Чужая игра - Михаил Шуваев

– Бить никого и никуда не надо, – усмехнулся Айво и потянулся за МИППСом. – Значит, так. Пятнадцатого июля в девять утра к нему в рабочий кабинет в центральном офисе компании в Бризе пришли сотрудники КОНОКОМа и, предъявив соответствующий документ, предложили немедленно пройти собеседование на графоскопе. Бонне, конечно, дал согласие, и в течение часа отвечал на вопросы. Потом наши сотрудники ушли, предупредив его, что он может еще понадобиться.

– Это они всех так предупреждают или выборочно?

– Не ерничай, – терпеливо начал Айво, но уверенности в его голосе поубавилось. – Дело в том, что расшифровка показаний графоскопа проходит в два этапа. Первый, предварительный, идет прямо во время сеанса собеседования, второй – в течение нескольких часов в стационарной лаборатории. Так вот. Во время собеседования графоскоп обозначил отклонения, и наши сотрудники, увидев это… – Айво замолчал и хлопнул себя по лбу. – Ну конечно, Ричи, ты прав! Наши идиоты практически в открытую предупредили Бонне, что будет второй сеанс.

Сноу прошелся по комнате, заложив руки за спину:

– Теперь поздно что-либо исправлять в действиях этих разгильдяев…

– Они получат свои выговоры… – мотнул головой Блумберг.

– А толку-то?! Тебе вот от этого легче станет?

Блумберг промолчал.

– Значит, так, Айво. Первое. Нам придется наплевать на все наши принципы и работать сразу две диаметрально противоположные версии. По одной мы расцениваем Бонне как честного человека, ни в чем себя не запятнавшего и просто попавшего в какую-то сложную, пока необъяснимую ситуацию. По второй мы априори считаем Бонне как минимум подозрительной личностью, способную плести какие-то интриги вокруг космоверфи, являющейся важным стратегическим объектом. Идет?

Блумберг кивнул.

– И второе: нам нужен человек, который конфиденциально мог бы нас консультировать по вопросам строительства и работы космоверфи.

Сноу отдал приказ, и дом снял защиту. В окна снова хлынул яркий солнечный свет, и сразу чуть громче засвистели под потолком решетчатые раструбы климат-контроля.

– Теперь так. Либо мы обедаем у меня, либо… – перевел разговор в гастрономическое русло Сноу.

– Мы идем в ресторан. Я нашел отменное местечко неподалеку от вокзала, там готовят буйябесс, реально похожий на марсельский. Летим? – закончил вместо него Айво.

– Летим, – стоя у открытой двери, ответил Ричард.

– Слушай, а что там на Сириусе подают в качестве «specialite de la maison»?[6] Ты не пробовал там местный сифуд, что-то вроде «noix de St.-Jacques»?[7] Говорят, пальчики оближешь…

Тяжелая входная дверь из толстого изотермического стекла с легким шипом закрылась за увлеченно беседующими детективами.

Неожиданно датчик движения подал сигнал, и крошечная видеокамера под потолком повернулась к полке, на которой в прихожей с момента возвращения Ричарда лежал саквояж. Сработал трансфокатор, приблизил сумку и несколько секунд сканировал ее в разных лучах и с поляризацией. Не обнаружив ничего особенного, камера развернулась, а электронный мозг дома классифицировал сигнал как ложное срабатывание датчика и запустил перезагрузку программного обеспечения датчиков движения. Через несколько секунд приборы перезапустились, а файл с информацией о незначительном инциденте был отправлен в архив.

Глава 2

Поздно вечером Сноу пришел домой и сразу включил гологравизор. Он хотел внимательно и без спешки посмотреть видеофайлы с участием Бонне, которые имелись в распоряжении КОНОКОМа.

– Так, посмотрим сначала первое собеседование, – пробормотал он себе под нос и включил воспроизведение.

На трехмерном экране посередине гостиной в воздухе возникло изображение.

– …должны все зафиксировать на камеру. Вы не возражаете?

Картинка слегка качнулась влево, вправо и замерла, установившись. Бонне, сидя за столом в своем просторном рабочем кабинете, спокойно подставил голову, на которую один из конокомовцев водрузил шлем с торчащими из него несколькими усиками антенн.

– Господин Бонне, будьте любезны перед началом сеанса назовите себя, свой возраст, должность и место работы.

На экране было видно, что один из сотрудников сидит перед поставленным на стол монитором графоскопа несколько боком к инженеру и смотрит на цветной дисплей, где отображался целый ворох цифр и символов.

– Франсуа Бонне, сорок пять лет, главный инженер-проектировщик седьмого дока Арктурианской космоверфи.

– Спасибо, господин Бонне, – поблагодарил его оператор, повертел несколько регуляторов и слайсеров и улыбнулся. – А теперь, если позволите, перейдем к нудным и часто неумным вопросам психотеста. На вопросы желательно отвечать одним словом, быстро, не особенно задумываясь. Если вопрос поставит вас в тупик, и вы не знаете, как на него ответить, ничего страшного, просто скажите «дальше», и мы пропустим его. Вся процедура займет у нас минут тридцать-сорок, не больше. Мой коллега, работая с прибором, запишет все показания, и, я надеюсь, на этом мы завершим. Готовы?

Франсуа Бонне молча кивнул головой, и антенны на шлеме слегка завибрировали.

– Поехали. В дорожном покрытии у вас на пути вы увидели трещину. Наступите ли вы на нее?

– Нет.

– Какая погода больше способствует творческому настрою: пасмурная или ясная?

– Пасмурная.

Сноу не очень внимательно слушал вопросы и ответы. Он ждал того момента, когда графоскоп отметит незначительный сбой в ответах Бонне.

– Вы вышли из дома в дождь, но забыли зонтик. Вернетесь ли вы за ним домой, или махнете рукой и пойдете так?

– Вернусь.

Пока в вопросах психотеста не чувствовалось явного подвоха, но Сноу знал, что каждый из них несет в себе небольшую, но четкую нагрузку. Это только с виду они казались такими безобидными. Только с виду.

Собеседование приближалось к завершению, когда оператор задал следующий вопрос:

– Неподалеку от вас на безлюдном берегу моря упал и сильно ушибся ребенок, а в это время в воде тонет собака. Кому поможете первому?

– Ребенку.

Сотрудник, работавший с графоскопом, чуть наклонился вперед и на треть оборота повернул один из регуляторов.

– Вы работаете дома, у вас срочное задание. К вам неожиданно пришел знакомый. Вы объясните ему, что не можете его принять, или выслушаете? – продолжал между тем бубнить второй.

Сноу отметил про себя эпизод с вопросом о собаке. Сверившись со справкой, которой его снабдил Айво, он понял, что это и есть один из моментов, где Бонне отклонился от нормы. Но это пока что совсем чуть-чуть, мизер.

– Вас подвел лучший друг. Обидитесь ли вы на него или простите?

– Дальше.

Оператор снова едва заметно вгляделся в экран внимательнее, но на этот раз не тронул ни одной рукоятки на панели прибора.

Наконец, допрос закончился, и сотрудники КОНОКОМа стали собирать графоскоп. С Бонне сняли шлем.

– Спасибо, господин Бонне, надеюсь, что на этом проверка закончена. Если же вы нам понадобитесь еще раз… – задававший вопросы улыбнулся и развел руками.

Сноу остановил запись и задумался. Для него проколы бригады были вполне очевидны. Оставалось понять – верно ли это и в отношении Бонне, то есть понял ли инженер, что допустил промах. Он снова включил просмотр с момента вопроса о собаке. Бонне с закрытыми глазами ответил на вопрос… Стоп. Как он сидит? Сноу постарался представить себе пространственное расположение всех действующих лиц в комнате, но что-то ускользало от его понимания.

– Смоделировать пространственную конфигурацию сцены и персонажей! – отдал он приказ компьютеру.

Посреди комнаты в воздухе материализовалась пространственная конфигурация арктурианского кабинета Франсуа Бонне и расположение на ней сотрудников КОНОКОМа и самого инженера. Внимательно вглядевшись в изображение, повертев его и так и эдак, Сноу пришел к выводу, что даже если бы Бонне пытался целенаправленно отслеживать информацию на мониторе графоскопа, это ему не удалось бы: угол настолько острый, что картинка сливалась для него в сплошную радужную линию. А так ли уж выдали себя конокомовские горе-операторы?

Сноу опять просмотрел запись. Нет, не явно. Оператор, непосредственно работавший на графоскопе, неоднократно менял позу, трогал и крутил ручки, наклонялся к экрану, стараясь рассмотреть графики и цифры. Нет, однозначно сказать, что своим поведением он что-то подсказал Бонне, нельзя. Но шанс, пусть небольшой, что инженер по каким-то признакам догадался об этом, оставался. Ведь смог же он пройти тест повторно без сучка и задоринки!

С другой стороны, как ему объяснял Блумберг, оба вопроса, на которых слегка споткнулся Бонне, и еще несколько шероховатостей сами по себе ничего не значат. Просто ответы на них не легли в общую логику предыдущих. Сам по себе каждый вопрос теста почти ничего не значил. Вся эта психоделия работала только в комплексе.