйдет мой срок и можно будет оттуда вырваться. Когда же по окончании войны мне, наконец, это удалось, я посмеялся бы даже над предположением, что добровольно возвращусь на Алеутские острова, а вот теперь, два года спустя, жадно всматриваюсь в даль из окна самолета, который мчит меня обратно на Адах.

Какой далекой кажется война и насколько сгладились горькие воспоминания! Рассматривая высокие остроконечные вершины полуострова Аляска, я поймал себя на мысли, что в памяти сохранилось лишь то, чем в годы войны меня особенно поразили Алеутские острова. На мгновение слой облаков рассеялся, приоткрыв скрытую от глаз долину, заканчивавшуюся отвесной скалой из серого камня, словно позволяя мне заглянуть в аляскинскую Шангри-Ла [1]. И вдруг в моей памяти возникла другая долина, красивая и полная неизведанного. Я случайно обнаружил ее в один из тех дней, когда, будучи не в силах выносить строгий режим морской базы, отправился на осмотр дальнего уголка острова, еще не исследованного и окутанного тайной.

Мне вспомнилось, как я взобрался на самый гребень высокого, лишенного всякой растительности горного кряжа, обдуваемого свирепым ветром с моря, расстилавшегося глубоко внизу. Обернувшись, чтобы взглянуть на него, я и обнаружил эту небольшую зеленую долину. Она была точно спрятана, отгорожена от острова высокими утесами, скалистые отроги которых в том месте, где я стоял, торчали, образуя барьер в форме буквы V. Казалось, проникнуть в этот обособленный от всего света мирок можно было лишь с моря, но я не раздумывая принял решение отыскать дорогу туда со стороны отвесных скал.

Это был медленный, осторожный спуск с одного скалистого уступа на другой. Временами с крутых склонов, расположенных над моей головой, обрушивалась целая лавина острых камней. Каждый шаг сопровождался оползнем или камнепадом. Когда, запыхавшись, я спустился в долину, одежда на мне была изодрана, ладони кровоточили. Однако все это было ничто по сравнению с трудностями, которые возникли передо мной, когда я потонул в зарослях трав. Разросшийся райграс [2], гигантские, торчащие во все стороны папоротники, буйные поросли дикого пастернака [3], издававшие резкий запах, и багряные кисточки борца [4] скрывали меня с головой. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы прорваться сквозь эти непролазные дебри сырой и липкой растительности. На моем пути попадались огромные, поросшие мохом валуны, затруднявшие продвижение. От такого напряжения мне скоро стало жарко и я весь взмок. "Не может быть, - думал я, - чтобы здесь не оказалось более удобного выхода к морю. По краю скалы идти будет гораздо легче!" Через высокие заросли я выбрался к отвесной скале, находившейся по правую руку от меня. Но даже и здесь папоротники и густые пастернаки достигали такой высоты, что скрывали от меня скалу, а валуны казались еще более скользкими, и приметить их было труднее. Прыгая с одного на другой, я то и дело растягивался между ними.

Неожиданно начался спуск. Нога моя застряла в папоротниках, и, высвобождаясь, я шагнул в сторону, угодив при этом в сетку, свитую из густых, перевившихся между собой растений. Сетка порвалась, и, вскрикнув от испуга, я провалился примерно на шесть футов через темное, совершенно незаметное для глаз отверстие. С глухим шумом я шлепнулся на дно глубокой ямы, ударившись обо что-то твердое и гладкое, похожее на обточенный прибоем голыш. Очутившись в темноте глубокой ямы, я начал ощупывать предмет, на который упал. То был человеческий череп!

Ужас словно приковал меня к месту, и, лежа в полумраке, я напрягал зрение, чтобы лучше рассмотреть, что находится вокруг. Затем, как безумный, с криком вскочил и бросился раздвигать густую сеть корневищ и стеблей, прикрывавших отверстие над моей головой. Стало светлее. В мрачной и унылой пещере в беспорядке валялось еще шесть скаливших зубы черепов и несколько груд мелких костей. На мгновение я так и замер, просунув руки в отверстие и разглядывая то, что лежало внизу; я не верил собственным глазам, затем присвистнул: "Что же это ты такое открыл, черт побери?"